Елена Ковалевская - Записки средневековой домохозяйки
Король задумался, а Себастьян застыл молча у камина, не смея нарушать тишину.
– То, что завещала моя бабка, мы освоили, – заговорил государь четверть часа спустя. – Но пройдет несколько лет, и мы потеряем преимущество в вооружении. – И тут же вскинул ладонь, словно прерывая даже не думавшего возражать Себастьяна. – Все равно максимум через месяц-другой, как бы мы ни береглись, на стол соувенского собрата ляжет первый выкраденный образчик. Потом они разберутся, что к чему и… Государству нужен запас знания! Чтобы у нас было в запасе то, до чего наши соседи не додумаются хотя бы еще лет десять.
– Десять? – недоверчиво переспросил Себастьян.
– Ну, хорошо, хорошо, – отмахнулся король. – Пять. Хотя бы пять лет. А мы за это время… Мне нужна жена твоего кузена.
– Вы думаете, что она, как и ее величество Флоренс, разбирается?..
– Я ничего не думаю по этому поводу. По этому поводу пусть думает наш главный механик и инженер барон Ковали. Недаром же я ему титул пожаловал… Я хочу побеседовать с ней, а после… после с ней пусть общается Ковали. Даже если она не знает о том, что нам требуется в первую очередь, она может знать, а может и уметь многое другое. Вот пусть Ковали и выжимает из нее все.
Желание короля следует рассматривать как приказ, надлежащий безотлагательно выполнить. И Себастьяну ничего не оставалось, как отправляться за Аннель в деревню. Конечно же, ему не очень хотелось выполнять это лично, но вариантов не было. Епископ Тумбони до сих пор не вернулся из Рейвеля. Он как доверенное лицо его величества договаривался с крупными промышленниками. Казна уже без ущерба и заметных дыр в бюджете не могла покрывать такие траты на вооружение. А никого другого посылать не хотелось. Еще неизвестно, как отреагирует Аннель на появление посторонних в усадьбе. Он специально встретился с Мартином Истбруком и Натаном Коелем, так они на полном серьезе поведали душещипательный рассказ о своем визите. Они были стопроцентно убеждены, что Аннель больна чахоткой, и так искренне уверяли Себастьяна в этом, что он поверил бы им, если бы тогда сам не приехал в усадьбу в августе и не видел бы вполне здоровую и относительно довольную жизнью девушку. И теперь он опасался, что еще кого-нибудь, ранее незнакомого с ней, эта смекалистая леди сможет обвести вокруг пальца. А в том, что Аннель смекалиста и умна, он убедился давно.
Если быть честным с собой, то ехать не хотелось лишь по одной причине – он боялся, что Аннель влюбится в него так же, как он влюбился в нее. Если бы тогда он знал о легенде, то не сидел бы безвылазно полтора месяца в усадьбе. Он-то сам ладно, его чувства – это только его чувства. А она?! Что ей потом делать со всем этим?
От таких мыслей Себастьян совсем загрустил. Он до последнего момента собирался отправить своего помощника, однако под конец не выдержал и в сопровождении личного камердинера, дюжего малого, не склонного к откровенностям, лакея и пары гвардейцев, с которыми он всегда отправлялся в опасные путешествия, выехал в Адольдаг.
Зима уже вступила в свои права, и хотя снега легло не так много, всего лишь по колено, передвигаться было трудновато. Санный путь укатали лишь на самых крупных трактах, тогда как небольшие обходные дороги по-прежнему находились под пушистым белоснежным покрывалом. От этого путь был неспешным и даже ленивым, словно Себастьян подсознательно оттягивал момент встречи. Да и не по всем дорогам, пригодным для верховой езды, могли пройти сани. Сейчас они пустые (лишь на козлах сидел лакей) ехали следом за всадниками. Себастьян подозревал, что Аннель вряд ли умеет держаться в седле, и решил не подвергать девушку ненужному риску.
На четвертый день пути, когда они остановились в трактире на ночь, один из гвардейцев подсел поближе к маркизу и осторожно начал:
– Милорд, кажется, третьего дня мы напрасно свернули с тракта. Еще вчера я заметил, что сильно забираем на запад. Этаким делом мы и в Тосмут не попадем, оставив его по левую руку. Сейчас мы с вами в Суере, то есть уже западнее… – И, оборвав фразу на полуслове, лишь добавил: – Вы ничего не подумайте, но если нам нужно к усадьбе, то мы совсем не туда направляемся.
Себастьян, а именно он возглавлял кавалькаду, в безмерном удивлении поднял глаза на гвардейца. До него только сейчас дошло, что он вел людей в совершенно другую сторону.
– Черт возьми, Пауль! – выдохнул он. – Ты прав!..
Себастьян никак не мог объяснить свое поведение – вроде ехал себе и ехал, куда собирался. Он был погружен в думы о будущем и не обращал внимания на свои действия, ведь все вроде было как всегда. И тут раз – словно пелена с глаз упала!
Начать с того, что столицу он покинул не по самой удобной дороге, дальше – больше… Получалось как в детских сказках – будто бы какой колдун или злой дух голову ему морочил.
– Утром выезжаем на восточную дорогу и через Тосмут на тракт в Истерс, – распорядился он, на что гвардеец лишь удовлетворенно кивнул.
Поутру, когда все были уже в седлах и осталось лишь дать шенкеля коням, как Себастьяна вновь накрыло, и он едва удержал себя, чтобы не отдать дурной приказ – на юго-запад в Стейфоршир. От напряжения и желания сдержать себя ему даже пришлось прикусить ладонь, затянутую по зимнему времени в теплую кожаную перчатку.
Уже когда они выехали за городскую черту и свернули на большой тракт, все тот же Пауль осадил своего жеребца и прокричал удаляющемуся маркизу:
– Милорд, так мы все-таки в Крэймер едем?! Так вы сразу скажите…
Себастьян рывком натянул вожжи так, что бедное животное от неожиданности встало на дыбы. Едва не вылетев из седла, мужчина помотал головой из стороны в сторону, словно собака, отряхивающаяся от воды, а потом вовсе наклонился и, схватив горсть снега, утер лицо.
– Милорд, с вами все в порядке? – уточнил Томас, его камердинер. Даже его, молчуна – а он мог не говорить неделями, – проняло, и он забеспокоился о хозяине.
– Нет, – уже честно ответил Себастьян. – Хотя я и не знаю отчего.
– Милорд! – тут подъехал Пауль. – Мы куда все же направляемся? Вы твердите одно, а сами правите в другое место. Если это тайна, так вы так и скажите. И мы больше спрашивать не будем, а если надо, так еще и подтвердим чего…
– Мы. Едем. В Адольдаг! – проговаривая так, чтобы каждую букву было слышно, произнес он. – И нам нужно только туда. И никакой тайны в этом нет.
Пауль пожал плечами.
– Угу, – кивнул он. – Пусть так. Однако и вы творите не совсем то, о чем говорите. И пусть все молчат и лишь я нет… Едва мы выехали из столицы – вы сам не свой. Вас будто бы подменили. Глаза с поволокой, словно маковым отваром опоили. Речи рассудительные, а поступаете так, словно вами черт руководит. А порой под нос бурчать себе что-то начинаете. За вами отродясь подобного не водилось, а тут…
Себастьян удивленно посмотрел в лица своих спутников. Те вполне серьезно глядели на него, подтверждая правдивость слов гвардейца. Молчание затягивалось.
Наконец маркиз не выдержал:
– Раз со мной творится непонятное, вы езжайте первыми, а я за вами следом.
– А если чертовщина не прекратится? – уточнил Пауль. – Что тогда?
– Тогда поедем в Стейфоршир! – отрезал Себастьян, лишь бы педантичный гвардеец отстал от него. Хотя сам он сильно сомневался, что теперь свернет не туда. Ему нужно было только в Адольдаг.
До самого вечера ничего необычного не происходило. И Себастьян уже начал думать, что временное помутнение рассудка прошло. Что все виноваты эти хлопоты и заботы, тягостные мысли об Аннель. А ведь как бы он ни анализировал, как бы ни пытался все разложить по полочкам и определить для себя – как же быть, ничего не выходило, кроме единственного вывода: если бы она не была женой Кларенса, то он был бы не против, чтобы она стала его женой. Да – строптивая, да – чрезвычайно своевольная, в отличие от женщин, к которым он привык, но, может быть, в этом-то и прелесть. Покорная, во всем соглашающаяся жена в конце концов надоест, а ведь ее нельзя сменить, как любовницу.
Еще тогда на балу он заметил, насколько она необычна, но рассудительна. Большую часть вечера она провела с отцом и его близким другом – графом Пенсери, предусмотрительно держась подальше от Кларенса. Себастьяну даже стало жаль ее, и, не удержавшись, он пригласил девушку потанцевать. Несмотря на то что танцевать она еще толком не умела, двигалась легко и грациозно. А усадьба?! Во что превратилась она после того, как Аннель все взяла в свои умелые ручки?! А ее слуги? Они ей доверяли безгранично и полностью. Готовы были выполнить любую ее просьбу. А какая преданность! Даже на его порой невинные вопросы тщательно подбирали слова для ответа, чтобы не сказать больше, чем нужно…
– Да стой ты! – вывел его из раздумья неожиданно сиплый голос Пауля – похоже, он сорвал его.
Себастьян обернулся и, обомлев, натянул поводья. Конь остановился, тяжело поводя взмыленными боками. Он находился посреди поля, покрытого снегом, и единственным следом, что был на нем, оказался след его жеребца. Пауль на таком же взмыленном коне доскакал до него. Сплюнув тягучую слюну на снег, он утерся рукавом и, задыхаясь, спросил:
