Любовь Малафеева - О том как долг и обстоятельства создают Героя
Вальденс внимательно нас осмотрел, как-то тяжело вздохнул и рявкнул:
— Начали!
Мы с Грейхартом одновременно сделали шаг навстречу друг другу…
…Мир для меня превратился в сплошную серую дымку со вспышками вздымающегося и опускающегося клинка противника. Все тело ныло и молило пощады. Болели плечи, колени, кисти рук и стопы. Глубокую царапину у ключицы дергало каждый раз, когда я делала резкий выпад. Грудную клетку жгло огнем и сдавливало как в тисках — это сломанные ребра. Дышать могу только с хрипом…
Я знала, что этот поединок, начавшийся как обычная тренировочная проверка, давно перестал быть таковой. Мы сражались уже не на жизнь, а на смерть… и я знала, что могу проиграть. Я уже должна была проиграть, но держалась на одном упрямстве. К своему прискорбию, я едва смогла задеть Грейхарта — тонкая, но глубокая царапина, не причиняла ему никакого видимого вреда и он все еще казался полным сил, в то время, как я была выжата как лимон.
Наконец, отбив очередной удар, даже скорее просто отмахнувшись от него, руки отказались поднимать этот чудовищно тяжелый кусок металла, по недомыслию именуемый мечом.
Я позорно упала на колени. Растрепавшиеся косички почти закрывали мне обзор, но я все равно видела медленно приближающиеся темно-коричневые сапоги Грейхарта. «Вот и мой конец…» отстраненно подумала я, наблюдая за происходящим как бы со стороны. Внутри все сжалось в ожидании последнего удара. Мысли о том, что его противнику не позволит нанести преподаватель, даже не возникали.
В голове было пусто. Только извращенное удовольствие оттого, что я наконец-то всех обманула.
Как? Почему? Зачем? Не имеет смысла…
Это все не имеет смысла…
Не имеет…
Или…
ДА!
По телу пробежала судорога, выкручивая каждую мышцу, завязывая узлами сухожилия и выворачивая кости… По сосудам хлынул чистый огонь. Каждая клеточка моего тела пела наполняясь энергией. Сознание прояснилось, но это уже была не совсем я… точнее… не только я. Совсем рядом, как тень, маячила закутанная в темный плащ с капюшоном чем-то неуловимо знакомая фигура. Полная сил и злости. Жаждущая отмщения.
ДА!
Все имеет значение!
Для тебя! Для меня! Для нас!
Мы одно, но ты слаба и должна признать меня как часть себя, чтобы победить…
Победить? Я могу победить?
С моей помощью ты сможешь подчинить хоть весь мир! — леденящий душу смех.
Кто ты?
Я это ты! Та «ты», которую ты боялась и прятала. Без меня ты лишь половинка, слабая и посредственная. Как и я без тебя, но только еще и безгласная. Признай меня, ты не пожалеешь! Нам нельзя быть раздельно, это все разрушит…
Я боюсь тебя — я содрогнулась и почувствовала, как ее губы растянулись в зловещей улыбке.
Ты боишься себя. Ведь я это ты.
Я это ты?
Угадала! — она скинула капюшон.
И правда я… значит, раньше я была одна… мы были одни…
Одиночество такое мерзкое чувство, мы же это знаем…
Да мы знаем… Мы… больше никогда не будем одиноки! Ты это я!
Ее… Наш… Мой торжествующий смех вдребезги разнес стеклянную стену разделяющую нас. Стену, которую я давным-давно сама построила.
Я открыла зажмуренные глаза. Теперь я все видела очень четко — каждую трещинку в полу, каждый свой волосок в косичке. Не видела только темно-коричневых сапог. Он ушел и оставил меня в живых? Ах, да это же всего лишь тренировка… Но я все еще хочу… могу… ДОЛЖНА уделать эту высокомерную ледышку! Я же обещала друзьям.
Тело рвалось в схватку. Я сжала рукоять вновь ставшего легким меча и медленно встала, откинув косички за спину. Грейхарт успел сделать только пару шагов на встречу нахмурившемуся сиру Вальденсу, когда его настиг мой насмешливый голос:
— Эй, красавчик! Не хочешь закончить работу, я ведь все еще держусь на ногах!
Он быстро обернулся, и я прочитала в его взгляде неприкрытое удивление. Я глумливо поманила его пальчиком. Удивление быстро сменилось злостью, и он прыгнул вперед, но я уже была готова.
* * *Сир Вальденс Герон за свои почти сорок пять лет повидал в жизни множество странных вещей. После пятнадцати лет работы в УВМА он думал, что его вообще очень трудно удивить. Но то, что происходило сейчас на его глазах, было не просто чудом. Творящееся опровергало многое из того, во что он привык верить как в прописную истину.
Устроенные им поединки, были своего рода показательными выступлениями и одновременно его личным отбором студента, который мог бы подменить его на занятии, случись такая необходимость. Все четверо поединщиков отвечали большинству параметров его личного списка требований к его помощнику, но Вальденс хотел найти лучшего. До недавнего времени он колебался между тиссэ Камшен и юным княжичем Грейхартом, но все больше склонялся к последнему и еще минуту назад он без колебаний поставил бы на его победу собственную жизнь, а теперь… Его «фаворита» методично и жестоко, как младенца, избивала, казалось недавно поверженная девушка. В нее словно вселился демон. Она рубилась с остервенелым счастьем. При ее скорости и силе наносимых ударов даже он, рыцарь, поостерегся бы к ней сейчас приближаться — порубит и даже не заметит.
Нолузье уже отбивался из последних сил. Его меч опускался все ниже и ниже. Пот заливал лицо. Руки тряслись все заметнее.
На мгновение отвлекшись, преподаватель не заметил поворотного момента сражения, услышав только оглушительный звон, и только тогда поднял взгляд — на полу перед Грейхартом лежала кучка металлических осколков. В руке молодой мужчина сжимал рукоять с обломком клинка длиной не больше ладони. На лице его читалось неприкрытое, детское обиженное изумление, а его соперница… крэгх!.. уже выполняла опасный разворот. Его финальной точкой должна была стать катящаяся по полу голова ее противника… отдельно от тела. Чему он обязан был помешать, но просто не мог — впервые на своей памяти после детства он оказался в такой ситуации, когда почти любое его решение не принесет желаемого результата. Но стоять и наблюдать за убийством он тоже не мог и, зная, что все же не успевает, рванул к месту действий.
Ему оставалось совсем чуть-чуть, когда испуганную тишину зала взорвал крик. Женский:
— Сайфарема!!!! — это кричала вскочившая миниатюрная брюнетка с огромными голубыми глазами. Эту малышку вдвоем едва удерживали на месте Горонский и Ролдит, с такой силой она вырывалась. Но, не смотря ни на что, ее крик возымел нужный эффект — Сайфарема вздрогнула, несколько раз моргнула, и лезвие ее меча замерло всего в пальце от горла Грейхарта. Она не успела повернуться чтобы посмотреть кто же ее окликнул — со всего размаху на нее налетел подоспевший Вальденс и сбил ее с ног. Ее меч полетел куда-то в сторону. Вместе они несколько раз перевернулись, и неожиданно она оказалась сверху, профессионально прижимая к его горлу лезвие кинжала, который она умудрилась не выронить при падении.
— Сайфарема Камшен?
Она тряхнула головой, словно разгоняла туман пред глазами.
— Грии? — девушка изящно поднялась на ноги, растерянно оглядывая притихший зал. Валяющуюся в обмороке кричавшую девушку, расширенные глаза Нолузье и своего преподавателя распластанного на полу. — Что произошло?
Вальденс встал, отряхнул штаны от пыли.
— Я бы сам был непрочь это узнать.
— Что? — она удивленно вздернула брови.
— Ты пыталась убить своего сокурсника.
Девушка ошарашенно посмотрела, на застывшего, как статуя Грейхарта, заметила множество синяков и его почти изрубленную на куски одежду, держащуюся только чудом. Перевела взгляд на преподавателя, и тот прочитал в ее глазах понимание.
Кинжал звякнул об пол, и Сайфарема буквально вылетела из зала. Окриком «Без вас разберусь! Займитесь лучше девушкой и Грейхартом!», Вальденс отбросил рванувшуюся за ней ретивую парочку, кажется, ее друзей и сам поспешил из зала. Поиски беглянки не были долгими — девушка нашлась за следующим поворотом у окна.
Рассмотреть выражение лица из-за свисавших со всех сторон частично расплетенных косичек было невозможно, и он услышал только обреченный шепот:
— Ты же обещала…
Мужчина встал рядом.
— Почему ты ушла?
Хмыканье и грустное:
— Я чудовище? — и непонятно чего было больше в этой фразе — вопроса или утверждения.
— Нет, ты отнюдь не чудовища. У каждого из живущих есть темные стороны и инстинкты. Просто кто-то умело их скрывает.
— Я не умею…
— В этой жизни можно научиться чему угодно.
Она наконец-то откинула с лица волосы, и он с удивлением увидел две мокрые дорожки от слез на ее щеках. На губах играла тихая печальная полуулыбка. Глаза смотрели куда-то в пустоту.
