Катерина Снежинская - Самый лучший демон. Благословлённые Тьмой, проклятые Светом
И собственная трусость покусывала клопом. За то, что за щенком побежала, от Адина лекарка втык уже получила. Понятно, что с бандитами разобрались и без её участия. Собственно, никаких особых разборок и не случилось. Дезертиры оказались ребятами ушлыми. На рекогносцировку им много времени не понадобилось. Убрались они шустро, только грязные пятки посвёркивали.
Хорошо, что направление для спасения они выбрали противоположное тому, куда Арха с Иром ломанули. А если бы нет? Свой втык ведунья честно заслужила. Потому и пряталась весь вечер от остальных гвардейцев. Заслужено или не заслуженно, а в демонических выволочках ничего приятного нет.
Стоило бы ещё сходить, поблагодарить шавера… Отца в смысле. Но встречаться с ним не хотелось. Без особых на то оснований. Не хотелось и всё. А это тоже трусость.
Травя себя дурными мыслями, ведунья и не заметила, как её сон сморил. Странный такой сон. Не любимый кошмар с похоронами бабушки, но что-то очень близкое. Арха понимала — происходящее нереально. Но и выдраться из этой нереальности не могла. Её засасывало в жидкую, но упругую, как кисель, черноту. Темнота жила, двигалась, дышала. И изучала девушку, рассматривала со всех сторон, будто ребёнок, крутящий куклу.
— Нет, всё-таки это забавно! — раздался голос, который существовал одновременно везде — и внутри и снаружи.
Ведунья слышала его раньше, совсем недавно. И определённо помнила — такое не забудешь. Но разве можно навестить Тьму во сне, да ещё и не по собственной воле? Может, она не заметила, как умерла?
Такая мысль нагоняла жути куда эффективнее всех голосов и всей черноты мира вместе взятых.
— Ну что ты мечешься? — усмехнулся мрак. Сама ведунья готова была клясться, что даже пальцем не шевельнула. — Не съем я тебя. Вот ведь странные создания. Называют себя моими детьми. Но стоит пропасть свету и тут же начинают паниковать. По идее вы темноту обожать должны.
— Это не темнота… — выдавила из себя лекарка.
Или не выдавила? Она и сама не поняла, сумела хоть слово сказать или всё же нет.
Зал обрушился на Арху внезапно, как на голову свалился. Естественно, помещение на девушку не падало. Это ведунья на пятую точку от неожиданности приземлилась, больно стукнувшись копчиком о мраморные плиты. Реальность воплотилась так быстро, что все чувства перемешались в круговерть: низ стал верхом, право оказалось слева, а неподвижные предметы пустились в пляску.
Впрочем, это всего мгновение и длилось. Потом лекарка осознала, что сидит на полу действительно посередь залы. Нормальной такой тронной палаты, полностью соответствующей всем представлениям о жилище Тьмы. Чёрный мрамор, колонны в тон, колоссальное кресло на постаменте из, наверное, сотни ступенек. В углах и у стен — клубящиеся тени. Для антуража, пожалуй, не хватало только черепов, груд костей и мученических воплей.
А вот в самой хозяйке ничего театрального не было. Женщина сидела на нижней ступеньке пьедестала. Балахон скрывал её руки до кончиков пальцев, а густая вуаль не давала разглядеть лицо. И всё равно отдельные черты ведунья разбирала: императрица, Адаша, монахиня-надсмотрщица…
— Я бы могла сказать, будто это потому, что частица меня живёт в каждой из них, — сообщила Тьма абсолютно нормальным голосом, без всяких сверхъестественных эффектов. — Но на самом деле это просто твой страх. Ты боишься меня, ты боишься их, вот и мерещится всякое. Уверена, что в Жизни ты тоже кого-нибудь узнала. Бабушку свою, например.
Арха неловко, опираясь на руку, встала. Ни подтверждать, ни опровергать слова говорившей ведунья не спешила. С богами вообще стоит вести себя поосторожней. Ляпнешь что-нибудь ни то и… Ну и останешься тут насовсем. А лекарке ещё обратно хотелось.
— А ты посмотри на это с другой стороны, — явно никаких ответов и не ожидая, продолжала Тьма. — Вполне может случиться так, что кто-то в моём лице найдёт твои черты. Тебе не кажется это смешным?
— Я зла никому не причиняла, — буркнула лекарка.
— Разве? — удивилась женщина, подняв голову. — Никому-никому, никогда? А эта, которую ты золоторожкой зовёшь? Или ты ей, может быть, добро принесла? Вот говоришь вам, говоришь — и всё без толку. Отлетает, как от стенки горох. Не бывает абсолютного добра или абсолютного зла. Для тебя добро, для кого-то другого горе. И наоборот. Только не начинай мне сейчас про Мать! — она вскинула руку, словно останавливая Арху. Хотя ведунья даже и начинать не собиралась. — Не хуже меня знаешь. Она — Равновесие, Справедливость. А, значит, в ней и зла, и добра равно понамешено. Из этого мы делаем вывод: она… Ну что?
Лекарка неуверенно пожала плечами.
— Ты должна была сказать, что она серость, — усмехнулась Тьма. — Ну, хорошо. Я тебя сюда не для болтовни о мироустройстве притащила. Скажи мне, дорогая. Ты дура или только прикидываешься, потому что так удобнее жить, а?
Арха переступила с ноги на ногу, облизала губы, заправила за ухо кудряшку. И опять неуверенно пожала плечами. Более умного ответа она придумать не смогла.
— Хорошо же! — кажется, девушка богиню начала всерьёз раздражать. — Наглядный пример для вас всегда доходчивее.
Снова смена декораций произошла резко — всё вокруг юлой закрутилось. Лекарка не упала только потому, что для любого действия тело нужно. Она же себя ощущала, как… Да никак она себя не ощущала. Мысль, висящая в воздухе.
И это было странно.
Но ещё более странным оказалось место — та самая избушка-землянка, в которой демоны держали арелима. Кстати, они тоже присутствовали — и демоны, и крылатая воительница. Она кричала. Именно этот вопль и слышала Арха в лесу — дикий, безнадёжный, тянущийся на одной ноте.
Впрочем, ведунья и сама заорала, если б смогла. Только при виде того, что с крылатой делает благообразный седоусый арифед. Как-то лекарке всегда казалось, выражение: «Жилы тянут» — не имеет реального аналога, просто образная фраза. На самом же деле имела. Из руки живого существа тоже вполне возможно жилы вытягивать.
И Архе-то деваться некуда было: ни глаза закрыть, ни в обморок упасть, ни даже отвернуться она не могла. Не говоря уж о том, чтобы помочь. Мир, превратившийся в Бездну для двоих — её самой и арелимы.
Дверь в землянку распахнулась резко, будто её кто-то снаружи пнул. На пороге объяснил Его Высочество Адаш, за спиной которого тёмной тенью маячил Дан. Оба мрачные, как сама мрачность. И пожалуй, злые. Очень-очень злые. Сгрудившиеся вокруг топчана демоны обернулись, втягивая головы в плечи, как черепахи или нашкодившие школяры.
— Я же приказывал её не трогать! — рявкнул наследник.
— Но, Ваше Высочество, гуманными методами от этой твари ничего не добьёшься… — проблеял, напрасно пытаясь сохранить достоинство, благообразный господин.
— Вон! — тихо и странно спокойно выдал лорд Харрат.
Но от этого спокойствия даже Архе захотелось деться куда-нибудь. Луна бы её вполне устроила. Неудивительно, что лорды-командующие проворно, гуськом, потянулись на выход.
— Надо твою медичку звать, — нахмурился Адаш, пинком закрывая за последним демоном дверь.
Дан в ответ только головой покачал. Встал рядом с топчаном на колени и снял с себя мундир. Кажется, хаш-эд собирался собственную рубашку пустить на повязки.
— Да почему?
— Она никогда не поверит, что я тут ни при чём, — невнятно ответил рогатый, надкусывая рукавный шов.
Его Высочество раздражённо цокнул, схватил ведро, переливая воду в пустую миску на столе. А больше проливая на столешницу.
* * *— Но почему? — эхом откликнулась Арха, как только проморгалась от круговерти чёрного мрамора и колон.
Видимо, Тьма решила, что разговор у них ещё не закончен и вернула девушку из землянки не в постель, а всё в тот же тронный зал.
— Что почему? Почему он оправдаться не попытался? — в голосе Богини явно насмешки было больше, чем сочувствия. — А ты бы поверила? Да и не в этом дело. Ему, лорду Харрату, оправдываться? Может даже клясться чем-нибудь таким, жутеньким? За то, чего он не делал? Более того, пытался не допустить? Ты в своём уме, милая?
— Я же оправдывалась. И клялась…
Даже на вкус самой Архи прозвучало это обиженно.
— Ну, ты у нас вообще мастерица обещаниями разбрасываться. Ладно-ладно, не вскидывайся. Не разбрасываться. Просто клятвы давать. Так тебя устроит?
— Зачем вы это всё… — ведунья неопределённо повела рукой, — …показали?
— Вариант, что я беспокоюсь и очень переживаю за вашу любовь, не подходит?
Ведунья прикусила губу и промолчала, живо заинтересовавшись узорчатыми жилками на мраморных плитах.
— Ясно, не подходит. Хотя, ты зря в моей правдивости сомневаешься. Между прочим, я не вру. По крайней мере, без особой необходимости. Но старик прав был.
— Какой старик? — не поняла лекарка.
