Галина Гончарова - Полудемон. Счастье короля
Власти! Блеска! Славы! Денег! Балов! Нарядов!
И все это у нее было. А Мишель как и не стало. Она уехала куда-то в глушь, у нее родился сын…
Это единственное, что отравляло жизнь Абигейль, у нее-то детей больше не было…
Хотя и ублюдков плодить от какого-нибудь крестьянина или разбойника – кто бы еще позарился на возможную ведьму, колдунью? А, пускай ее! Ребенок был опасно болен, он жил в глуши, где даже магов жизни не было – ну и кого он волнует? Сам сдохнет!
И Абигейль закрутилась в вихре удовольствий!
Жизнь кипела и била ключом. Почти двадцать лет. А потом…
Когда она увидела этого мальчишку на пороге тронного зала – сердце екнуло. А потом забилось в три раза чаще, потому что ей показалось, что это – Мишель. Только она переоделась мужчиной и вернулась – почти двадцать лет спустя.
И все же…
Тонкое хрупкое тело, узкая кость, длинные белые волосы, громадные голубые глаза – все это было от матери, Абигейль видела. Но черты лица…
И плотно сжатые тонкие губы, и нос с горбинкой, и разрез глаз, и надменное выражение лица…
Кто же был отцом ребенка Мишель?
Но в свое время она не поинтересовалась этим вопросом, а потом уже было поздно искать ответы. Александр молчал, Мишель уже тоже не спросишь…
Кто?!
Александр кланялся, улыбался, был изысканно вежлив, а Абигейль уже понимала, что в ее дом вступил страшный враг. И – ненавидела.
Но что она могла сделать?
Убить?
Не получалось.
Поймать на живца? То есть на женщину?
Возможно… один раз у нее даже получилось. Кажется…
А потом?
Алекс словно был сделан из снега и стали. Он поздравил эту шлюшку – как там ее… Марли? Фарли? – со свадьбой и продолжал жить как ни в чем не бывало.
И – привлекать людей.
К нему тянулись, он нравился, он мог быть обаятельным. И – был.
А еще быстрым и безжалостным.
Удары сыпались со всех сторон, Абигейль на миг даже растерялась – и проиграла. И оказалась в монастыре.
Но даже тут она не сдалась!
Она нашла выход. Нашла союзников, нашла…
– А-а-а-а-а-а-а-а-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и!!!
Крыса.
Мерзкая тварь выбралась из-под кровати, взбежала по одеялу и нагло уставилась на королеву, как бы спрашивая: «Ну и что ты нашла?»
Абигейль ждала шума на лестнице, она знала, что кто-то из ее людей придет, прогонит гнусную тварь… и шаги послышались.
Легкие, уверенные, быстрые…
А потом дверь распахнулась.
– Тетушка! Какая приятная встреча!
О, этот голос с издевкой! Абигейль вздрогнула и вжалась в стену.
– Алекс…
– Я рад, что вы меня помните! Пообщаемся? Недолго…
* * *Что такое загнанная в угол крыса?
По-моему, очень симпатичная зверушка. А вот про Абигейль я такого сказать никак не могу. Ее лицо, когда она меня увидела, было настолько омерзительно – этакая смесь ненависти, злости, гнева, бессилия… Так и хотелось схватить что потяжелее – и бить. Бить наотмашь. Пока не сдохнет.
И все же я должен был задать ей один вопрос. Остальное я узнаю от других, а вот это…
– Зачем?
– Что – зачем?
– Тетя, зачем ты так поступила? Зачем подставила мою мать, травила ее… она ведь тебя приняла как сестру? Когда-то…
Вот тут-то и вылезает истинное лицо Абигейль.
Рыло. Свинячье.
Сейчас бы ее народу показать – кто бы поверил, что эта гадина – их законная королева? Они б ее сами камнями забили!
Точеные, несмотря на возраст, черты лица искажаются, губы складываются в звериный оскал, пальцы скрючиваются, подобно когтям.
– Жаль, что твоя мать не сдохла еще при рождении! Сука!! Тварь!!!
И я вычленяю главное. Абигейль просто ненавидела мою мать.
За что?
За все. И – сразу. А подробности – есть ли в них смысл?
Никакого. Уже никакого. И я прищелкиваю пальцами.
Тень на стене растет, уплотняется – и спустя миг в комнату шагает Крысиный король.
– Она твоя. Властью короля.
И только теперь Абигейль начинает визжать. Безумно, дико, а тень все растет, увеличивается, тянется к ней, накрывает – и рассыпается на несколько сотен крыс. И они начинают жрать.
Момент, когда отлетает душа, я улавливаю очень точно. И тогда Крысиный король перехватывает ее и принимается жрать уже и душу.
Пусть.
После такого Абигейль не возродится в новом теле, но мне это безразлично. Я отворачиваюсь и выхожу вон.
В трактире тихо. Все спят тяжелым наведенным сном – и им снятся крысы. Много крыс. Ак-Квир понимающе смотрит на меня.
– Нам пора?
Одним прыжком я оказываюсь у него на спине.
– Пора. Пора домой.
* * *Тишина, уют, спокойствие…
Интересно, когда-нибудь у меня это будет? Уж точно не в столице. Приехать не успел…
Хорошо хоть, отсутствовал недолго, грабителей по дорогам развести не успели. А вот все остальное…
Приходится спешно отменять четыре новые пошлины, утрясать с границами владений, разбираться с наградами и наказаниями… пару раз ко мне пытается прорваться Дариола, но я на весь дворец посылаю ее в дальние дали.
Заняться мне нечем, с этой дурой разговаривать!
Почему дурой?
Была бы умная – не предавала бы. Так что прорывается она ко мне только через девять дней. А я и днюю, и ночую то в кабинете, то в подземелье.
– Алекс, нам надо поговорить!
– Слушаю?
Ходить вокруг да около Дариола не стала.
– Что теперь со мной будет?
– Родишь мне парочку детей – и в монастырь. За измену.
Я тоже не скрываю своих намерений. Было бы перед кем. К тому же я устал, измотан, я сплю не больше двух часов в сутки… кто бы тут был любезен?
– Измены не было.
– Ты не переспала с Анри, потому что ему не велел твой брат, – уточняю я. – Но ты пыталась.
Дариола бледнеет.
– Мой брат? То есть…
– Тебе просто подложили этого певуна. Хочет Дарюша птичку – будет ей птичка. Хочет куклу – будет кукла. Хочет любовника – будет любовник. Лишь бы не взбрыкивала и покорно родила от племенного бычка теленка нужного пола.
Дариола бледнеет, но королевская выучка берет свое.
– Мой брат не мог тебе так сказать.
– А он и не говорил. У нас были другие темы. Это мне рассказал твой любовник.
– Анри?! Он…
– Он мертв.
Рука женщины взлетает к горлу. В этот миг, с выпученными глазами и открытым ртом, она как никогда напоминает рыбину, вытащенную на сушу.
– Ты… ты…
Ну, не совсем я. Марта. Но уточнять я не собираюсь.
– Он мертв. Все.
– Тварь!
– Именно, дражайшая супруга. И советую меня не злить. Потому что зубы у твари тоже имеются. Хочешь выжить – будешь делать, как я скажу.
Дариола молча разворачивается и хлопает дверью. Туда и дорога.
Но все же встреча с супругой ненадолго выбивает меня из колеи. Я вздыхаю, смотрю в окно.
Иннис, девочка моя…
Как ты там?
Мне грустно без тебя, плохо, тоскливо… ты чудесная. И как же горько осознавать, что мы больше не увидимся. Даже когда я смогу скинуть корону с плеч, у тебя уже будут муж, дети…
Я не разрушу твою жизнь, как чужая ненависть и месть разрушили мою.
Я люблю тебя.
* * *Крысиный король уходит ровно через тринадцать дней. Довольный, нажравшийся, напившийся крови…
За это время опустели почти все храмы в Раденоре и Риолоне. Осталось, дай Светлый, человек пятьсот из всей храмовой оравы.
Крысы пожирали и Служителей, и Приближенных, и холопов, и Доверенного, и воинов Храма – им было все равно. И защиты от них не было.
А как?
От демона – амулетом и молитвой.
А от стаи крыс?
Помолиться, конечно, можно. Перед смертью.
Где отпускать Крысиного короля, значения не имеет, а потому я проделываю это в подземелье своего родового замка. Прощаемся мы почти дружески.
И спустя еще пять дней я отправляю посольство в Риолон.
Да, именно Рене Моринара. Пусть учится.
Ему поручено объявить дворянству Риолона, что, поскольку король мертв, принц пропал без вести и не похоже, что объявится, а принцесса является моей женой и ждет от меня ребенка, я… нет, я не присоединяю Риолон к Раденору.
Я просто… устанавливаю над ним опеку.
Протекторат.
Который продлится ровно до момента возвращения Дария.
А беззакония или самоуправства я просто не потерплю. Как же можно такое терпеть? Так что если кто-то из шестиюродных племянников или кузенов младшей двоюродной тетушки по дедушке принялся капать слюнями на чужой трон, то им лучше быстренько вытереть оные платочком – и спрятаться.
И поглубже.
А то если я выкопаю, то там же и зарою.
Так что нет-нет, Раденор и Риолон не сливаются в одно государство, как можно? А что я буду менять часть законов… так ведь и пошлины я снижать буду, какие счеты между своими? И об армии позабочусь, финансирование не прекратится…
Это – сложно, очень сложно. И, кроме Рене, тут никто не справится.
