Марина Эльденберт - Заклятые супруги. Золотая мгла
Луиза покачала головой:
– Ничего. Вы только что заговорили «про это» и не покраснели.
Спасибо, вот теперь я покраснела.
– О, все в порядке.
Я глубоко вздохнула, досчитала до десяти. Не забываем про цель, про цель не забываем.
– Но… чем еще я могу вам помочь?
– Нужно, чтобы все считали, что я хожу с вами на примерки и все такое. Но на самом деле мне нужна квартира.
Брови у Луизы подскочили вверх. В своем яблоневом, бледно-розовом платье с тонким узорчатым кружевом она напоминала коллекционную куколку. Вот почему на ней такой цвет смотрится нормально, а если я такое надену, стану похожа на леденец? Хотя я еще не видела такого цвета, который этой женщине не идет.
– Это не то, что вы подумали!
– Да я еще ничего не подумала.
– Вот и хорошо. Сделаете это для меня?
– Тереза, зачем вам… квартира?
Я ждала этого вопроса. Но тут, к моему вящему ужасу, Винсент и Альберт как по команде обернулись и одарили нас улыбками. А потом направились к лестнице – и явно не для того, чтобы прогуляться вдоль бальной залы под ручку, как это делали мы. Наверное, больше отказа я боялась только того, что нас перебьют. Сочинительница из меня – как из Луизы сестра добродетели, я и так взмокла до корней волос. А еще я боялась, что Альберт разгадает меня в два счета, у него же не взгляд, а заклинание правды. Поэтому сейчас я развернула будущую герцогиню с проворством кавалера в танце и потащила за собой как золотоискатель, увидевший золотую жилу – тяжеленный сундук. В противоположную сторону.
– Тереза! Что вы делаете?
– Мы не договорили. Квартира мне нужна, чтобы оттачивать магию.
– Но…
– Нет, дома я этого делать не могу.
– Почему?!
– Мы поспорили. С Анри. Он сказал, что я не воспроизведу заклинание Бур-Эшеца…
– Кто такой Бур-Эшец?
Не знаю, в природе его не существовало. Оказывается, когда начинаешь врать, остановиться уже сложно. Одно радует – в истории магии Луиза не сильна.
– Маг. Некромаг. – Я понизила голос и добавила: – Очень могущественный. Но Анри сказал, что я – женщина, поэтому, даже если три месяца буду над ним биться, у меня получится пшик.
Я выдала это на одном дыхании и замерла. А потом в глазах Луизы мелькнуло понимание, она прищурилась, скрывая недобрый огонек – из тех, которые толкают эту женщину на любые глупости.
– Не думала, что граф де Ларне такой… шовинист.
– Сама не ожидала, если честно.
Я потупилась и тяжело вздохнула.
Не переиграть, главное – не переиграть!
– Я вам помогу, Тереза.
Победа!
– Не за один день, конечно, но…
– Квартира мне нужна срочно, – уточнила я. – Иначе Анри выиграет спор.
– Что ж, хорошо, – Луиза выглядела несколько растерянной и в то же время предельно собранной – видно было, что уже просчитывает варианты и прикидывает, к кому бы побыстрее обратиться. – На сколько она вам понадобится?
– Неделя. А лучше две. И насчет денег… сами понимаете, что у меня их нет. – Еще бы – все в распоряжении Винсента или Анри. – Но есть драгоценности.
– Насчет денег не беспокойтесь, я что-нибудь придумаю, – Луиза пожевала губу. – Главное, найти свободную… – Она посмотрела на меня. – И приличную. Более или менее…
Не знаю, как насчет приличий, мне сейчас не до них. В любом случае стены придется покрывать усиленной защитной магической сеткой, да еще и полог безмолвия накидывать. Боевая некромагия – это вам не кантрель в неглиже отплясывать.
– Мне показалось или вы нас избегаете?
Голос за спиной чуть ли не заставил меня подпрыгнуть. А ведь когда-то от него замирало сердце и дыхание перехватывало.
Мы с Луизой обернулись одновременно. Скользнувшая по тонким губам Альберта улыбка была слишком быстрой, чтобы за нее зацепиться. Зато Винсент смотрел только на Луизу: от ласкающего взгляда темных глаз даже мне стало неловко, и я поспешно отвела взгляд. А потом грянул медленный вальс, и мы как-то удивительно быстро разбились на пары. Сама не знаю, зачем согласилась – наверное, где-то глубоко внутри меня засела мысль, что, если лорд Фрай приглашает на танец, ответ всего один. И эта мысль сработала раньше, чем я успела отказаться.
Все-таки вышло глупо. Непростительно глупо. Кружения, повороты, а я высматривала в толпе и среди танцующих Анри и Камиллу, но их не было. Почему меня это вообще волнует? Она вышла в сад, он общается с кем-нибудь из наших джентльменов. О политике… или о скачках. О конном поло, может быть, почему бы и нет. Вспомнились слова Луизы о том, куда отправляются мужчины, если женщина не может… гм, дать им то, что они хотят. А Камилла наверняка гораздо опытнее меня в этом вопросе.
– Кого вы потеряли, леди Тереза?
Мозги я потеряла. Пару месяцев назад, в этой самой зале. С первой улыбки моего мужа.
– Не важно.
Я передернула плечами и встретила взгляд темно-зеленых глаз с удивительным хладнокровием.
– Мы стали непростительно редко видеться.
– Раньше виделись чаще?
– Пожалуй.
Альберт вел легко и уверенно, но все равно не так, как Анри. Как ни старалась я избавиться от этого чувства, не сравнивать все равно не получалось. А еще его запах – легкий, точно морозное зимнее утро из распахнутого окна вдыхаешь – был чужим. Не хватало привычного ощущения невесомости, когда он входил в гостиную Мортенхэйма. И жаркого удушливого стыда от прикосновения рук.
– Будете скучать по Энгерии?
Я недоуменно прищурилась. Ах, да. За ужином у Винсента мы говорили про отъезд в Вэлею.
– Скорее, по родным.
Снова быстрая улыбка.
– Вам это только кажется. Энгерия живет в вашем сердце, леди Тереза.
Может быть. Не уверена, что мое сердце настолько большое, чтобы места хватило для целой страны.
– Волнуетесь? Вы же впервые оставляете дом. Надолго.
Надолго?… Навсегда.
Эта мысль окатила меня как ушат ледяной воды. А ведь он прав.
Если я уеду с Анри, вряд ли уже вернусь. Конечно, мы станем приезжать в гости к Винсенту и Луизе, к матушке, к Лави и ее супругу – когда она выйдет замуж, но моя жизнь изменится окончательно и бесповоротно. Другой край, другие обычаи, другие нравы. Все другое. Я родилась и выросла в Энгерии. Как меня встретит Вэлея? Готова ли я к нашей встрече?
– Вы бывали в Вэлее. Как она вам?
– Интересная страна, – лорд Фрай сжал мою руку, пожалуй, чересчур мягко для друга старшего брата, – пестрая, любвеобильная, солнечная. Не такая сумасбродная, как Маэлония, но слишком откровенная и резкая по сравнению с Энгерией.
Я смотрю ему в глаза и понимаю, что мы каким-то чудом снова становимся ближе. Непонятно, необъяснимо, невозможно, но то, что нас объединяет, и правда живет в моем сердце. Туманная дымка, укрывающая леса и холмы Мортенхэйма, растекающаяся сквозь солнечное утро над улочками и парками Лигенбурга. Городской смог и шум нашего моря – не такого теплого, если верить книгам, как в Вэлее, но самого синего в мире. Стремительно, сквозь время бегущие по небу облака – от белоснежных клубов ваты лета до свинцовой тяжести зимних полотен. Дожди – мелкие, серенькие, затяжные, и стремительные, короткие ливни.
Это моя Энгерия.
Или наша?
28
В экипаже темно. Болтаются туда-сюда кисточки на занавесках в такт движению – багряно-черные в ночи. Сами шторки треплет густой горячий воздух, но легче не становится. Опять пахнет какой-то гадостью – дымом с кисловатой прогорклой примесью – вот она, обратная сторона прогресса. Я облизываю пересохшие губы: жарко, невыносимо жарко. Анри давно избавился от фрака и расстегнул рубашку, я же лишена даже такой возможности, только перчатки стянула. Лицо наверняка блестит от пота, а нижнюю рубашку и юбки явно придется сушить. Дышится тяжело, кажется, что стоит пошире раскрыть глаза – и увидишь пропитанный влагой воздух. В прямом смысле увидишь. Впрочем, днем в Лигенбурге и так отлично видно, чем дышится: то туманы, то смог фабричных труб, то пыль, летящая из-под колес экипажей особенно проворных извозчиков прямо в лицо, волосы и куда достанет. Сердце сжимается, когда представляю, что придется со всем этим расстаться.
– А говорили, в Лигенбурге постоянно дожди. Наглая ложь.
Как-то странно он на меня смотрит. Слишком пристально.
– Вовсе нет. Такая жара для нас редкость.
Анри не обнимает меня только потому, что, если попытается – мы превратимся в две расплавленные потные фрикадельки. Как-то я почитала, общего развития ради, возвышенную поэзию эпохи Рассвета, вот там влюбленные в полдень «под зноем душистым» предавались любви и сладострастию. Вот это – точно наглая ложь. В такую погоду хочется с головой окунуться в студеное озеро. Или на берегу Ирты вытянуться под бескрайним звездным небом, слушать стрекотание ночных насекомых и неспешный бег реки. Я удерживаю готовое сорваться с губ предложение поехать туда прямо сейчас, потому что перед глазами живо встают строчки из сна.
«В лесу ты была ненасытной грязной девчонкой».
