Елена Ковалевская - Записки средневековой домохозяйки
– Моя жена – это не ваше дело, – попытался вяло отрезать Кларенс.
– Не наше, – согласился Арман. – Но жениться, чтобы сразу же пуститься в загул?.. Нет, конечно же, такие случаи часто встречаются, если брак по расчету или жена дурна собой. Но здесь?! Ты же сам уверял нас, что Аннель тебе нравится и ты счастлив, что встретил ее…
– Меня совсем не волнуют твои отношения с супругой, – перебил друга Эдгар. – Меня возмущает то, как ты сегодня посмел ответить моей жене. Ты слышишь – МОЕЙ! Твоя репутация начинает бросать тень на нас – твоих друзей. Многие скоро начнут считать, что мы с тобой одного поля ягоды. А я никогда не опозорю славное имя графов л’Оверколь.
В экипаже воцарилось короткое молчание, во время которого Эдгар смотрел в окно. На скулах его играли желваки, словно он принимал нелегкое решение. Арман невидяще уставился в противоположную стену. Только бегающий взгляд Кларенса, который то останавливался на лицах друзей, то перескакивал куда угодно, лишь бы не видеть их, выдавал, что на короткое время в нем проснулась совесть.
– Несмотря на давнюю дружбу меж нами и нашими фамилиями, – тяжело роняя слова, начал Эдгар, – несмотря на то безмерное уважение, которое я испытываю к твоей матушке и дяде – герцогу Коненталю, тебе – маркизу Мейнмору – я отказываю от своего дома. – Грозная фраза прозвучала и, казалось, повисла в воздухе каменной глыбой. А граф продолжил: – Прошу, больше не наноси нам визитов и, в свою очередь, не приглашай к себе в дом. Мы не придем.
– Я поддерживаю графа л’Оверколя и, в свою очередь, сообщаю тебе, что и от дома Тровелли тебе тоже отказано, – подхватил Арман. – Однако это не касается твоей супруги. Она мне показалась весьма милой особой и может навещать нас с сестрой когда вздумает.
Кларенса начало трясти.
– Вы… Вы… – пытался членораздельно произнести он, однако ему это плохо удавалось. Но наконец, кое-как справившись с захлестнувшей его яростью, он смог выдавить: – Вы помешались на этой ублюдочной нищебродке, о которой я даже слышать не могу, не то что видеть! Скорее бы она сдохла в этом разваленном именье! Чтобы провалилась в ад и горела там вместе с моим папенькой, составившим такое завещание!
– Что ты несешь?! – только и смог вымолвить граф, пораженный его словами.
– Я не несу! Я просто мечтаю, чтобы она там поскорее сдохла! Ясно вам?!
Кларенс уже кричал, его снова обуяла ярость:
– И я никуда не поеду! Ноги моей там не будет! И плевать, что скажут по этому поводу старый маразматик и его добропорядочный, ходящий с вечно пресной рожей сын, который только и может, что прикрывать королевскую задницу от огрехов! И вы, заботливые друзья, способные на самом деле заботиться лишь только о себе, выметайтесь немедленно отсюда! Ноги моей не будет в ваших домах! Никогда! Слышите меня – никогда не будет!
Экипаж остановился. С ровными, ничего не выражающими лицами друзья покинули его.
– Гони в Степент-Холл! – выкрикнул Кларенс.
Возница взмахнул вожжами, визгливо крикнул: «И-й-и-ха-а!» Лошади ударили в галоп, и экипаж сорвался с места, унося с собой скандального маркиза.
– Мне совершенно не нравится, что творит Кларенс, – осторожно начал Арман. Они с Эдгаром медленно направились к распахнутым воротам парка, в который то и дело въезжали экипажи и ландо всех видов и отделки. – И мне не особо нравится, что я оказался к этому делу причастен, – продолжил он.
Граф согласно кивнул.
– Мне тоже не по себе оттого, что я виновен в несчастной судьбе этой девушки. Аннель ни в чем не виновата и ничем не заслужила такой жизни. Кларенс настоящий мерзавец, раз может творить такое. Мы мужчины, а значит, ответственны за жизнь своих жен. – Тут мужчина невольно улыбнулся, припомнив милую Жозефу, когда она баюкала малышку Кати. – Нельзя все оставлять в таком состоянии.
– И что ты предлагаешь?
– Думаю, что кто-то из нас должен отправиться в эту усадьбу и навестить бедную маркизу Мейнмор. Не думаю, что Кларенс позволяет ей жить в роскоши. Нужно хотя бы узнать, как ее здоровье на самом деле и можем ли мы помочь ей в ее бедственном положении.
– Мне не удастся, – тут же покачал головой Арман. – Сестру Клариссу пригласили на летний праздник в усадьбу Загроу, и на следующей неделе она едет туда. Я ее сопровождаю.
– Она метит заключить удачную партию? – улыбнулся Эдгар.
– У графа Загроу трое сыновей, и, несмотря на то что титул достанется только одному, другие двое тоже могут составить завидную партию. Граф им всегда поможет и обеспечит. К тому же все юноши неглупы и сделают хорошую карьеру при дворе. А Клариссе уже восемнадцать – она большая девочка, пора подумать и о браке.
– Я тоже не смогу покинуть столицу, – покачал головой граф л’Оверколь. – Жозефа до сих пор не может оправиться после рождения малышки Кати. Доктор рекомендовал ближе к осени свозить ее к морю… Я не могу оставить ее.
– Может, тогда попросить Натана и Мартина съездить к ней? Они не обременены женами и сестрами…
– У Мартина есть брат, – заметил Эдгар.
– Да, младший, – фыркнул Арман. – Только ему все равно, дома ли старший. Он еще вовсю сосет материнскую грудь. И говорят, что вторая жена барона Истбрука уже понесла следующего.
– Но…
– Нам до этого никакого дела нет, – закончил со смехом за графа друг. – Кормить такую прорву отпрысков – это исключительно личное дело барона Истбрука. А Мартин с удовольствием вырвется из дома, подальше от громко пищащего нового члена семьи. Он как раз недавно на это сетовал.
– А Натан? – спросил Эдгар. – Как он? Я у него не был уже давно… Я даже не видел его с того вечера, когда мы собрались верхами в парк.
– Зато он был у меня вчера и жаловался, что его замучила своими просьбами тетка. Родная сестра его матери вернулась с минеральных вод и теперь всех донимает рассказами, что она вот-вот помрет. Мое же мнение таково – она крепка, как добрый мерин, и не помрет еще четверть века как минимум, однако всех еще столько же времени будет доводить своими «предсмертными» стонами. Так что Натан тоже, думаю, не откажется.
– Когда сообщишь им? Ведь чем скорее мы…
– Да завтра же! Зачем таким орлам томиться в неволе?!
Мужчины зашли в парк, и теперь граф л’Оверколь выглядывал свое ландо.
– А ты не думаешь, что нам следует как-то помочь маркизе? – рассеянно предложил он, рассматривая экипажи.
Наконец его лицо просияло, он отыскал свой и супругу в нем, которая оживленно болтала с какими-то двумя дамами, прогуливающимися пешком и теперь стоящими возле распахнутой дверцы ландо. Дамы прятались под кружевными зонтиками и из-за жары усиленно обмахивались веерами.
– Можно, – согласился Арман. – Я смогу выделить полсотни без ущерба для себя.
– Тогда и я так же сделаю, – согласился Эдгар, направляясь к своему ландо.
Маркиз Тровелли поспешил следом.
Вивьен негодовала. Приказания, снова непонятные приказания, которые она должна была выполнить! Герман, старая су… О! С каким бы удовольствием она бы сейчас выцарапала ему глаза. Его снова не устроило то, что она сделала, то, что раскопала! Пусть бы сам ехал сюда и искал! Так нет же. Сидит в безопасности, штаны протирает и еще смеет ей выговаривать, что она ведет себя вызывающе: «Ви, моя девочка, умерь свой пыл. Ты чрезмерно обращаешь на себя внимание. Перестань провоцировать скандалы, стань незаметной и примерной, хотя бы на время…» Девочка моя! Как же!.. Гнида, так бы и удушила!
В стену полетела щетка для волос, а за ней одно за другим и все остальное, что стояло на туалетном столике. Лишь когда все предметы оказались на полу, женщина успокоилась и продолжила расшифровывать письмо.
Афера получилась на загляденье удачной: во-первых, Кларенс замаран заодно с герцогом, во-вторых, она осталась при хороших деньгах. Вот пусть теперь дядюшка отмывает свою родню, прикрываясь должностью первого канцлера, и тем самым увязает еще больше. А векселя, якобы проигранные Кларенсом, стали ее приятной наградой за те унижения, что она терпит от всех этих заносчивых индюков, от снобов и выскочек, что считают себя белой костью, хотя сами вышли из тех же свинопасов и торгашей углем. А-а-а! Чтоб они все в аду вечно горели!..
Дальше Герман выговаривал ей, что сведений недостаточно и нужно найти еще какую-то старую бумагу, оставленную якобы аж самой королевой Флоренс Пришедшей. Нужно достать это что-то совсем убийственное, чтобы сопредельные государства, так жаждущие заполучить удобные бухты Ветонского залива в свои загребущие ручонки, наплевали на союз двух старых родов и вновь потянулись к спорной земле.
Да какое ей дело, что нужно политиканам этих вшивых стран?! И что так важно для Германа, для паршивого, нудного?.. Несмотря на злость, которую она так тщательно лелеяла в себе, так пестовала ее, пришел все тот же застарелый страх, когда ее, совсем юную, как ненужную обузу, отправили в закрытый пансион, а там… Эти серые стены, эта убогая кормежка и учителя-надзиратели, беспрестанно твердящие, какой именно должна быть истинная леди. Эта холодность, жестокость и порки… А потом как лучик счастья – дядюшка Герман (именно так он тогда назвался). Он забрал ее с собой, показал хорошую жизнь, а вскорости, вернув обратно в пансион, так же ласково попросил кое-что узнать у одной из девочек, учениц пансиона, про ее отца. И когда она отказалась, он устроил… Да тогда порки, которые применяли учителя для воспитания сдержанности, показались ей раем…
