Андрей Талашко - Хроники Иттирии. Песня Мора
Вообще, Гарна можно было бы принять за какого-нибудь душегуба, если бы не его глаза. Пронзительные, строгие, но очень добрые. Как у коровы. Но глаза эти еще рассмотреть надо. Тем более, когда припрет, великан мог превратить их в узкие злющие щелки, от которых станет дурно любому спорщику.
— Кидай свою писанину и ложись спать. Завтра я тебя на рассвете подниму, — пророкотал Ошкул и скрылся в темноте коридора.
Пробубнив что-то про растяжку на дверь, Кайрим аккуратно сложил записи в кожаную папку, завязал тесемки и запихнул свое творчество в походный рюкзак. Парень расстроился, что его опять застукали за писательством. Гарн обязательно припомнит это, как только представится подходящий случай.
— А ты что развалился? — Рыжеволосый парень бросил суровый взгляд на пол. — Предатель!
Огромный черный мастифф, расплывшийся прямо посреди комнаты, и занявший тем самым добрую ее половину, лениво оторвал голову от пола и внимательно посмотрел на Кайрима. Не выдержав испытующий взгляд своего хозяина, пес что-то обиженно заворчал и, уложив свою огромную голову на место, накрыл морду лапой.
— Спал ты… Только и делаешь, что дрыхнешь. — Сквозь зубы, неумело имитируя злость, процедил парень. И в следующую минуту набросился на огромную собаку.
Кайрим схватил пса за необъятную шею и начал трясти его за складки. Огромный мастифф, весящий раза в три больше мальчишки, включился в игру и, жалобно скуля, словно раненый, начал ползти вперед, волоча за собой задние лапы. Кайрим схватил собаку за висящие уши и со всей силы потянул на себя. Пес заворчал и начал медленно переворачиваться на бок, наваливаясь на мальчишку и всем своим весом прижимая того к полу.
— Все, все сдаюсь! — Поднял руки вверх Кайрим.
Мастифф опять улегся на живот, освобождая своего хозяина от участи быть погребенным заживо под тяжеленной тушей.
— Толстяк, — проворчал парень, вытаскивая ногу из-под живота пса.
Огромная черная туша стала снова заваливаться в его сторону.
— Шучу! Шучу! — Вновь сдался мальчишка.
Повалявшись еще некоторое время, Кайрим обнял своего лучшего друга за шею и поцеловал в макушку.
— Ладно, давай «кидать свою писанину» и пошли спать, — передразнил парень своего учителя.
Пес что-то заворчал и ткнулся носом в щеку юноши. Кайрим сильно хлопнул собаку по плечу, уверенный, что та почувствует этот удар как дружеский шлепок.
Глава 1. Ганна
Кайрим бежал по кривому, оплавленному безудержным временем, полу пещеры. Запах камня, воды и уснувшего в веках воздуха щекотал его ноздри. Сквозь этот древний как мир запах едва пробивался еще один. Чарующий и манящий…
Стуча огромными когтями по каменному полу, Кайрим мчался к его источнику.
Поворот, развилка, еще поворот…
Зверь вцепился лапами в каменную стену и одним прыжком перемахнул через сокрытый под тонким слоем гранита провал… Длинный расплавленный коридор, ступени… Поверхность…
Кайрим вынырнул из своего подземного логова и, обогнув широкий ствол дерева, помчался по ночному лесу. Он чувствовал далекий аромат свежей плоти. Этот запах манил его, звал за собой.
С каждым новым шагом зверь уверенно настигал свою добычу. Она слышала его рев и теперь пыталась скрыться. Запах ее страха, словно путеводная нить, вела его по следу.
Кайрим играл с ней…
Он бесшумно подкрадывался на расстояние прыжка. Но не нападал. Лишь пугал ее… Его обреченная жертва бросалась прочь, не понимая, что ее участь неизбежна. Кайриму нравилось играть со своей добычей…
Чувствовать, как она трясется от страха…
А потом он выходил к ней. Кайрим проникал в ее трепещущее, так неумело борющееся за жизнь сознание. Он ломал хрупкую защиту ее разума, всепроникающим страхом сводя свою жертву с ума…
Он убивал безжалостно и молниеносно. Одним ударом своего жала, Кайрим пробивал свою ее насквозь. Запах свежей крови тут же переполнял разум. Теплая волна прокатывалась по всему телу. Этот сладкий дурманящий аромат завораживал, обострял все его чувства. И не было больше сил сопротивляться древним как сам мир инстинктам.
С диким восторгом зверь вгрызался в плоть своей мохнатой добычи. Кровь… Сладкий приторный вкус ласкал его глотку…
Безудержной волной на него накатывал приступ ярости.
… Нет! Это не она! Та была лучше…
Издав оглушительный рев, Кайрим схватил тушу лани, и со всего размаху швырнул ее прочь, за деревья.
* * *Настойчивый стук в дверь заставил рыжеволосого парня подняться с кровати. Кайрим совершенно не выспался за ночь. Голова гудела так, словно накануне в ней поселился целый рой контарских ос. Ему бы сегодня отлежаться в кровати, а не изматываться в очередном приступе «заботы» своего учителя. Кайрим представил лиходейскую рожу Ошкула, кулаком напоминающего про возможность получить в ухо, и указывающего на упор лежа. Парень застонал и сполз со своей кровати.
Превозмогая ноющую боль во всем теле, шатающейся походкой Кайрим пошагал к двери. Кто ж там такой настойчивый приперся?
Слегка разозленный парень резко распахнул дверь.
Стоявшая на пороге светловолосая девушка от неожиданности подпрыгнула и чуть не выронила из рук глиняный кувшин. Совсем еще молодая девчонка, не намного старше Кайрима, в льняном сарафане. У незваной гостьи были длинные светлые волосы, добрые коровьи глаза, по-детски пухлое личико с целым сонмом веснушек и очень большая грудь. Несмотря на свою полноту, девушка была весьма симпатичной. Кайрим тяжело зажмурился и потряс головой, понимая, что неприлично долго пялиться на пышные достоинства незнакомки.
— Доброе утро, господин, — неуверенно поприветствовала Кайрима девушка.
Из-за ног гостьи осторожно выглядывал светловолосый мальчуган лет шести, как и его мама, с ног до головы покрытый конопушками.
— Эм-м-м… Здравствуйте, — устало кивнул Кайрим.
— Меня Ганна зовут, я дочь Порда, старосты Опушек, — девушка махнула рукой в сторону, где, должно быть, находился глава деревни.
— Очень приятно, Ганна. Меня зовут Кайрим, — ответил тот, все еще не понимая, чего от него хотят.
Мальчик, до сего времени спокойно стоявший за спиной толстушки, стал дергать свою маму за подол сарафана, пытаясь привлечь ее внимание.
— О, а это мой сын, Первуша, — улыбнулась женщина и посмотрела на мальчишку.
— Первуша? — Переспросил Кайрим, не уверенный, что правильно расслышал.
Его гудящая, словно после пьянки, голова медленно начала успокаиваться.
— Ну да, он у меня первый родился. Стало быть, Первуша, — просияла толстушка Ганна.
Кайрим повернул голову и сделал вид, что чешет только начавшие проклевываться усы, чтобы не было видно его смеющейся мины.
— Он немного стеснительный у меня. Но очень хотел познакомиться с вами.
Ганна держала за руку начавшего юлить и кривляться Первушу, а Кайрим молча стоял и кусал губу, сдерживая накатывающий на него приступ хохота.
— Все уши про вас прожужжал. Говорит, что собачка очень ваша понравилась. А вот и я смотрю, что собачка у вас ух какая. Как надо собачка-то. Большая. Это волкодав у вас или овчарка? Я вот за собаку овчарку всегда считала, а все, что не овчарка, это так…
Женщина болтала без умолку, словно до этого момента отмалчивалась пару седмиц, и вот сейчас, наконец, дорвалась до благодарного слушателя. Парень, уже не скрываясь, пускал смешинку. Видно было, что Ганна, как всякая деревенская баба, большая любительница поточить лясы. Поэтому, чтобы она не начала рассказывать, каким цветом ее Первуша сегодня сходил по-большому, Кайрим решил не стоять истуканом и присел на корточки перед спрятавшимся за платьем Ганны мальчишкой.
— Приятно познакомиться, Первуша, — Кайрим протянул мальчику ладонь для рукопожатия.
Счастливый синеглазый малыш неуверенно посмотрел снизу вверх на свою маму и, дождавшись утвердительного кивка, протянул Кайриму руку.
— Ой, дура я соломенная! — Звонко взвизгнула женщина. — Я чего пришла-то, и забыла совсем. Знаете, как это бывает? Одно думаешь, а придешь, с вами заговоришься и забудешь потом про все, что хотела-то. Это все вы меня сбили… Ладно, не страшно. Видела, что вы все время тренируетесь, бегаете, мечами там махаете какими-то, деретесь. Ну, как все мужики-то. — Девушка замахала рукой, понимая, что опять отошла от темы. — Так вот, решила вас молочком овечьим угостить-то.
Ганна протянула увесистый кувшин Кайриму, продолжая выплескивать на парня очередную порцию многословия.
— Оно жирненькое у нас. Мышцы расти будут сразу. Враз будете как ваш друг этот. Ну этот, что с бородкой такой… Здоро-о-о-овый! — Ганна привстала на цыпочки и задрала руку вверх, показывая рост Ошкула. — И еще полезное оно, кстати, очень. Для костей. Для зрения. А похмелье вообще враз снимает. Мы его все время кушаем. Вот и не болеем никогда.
