Ольга Смайлер - Тростниковая птичка
– Пиалушка, Сай! Это же просто перевернутая пиала, у нас такие в семейном хранилище есть, и узор на ней традиционный, «пахта» называется… Ну, хлопок! А, у вас же он тут не растет, не важно! Я, кажется, даже знаю, откуда были родом те колонисты, что селились здесь. Как, говоришь, называется этот рынок? Ак-Тепе? Это переводится как Белый Холм, ты знаешь? Странное название, вряд ли можно назвать перевернутую пиалушку белым холмом.
Я потрясенно молчал – не каждый день история Керимы говорит с тобой голосом твоей жены. И все-таки Птичка была права – рынок, расходившийся кольцами торговых рядов от центрального купола, действительно располагался на некогда высоком холме, просевшем от тяжести за столько лет. Соня была похожа на расшалившегося ребенка: пританцовывала на месте от нетерпения и даже слегка дергала меня за руку, крепко сжимавшую ее ладонь, до того ей хотелось поскорее влиться в пеструю мешанину людей, красок и запахов. Я поймал свободной рукой ее за подбородок и развернул лицом к себе.
– Соня, послушай меня. Пожалуйста, не отходи ни на шаг, лучше, если ты будешь держать меня за руку или за ремень, если руки у меня будут заняты. На ярмарке ты не ориентируешься и можешь потеряться, да и твой браслет скрыт под одеждой. Если захочешь пить или почувствуешь голод – у меня с собой есть вода и пирожки Тары. Пробовать то, что предлагают разносчики и продавцы на Ак-Тепе, не советуют никому, кроме местных жителей, но ты – особый случай… Я не уверен, что у тебя есть иммунитет к местным кишечным инфекциям, а лечить тебя, если что, мы сможем только местными лекарствами.
Птичка заметно поскучнела и нахохлилась, как делали это подростками Лина и Ани, мои сестры. Казалось, что после моего инструктажа ярмарка потеряла для Птички бо́льшую часть своего очарования. Это было ужасно забавно, и я не удержался, нагнулся к ее уху, чтобы поддразнить:
– Если ты будешь хорошей девочкой, мы зайдем в кукольный ряд, а потом я отведу тебя в заведение дядюшки Гарифа – там готовят отменный кускус и подают земляничный сорбет – и куплю тебе сладостей.
И тут же, не дожидаясь ответа, развернул ее в сторону рынка и легонько подтолкнул в спину. Мы влились в людской водоворот.
Торговые ряды, кольцами обвивающие центральный купол, делились на продуктовые и товарные, на богатые и бедные, на доходные и не очень. Вокруг нас бурлила жизнь: чумазые и смуглые от загара мальчишки-разносчики с неизменными небольшими тележками, одетые в полотняные выбеленные короткие штаны и жилетки на голое тело, с разноцветными поясными сумками шныряли между разодетых в праздничные платья девушек на выданье, семейных женщин, чьи браслеты оттеняли неяркую удобную одежду хозяйки дома, проскальзывали тенями мимо редких тут воинов, одетых в «мирное», которых я выделял из толпы чутьем, поселковыми мужчинами в простой немудреной одежде и разряженными купцами и мастерами. Вот прошла тройка ярмарочной стражи, и я кивнул на ходу Джасперу, что ходил до женитьбы в моей десятке. Соня крутила головой не переставая, я же гадал – когда наконец у нее устанет шея? Мы все еще двигались по «встречающему» ряду, традиционно отданному под разнообразные фрукты и специи, и мне приходилось называть незнакомые Соне плоды и ягоды, объяснять, как они растут, и вежливо пресекать все попытки накормить Соню какой-либо экзотикой. Когда первый восторг Птички прошел и она перестала изображать флюгер на ветру, я свернул на радиальную улочку, ведущую в центр. Три ряда вглубь, и мы попали на «кольцо Мастеров». Конечно, самые успешные Мастера обычно имели свою лавочку внутри центрального купола, но я любил бродить по внешнему кольцу. Тут всегда можно было найти нечто совершенно особенное, изготовленное руками тех, кто еще не довел мастерство до автоматизма и не закостенел в очередной «традиционной школе». И мы двинулись вглубь, к Мастерам-ювелирам, пробираясь мимо нарядных павильонов с одеждой, щедро расшитой золотыми и серебряными нитями, украшенной камнями и блестками, мимо стоек с разноцветьем платков, по которым Соня лишь скользнула взглядом. Были тут и более бедные продавцы, раскладывающие товар на ящиках или даже на коврах, постеленных прямо на землю. И именно у одного из таких развалов Соня и замерла. Я недоуменно осмотрел товар: обычная кожа – ремни, кошельки, сумки и всякая мелочевка вроде оберегов на шнуре или заколок. Соня присела на корточки и уверенно вытянула один из множества кошельков – он был из черной кожи, простой, можно даже сказать – аскетичный, если бы не стилизованное изображение песчаного кота. Вышитый желтой нитью абрис внутри был заполнен разно-цветными доколониальными узорами, и казалось, что под шкурой животного перекатываются мышцы и сам он замер, приготовившись к прыжку.
– У вас настоящий талант. – Соня смотрела на молоденького мальчика, судя по знакам на рукаве куртки бывшего даже не Мастером, Подмастерьем, с легкой улыбкой.
Я торопливо вложил в его ладонь вдвое больше, чем было указано на обрывке бумажки, выпавшем, когда Соня раскрыла кошелек, желая изучить его внутри, и осторожно повел жену дальше, крепко придерживая за локоть. Парень наконец сфокусировал взгляд на деньгах на собственной ладони, потом удивленно и радостно вскинул глаза и… снова устремил их на Птичку. Я почувствовал глухое раздражение.
Птичка неожиданно остановилась и освободилась от моей руки.
– Да погоди ты! Мне кошелек не просто так был нужен, просто надоело монетки в кармане таскать. – На ее ладони лежали два золотистых асса. – Только ты мне объясни вашу денежную систему, может, у меня тут целое состояние, а я и не знаю.
Я достал еще две монеты и положил их на Сонину ладонь рядом с первыми.
– Смотри, вот эти золотистые, твои монетки, – это ассы, десять ассов составляют один динар, это вот эта серебряная монета, а в одном ассе сто миллимов – вот таких красноватых монеток чуть поменьше. На миллимах изображена длань Праматери с глазом в центре ладони, считается, что взор Праматери устремлен на то, как ты зарабатываешь и тратишь, а длань защищает тебя от искушений. Вот этот динар – с Песчаным Котом, каждый род печатает динары со своим знаком, но они все ходят на Кериме, без различий. Смотри, на реверсе динара профиль Праматери, правда, она тут в покрывале, только очертания лица и видно. А вот на реверсе ассов – Главный Храм, а на аверсе – просто цифра номинала. На один асс ты можешь купить нарядный платок, или книгу, или продуктов на семью на два дня.
Соня сдвинула выложенные мной монетки на край ладони, но я решительно сжал ее руку в кулачок.
– Пусть остаются у тебя. На всякий случай.
Соня убрала монеты в кошелек, а кошелек спрятала в карман, и мы пошли дальше.
Птичка шла неспешно, скользя глазами по выставленным товарам, подходила, смотрела, иногда задавала вопросы. Я заметил, что она словно избегает Мастеров-ювелиров, а ведь мне казалось, что с выбором подарка для Сони никакой сложности не будет, стоит дойти до первого Мастера с россыпью колец, серег, браслетов и подвесок. Нет, Птичка смотрела и украшения, только они были весьма необычными, я бы даже сказал – откровенно бунтарскими. А у очередного павильона она замерла, и я понял: вот оно. Небольшая ажурная резная шкатулка словно светилась изнутри, а несколько отделений внутри были отделаны бархатом янтарного цвета. Соня погладила резьбу пальцами, со вздохом поставила ее на место и потянула меня за собой, к следующему павильону, завешанному коврами, и к следующему, где она на мгновение замерла. Лоскутные одеяльца, кружевные шали и вязаные пледы, маленькие носочки и ботинки такого размера, которого, казалось бы, не может быть на свете, самодельные колыбельки и плетеные корзины с белоснежным бельем – мои ладони невольно скользнули на Сонин живот. Неизвестно, до каких глубин самокопания я бы дошел, но тут подскочила бойкая бабулька – продавец и, скользнув по нам цепким взглядом, задержавшимся на моем браслете, вынесла вердикт:
– Молодожены!
– Молодожены, – согласился я.
– И свадьба была совсем недавно. – Старушка не спрашивала, она утверждала.
– Меньше недели, – отозвалась Соня и положила ладони поверх моих.
– Так ты, девонька, куколку-то купи, во-он они стоят, смотри какие нарядные. Моих кукол куда только не покупают, почитай во всех Храмах ближайших городов стоят. Когда ты еще на ярмарку выберешься, не заметишь, как время пролетит, а ко Дню благословения надо заранее готовиться, не любит Праматерь суеты в таких делах.
Я досадливо поморщился, когда о чем-то столько времени пытаешься забыть, очень сложно потом перестроиться обратно. Я действительно забыл про этот День благословения, и действительно к нему надо было подготовиться.
Соня с удивительно счастливым лицом рассматривала стеллаж с ритуальными куклами. Трудно было придумать момент лучше. Я сунул бабульке серебряный динар, чмокнул увлеченную Соню в макушку и попросил ждать меня и никуда не отходить, пообещав, что вернусь быстро. Каюсь, я недооценил свою Птичку и ее умение влипать в неприятности.
