Ольга Куно - Голос моей души
– А саму Антонию в столицу не вызвали? – уточнила я.
– Нет, – покачал головой Андре. – Но это-то вполне естественно. Для улаживания каких бы то ни было вопросов и формальностей всегда бывает достаточно опекуна. Так что беспокоиться тут было не из-за чего. Да и потом, даже если бы я насторожился… – Он безнадежно махнул рукой. – Кто же отказывает королю?
– А ты вполне уверен, что письмо было подписано королем?
– Да я уже ни в чем не уверен! – выпалил он, резко дернув головой. – Впрочем, какая разница? Не верю, что меня могли бы упечь сюда без ведома короля. Так что, скорее всего, и письмо было настоящее.
– Логично, – согласилась я.
Граф и опекун юной герцогини? Конечно, такого человека не могут бросить за решетку без ведома его величества. А если даже и попытаются, королю доложат обо всем очень быстро.
– Значит, ты получил письмо и выехал в столицу, – подытожила рассказанное я. – Что было потом? Ты попал на аудиенцию к королю?
– Нет, – с горьким смешком ответил он. – Меня взяли на въезде в город. Специально поджидали, это очевидно. Знали, с какой стороны я приеду. Сразу же арестовали и отвезли в городскую тюрьму.
Городскую. То есть мое изначальное предположение верно: сюда он попал не сразу.
– Была возможность убежать? – уточнила я.
– Наверное, была, – морщась, признался он. – Но на тот момент я еще не понял масштабов беды. Все это казалось мне лишь досадным недоразумением. Я был раздражен, разгневан, но не более. Арест был произведен совершенно официально, соответствующим образом уполномоченными людьми. Мне и в голову не пришло устраивать у самых городских ворот резню с последующим побегом.
– Понимаю. – Это действительно было понятно, хотя, подозреваю, сейчас он клял себя на чем свет стоит за то, что поступил тогда так разумно. – Тебя отвезли в тюрьму. Но не в эту. Что было дальше? Тебе предъявили какое-нибудь обвинение?
Андре тихонько рассмеялся, только веселья в этом смехе не было ни капли.
– О да, предъявили, и еще какое! – энергично заверил он, после чего вмиг посерьезнел. – Меня обвинили в том, что я совратил Антонию Сафэйра. Воспользовавшись своим положением и ее зависимостью. Изнасиловал ее, а потом долго и методично развращал всевозможными способами. – На месте он не усидел, вскочил на ноги, прошел по камере несколько шагов и, остановившись, уставился в стену. – Честно говоря, я целиком обвинение не читал. Я только начал и… В общем, у меня задрожали руки и потемнело в глазах, – нехотя признался он. – Так что я разорвал бумагу, не вникая в подробности. Успел только понять, что человек, составлявший документ, обладает чрезвычайно богатым воображением. И описывает все так, будто по меньшей мере держал свечу.
– Ясно. И что потом?
– Мне предъявили обвинение. Когда я поинтересовался, почему меня предварительно даже не допросили, ответили, что в этом не было нужды. Дело и так предельно ясное. Приговор – пожизненное заключение в Мигдальской тюрьме. На следующий день после его оглашения меня перевели сюда. Вот, собственно, и все.
Андре глубоко вздохнул и, повернувшись, облокотился о решетку.
– Ты не находишь это занятным? – задумчиво проговорила я.
Андре поднял голову, непонимающе глядя перед собой. Ничего занятного он в своей истории не находил.
– Мигдаль известен как тюрьма для политических заключенных, – пояснила я. – Отсюда особые условия, изоляция, специальный отбор стражников. А тебя вдруг берут и сажают сюда за изнасилование!
– Согласен, неувязка, – подтвердил сокамерник. – Однако уверен, в случае надобности у них найдется объяснение этой странности. Официально тюрьма не только для политических, к тому же в другой могло просто не оказаться свободной камеры.
– Угу, – скептически хмыкнула я. – Давай тогда так… Судя по твоим интонациям, никаких реальных оснований у твоего обвинения нет?
– Да как ты смеешь?! – вскинулся он.
– А что? – равнодушно отозвалась я. – Хочешь меня за это ударить?
Он дернул головой, как от пощечины. И более спокойно пробурчал:
– Не было никаких оснований. Я, конечно, не монах и не ангел во плоти, но предпочитаю иметь дело со взрослыми женщинами, а не с детьми.
– Но, может быть, у людей появился повод тебя заподозрить? Может быть, девочка сама что-нибудь наболтала? У подростков бывает богатая фантазия и к тому же весьма своеобразное представление о романтике.
– Она нормальная, адекватная, умная девушка, – отрезал Андре, ясно давая понять, что продолжать дискутировать на эту тему не собирается. – И ей четырнадцать, а не три.
– В таком случае, может быть, пищу для слухов дал какой-нибудь пустяк? – продолжала прощупывать почву я. – Не знаю, ты приобнял ее в знак привязанности, а слуги поняли это превратно? Она поцеловала тебя в щеку в порыве чувств?
– Ты находишь это достаточным основанием для подозрений в изнасиловании? – мрачно фыркнул он. – Да нет, не было ничего подобного. Я всегда вел себя предельно корректно. В рамках этикета. Она тоже.
– Ну что ж, в таком случае все понятно, – удовлетворенно заключила я.
Андре вопросительно изогнул брови.
– Кажется, у меня проблемы с пониманием логического мышления призраков, – констатировал он.
– Тебя подставили, – пояснила я, умышленно проигнорировав его иронию. – Причем, вероятнее всего, поработали над этим два мало связанных между собой человека. Один – достаточно близкий к тебе. Второй – отсюда, из столицы. И высокопоставленный.
– Продолжай, – сосредоточенно кивнул Андре.
Кажется, хотел сравнить мои выводы со своими собственными.
– Ладно. Раз никаких более или менее объективных причин для обвинения нет, значит, от тебя решили избавиться, – принялась рассуждать вслух я. – Вопрос заключается в том, кому это было выгодно. Один такой человек приходит на ум сразу: дядя твоей подопечной. Ведь именно он рассчитывал стать ее опекуном и наверняка считает твое назначение страшной несправедливостью. С его точки зрения ты перебежал ему дорогу. Почему бы не отплатить тебе тем же? Как я понимаю, теперь, когда тебя лишили опекунства, контроль над герцогством переходит в его руки. Это очень весомый мотив. Так что логично предположить, что именно он настрочил на тебя донос. Что скажешь, понятна тебе логика призраков?
– Пока да, – кивнул он. – Продолжай.
Судя по реакции, ничего нового я для него не открыла. Видимо, выводы совпадают. Ладно, продолжим.
– Простейшая схема донос – арест – наказание здесь бы не сработала. Ты как-никак аристократ, а не простой лавочник. Если бы жертва была из простого народа, на кляузу вообще бы внимания не обратили. Учитывая же, что речь идет о девушке, унаследовавшей герцогство, дело бы, конечно, рассмотрели. Но сделали бы это основательно, а не так, как ты рассказываешь. Допросили бы тебя, расспросили девушку, свидетелей. Если до выдвижения обвинения вообще дошло бы дело – в чем я сомневаюсь, – то это было бы сделано в ходе законного суда. Короче говоря, ничего бы у этого кляузника не получилось, – высказала свое мнение я, – если бы не нашелся очень высоко сидящий человек, который ухватился за этот донос. У тебя есть враги в ближайшем окружении короля, среди самой верхушки?
– Нет, – вздохнул Андре, снова запуская руку в волосы.
Мой очередной вывод тоже не явился для него неожиданностью.
– Не думаю, что ты помешал кому-то как граф Дельмонде, – протянула я. – Если не ошибаюсь, графство это маленькое, провинциальное, находится далеко. Скорее всего, и тут причина в герцогстве. Кому-то здесь, в столице, ты мешал именно на месте опекуна Антонии Сафэйра. Кстати, раз ее отец был герцогом… Насколько она близка к трону?
– Близка. – Губы Андре на секунду скривились в слабом подобии усмешки. – Она – вторая наследница после дяди короля.
– М-да. Тебе не позавидуешь, – заключила я.
– Я уже догадался, – невесело отшутился сокамерник.
– Ну как, похожа логика призрака на человеческую? – поинтересовалась я.
– Похожа, – признал Андре и совсем тихо добавил: – Очень похожа. А ты неплохо разбираешься в интригах, – громче заметил он. – Любопытно, откуда у тебя такие глубокие познания?
– Не знаю, – растерянно, будто извиняясь, ответила я. – Не помню.
Глава 2
Когда я умер, ты был так рад,
Ты думал – я не вернусь назад.
Но я пробрался однажды в щель между строк,
Я взломал этот мир, как ржавый замок.
Обход проводился, как и всегда, в полдень. Впрочем, время имело здесь, в самых недрах цивилизованного мира, весьма условное значение. От солнечного света нас отделяло несколько этажей. Так что люди здесь спали, когда спалось, и бодрствовали, когда бодрствовалось, быстро утрачивая возможность следить за временем.
