Екатерина Флат - Академия попаданцев
– Да, чувствую себя… – я задумалась, – странно. Как будто выспалась и хорошо отдохнула!
– Вот и замечательно. Значит, твоих сил хватит на прогулку в Ничто.
– Куда? – разом осипшим голосом переспросила я.
– В Ничто. Оно совсем близко, нужно этим воспользоваться. Мне не хочется второй раз идти через лес. Сейчас нам помогла магия этого места, а потом придется пройти все расстояние самостоятельно – пустая трата времени. – Глядя на перепуганную меня, Савельхей добавил: – Можешь подождать здесь, если не хочешь прогуляться в Ничто.
– Здесь?.. – Похоже, в озере я таки кое-что себе отморозила… мозги и теперь могла только повторять за темным властелином его слова.
– Тоже страшно? – хмыкнул Савельхей. – Не беспокойся, вряд ли рядом с таким драконом водятся другие хищники.
Честно говоря, фраза показалась мне подозрительной и ни капли не утешающей. Некстати вспомнились сведения о пристрастиях драконов в еде. Уня, конечно, в курсе, что я не избранная, а значит, не особо вкусная, но мало ли? Вдруг большому дракону время нужно, чтобы переварить полученные от кусочка души воспоминания, а пока он решит переварить что-нибудь другое, более существенное?
– Ладно, пойдем! – выдохнула я. Все-таки мозги я в озере отморозила!
На краю полянки Савельхей взял меня за руку, тьма привычно окутала кисть. Когда мы оказались среди деревьев, я практически перестала что-либо видеть и теперь двигалась буквально на ощупь, поддерживаемая темным властелином. Периодически я запиналась о кочки и коряги, но благодаря спутнику не падала.
Вскоре среди деревьев начало проглядываться нечто… или, если быть точной, Ничто. Какое-то непонятное серое марево неподвижной стеной вздымалось от земли и до самого неба. Настолько серое, что выделялось в окружающей темноте неестественным пятном, словно какой-то сумасшедший решил намалевать поверх рисунка кляксу.
– Может, не пойдем? – предложила я без особой надежды. Но руку выдергивать из пальцев Савельхея не стала. С ним как-то спокойней.
– Пойдем, – не согласился он. – Неужели тебе не любопытно, избранная?
Ага, избранная. Эльфийским принцем. Чтоб он подавился жабокрылым слизняком!
– Видимо, Ничто интересует только темных властелинов, – буркнула я, настороженно разглядывая серое полотно перед лицом.
– Возможно. А зря. Если бы руководство академии так не сторонилось Ничто, они бы не были настолько перепуганы его появлением посреди двора.
– Ты там был?
– Нет. Но сейчас обязательно побываю. – И Савельхей уверенно шагнул навстречу Ничто, потянув меня за собой.
Я даже глаза зажмурила от страха и затаила дыхание. Что-то холодное и влажное коснулось лица, как будто я оказалась в тумане, но больше ничего не происходило. Я не исчезла, не растворилась, не перестала существовать и не рассыпалась на мелкие атомы. Савельхей легонько сжал мою руку, чем окончательно привел в чувство. Я приоткрыла сначала один глаз. Потом второй. И поняла, что вижу окружающее пространство!
Здесь Ничто не казалось безжизненным, неуместным пятном, заслоняющим красоту ночи. Оно было наполнено своей собственной красотой, движением и, наверное, жизнью. Пусть чуждой, непонятной и пугающей, но все-таки жизнью. Клубы серого марева шевелились, перетекали, то сгущаясь, то почти полностью рассеиваясь и открывая взору тропинку. Самую обыкновенную тропинку. Правда, тоже серую.
– Вот видишь, пока ничего страшного не случилось, – снизошел до утешений Савельхей.
– Ага. Пойдем обратно?
– Глупо уходить отсюда, не узнав, куда ведет тропинка, – заметил он и зашагал вперед. В Ничто не было ни света, ни ночной темноты, а потому я больше не спотыкалась, но Савельхей не спешил отпускать мою руку. Наверное, не хотел потерять столь драгоценную избранную в Ничто. Хотя, учитывая его отношение к этому самому Ничто, вряд ли властелина волновала судьба академии.
– А если тропинка ведет в никуда? Или если мы заблудимся? Будем блуждать здесь вечно? – не унималась я.
Предположение, что мы можем заблудиться, вовсе не являлось проявлением беспричинной паники. Вокруг начало твориться нечто невероятное. Серые клубы сгустились, закрутились, перетекая с места на место, тропинка неожиданно запетляла. То она появлялась сбоку от нас, то снова вела вперед, то пропадала совсем, и даже за спиной от нее не оставалось ни следа. Когда тропинка в очередной раз исчезла, я растерянно завертела головой. Туман, кружившийся вокруг нас уже беспрерывно, внезапно приобрел белесый оттенок, как тот, что повалил наружу из разлома во дворе академии. А потом все неожиданно прекратилось. За быстро истончающимся туманом возникли серые каменные стены, неровные, шершавые, с мелкими наростами-бугорками. По бокам эти стены обступили нас почти вплотную, заставляя буквально прижиматься друг к другу (признаю, когда все завертелось, я слегка наскочила на властелина, а теперь и отодвинуться от него не получалось – попросту некуда). Ну а вперед и назад в бесконечность тянулся узкий коридор. И я вовсе не была уверена, что выход находился именно за нашими спинами.
– Где мы? – пискнула я, не надеясь на ответ. Откуда Савельхею было знать, куда мы попали, если в Ничто он оказался впервые? Но вопрос все же вырвался помимо воли, да и вообще стало как-то жутковато.
– Не знаю, – настороженно отозвался мой спутник. Слишком настороженно.
– Ты чувствуешь опасность?
Хотелось верить, что способность чувствовать опасность входит в список многочисленных и таинственных умений темных властелинов.
– Нет, не опасность, – мотнул головой Савельхей и задумчиво добавил: – Это место наполнено древней магией, очень древней. Но что-то оно мне напоминает… Пойдем.
У меня уже скоро нервный тик начнется от слова «пойдем».
Чтобы нам перемещаться в столь узком коридоре вдвоем, мне приходилось держаться чуть позади. Вскоре начало казаться, будто за нами кто-то крадется и вот-вот набросится со спины… на меня, просто потому, что я ближе. Тумана здесь было меньше – он стелился только по полу и клубился над нашими головами, скрывая потолок в белесых глубинах. А может, и не было никакого потолка, или по нему ползали какие-нибудь мерзкие создания наподобие пауков или червей, потому что темный властелин все чаще стал подозрительно поглядывать наверх.
Наконец я не выдержала и обреченно поинтересовалась:
– Там какая-нибудь гадость, да?
– Гадость… это с какой стороны посмотреть. Там вспыхивают символы, означающие дорогу и трудности на пути. Остальные я разобрать не могу.
Я снова подняла голову, но кроме уже привычного тумана ничего не увидела. Какие символы? Какие трудности? Мы что, отсюда не выберемся?!
А коридор тянулся и тянулся до бесконечности в обе стороны. Ничего страшного не происходило, никто на нас не нападал, и даже не раздавались пугающие шорохи, но с каждым шагом вера в лучший исход таяла, потому как ничего и не менялось, совершенно. Казалось, мы бродим здесь не часами, а днями или даже неделями! А может, годами? В душе забилось глухое отчаяние, постепенно сменившееся равнодушной апатией. Холодный воздух, серые стены… и только сжимавшие мою руку пальцы Савельхея, теплые, живые, не давали сойти с ума в этом однообразном кошмаре.
Временами начинало казаться, что я готова раствориться в белесом тумане, стать его бессознательной частью, потерять себя, свою личность и воспоминания. Мысли замедлялись, таяли, и все, что происходило до того, как мы оказались в Ничто, становилось далеким, тонким-тонким, как тень, и таким же нематериальным. Что у меня осталось? Сейчас был только Савельхей, продолжавший держать мою руку и вести нас куда-то вперед. Маленькая искорка, пусть даже состоящая из тьмы, но оберегающая меня от туманного забытья. Савельхей ничего не говорил – наверное, он тоже испытывал схожие ощущения, но рядом с ним становилось легче. Пожалуй, только благодаря ему оставался шанс дойти… что бы ни ожидало нас в конце пути.
В какой-то момент стены неожиданно исчезли. Вместо них с двух сторон прямо в воздухе протянулись узоры, а впереди из белесой дымки выступил сад. Прекраснейший сад, сотканный из тумана. Завиваясь, перекручиваясь, полупрозрачные ленты, похожие на лучи света, сплетались в причудливые цветы. Больше всего цветы походили на розы: страстно-алые, солнечно-желтые, невинно-белые и даже загадочно-синие! Они не росли кустами у ног, а подобно вьющимся растениям, но не нуждаясь в материальных поверхностях, расползались по окружающему пространству. Все узоры, постепенно делаясь более яркими и плотными, сходились в центре сада на странном кристалле. Большой, высотой в полтора человеческих роста, многогранник с острыми углами из светящегося нежно-бежевым светом камня по форме напоминал пушистую звезду. Хотя свет был мягким, он почему-то слепил глаза, а от попытки рассмотреть все изгибы и линии разболелась голова.
