Дана Арнаутова - Страж морского принца
Что-то, похоже, все-таки отразилось на ее лице, а может, у хвостатых охранников было хорошее чутье, потому что левый из них встрепенулся, выдвигаясь вперед, тронул принца за плечо. Алестар, не глядя, сбросил его руку и продолжил, выплевывая слова, словно они были чем-то мерзким на вкус:
– Я. Велел. Тебе. Сидеть. В комнате. Хочешь погулять – попроси меня. Погуляешь. На цепочке и в ошейнике.
Левый охранник – Дару, кажется – снова двинулся вперед, подбираясь, сверля Джиад напряженным взглядом – чуял неладное. Правый озирался по сторонам, словно ища кого-то. Алестар, откинув назад голову, словно под тяжестью голубых бусин на концах дюжины рыжих косичек, смотрел в упор, и Джиад видела, как бьется на виске жила, как дрожат губы, как сузились зрачки…
Вот! Снова… Но сейчас рыжий просто зол… И остановит его кто-нибудь, в конце концов? Слева и справа за толстыми прутьями загона метались салту, будто почуя в воде еще не пролившуюся кровь…
– Ну! Что молчишь? – заорал Алестар, срываясь на позорный визг. – Что ты молчишь?!
– Вам не угодить, ваше высочество, – бесцветно сказала Джиад, с трудом шевеля распухшими губами. – Молчу – не нравится, говорю – тоже злитесь…
– Угодишь, – хрипло пообещал принц. – Не сомневайся. Ну-ка быстро развернулась и подставилась…
– А больше ничего не придумали? – в невеселой улыбке растянула побаливающие губы Джиад, с тоской понимая, что разойтись миром не получится.
Что ей, бежать, что ли? И эти… охраннички… чего ждут? Впрочем, их понять можно, что им за дело до принцевых развлечений, лишь бы жив и невредим оставался. Мразь…
– Ты не поняла? – с каким-то даже удивлением поинтересовался Алестар, и Джиад увидела, как ясные синие сапфиры его зрачков окончательно заволакивает бешеная муть. – Я тебе что велел?
– Да хоть крылья мне велите отрастить, ваше высочество, – усмехнулась Джиад. – Все толку больше будет.
Играть в воде на равных? С бешеным хвостатым и парой опытных охранников? На суше она бы все равно попробовала… И тут же обожгло накрепко запечатленное в памяти: ни один волосок, ничем не повредить!
Джиад все-таки попыталась отплыть назад, но спиной это сделать не вышло, а Алестар смотрел так, что вот еще пару мгновений – и кинется.
– Ляжешь, – сказал он хрипловатым плывущим голосом. – Ляжешь под меня. Прямо здесь. Двуногая скотина… Чтобы знала свое место…
И двинулся вперед, плавно, медленно скользя в темно-зеленой воде. А может, это лишь показалось, что вода темная, потому что сумерки уже стремительно заливали море – где-то там наверху солнце садилось за край окоема, и здесь его лучи иссякали.
– Мое место? – четко и ровно поинтересовалась Джиад. – Ошейник и цепь? Обознались, ваше высочество. Подданных своих на цепочке водите. А еще лучше, начинайте к салту пристраиваться – раз уж вам так нравится со скотиной.
Серебряный треугольник хвостов и тел качнулся, мерцая чешуей. Алестар – впереди, двое по бокам в бесполезной попытке помешать. И Джиад бы успела, все равно успела, будь это на суше. И уж точно она бы успела, не будь связана страхом за тех, кто расплатится вместо нее.
Тонкий длинный прут упруго взметнулся, прорезая плоть воды. Алестар ударил наискосок, с оттягом, но без размаха – какой размах в воде? Словно лучик света мелькнул, но это просто сверкнуло острие прута. Оказывается, эти штуки для салту – металлические, успела подумать Джиад, покачнувшись от боли, перехватившей дыхание. Левое плечо обожгло, будто прут был раскаленным, Джиад стиснула зубы, качнулась вбок и вниз, уходя от следующего удара, и выиграла пару мгновений – охранник слева рванул Алестара на себя, но тут же отлетел от удара его хвоста. Время плеснуло – и замерло, как волна в высшей точке взлета.
Джиад пыталась вдохнуть. Получалось плохо, кончик прута пришелся по болевой точке. Нарочно так не попадешь. Подняв руку, она стиснула в пальцах обрывок разрезанного ударом шнурка – ключа от спальни Торвальда не было. Ее талисман! Джиад огляделась, задыхаясь от боли и странного отчаяния, но дно было пустым. Алестар двинул локтем в подвздошье одному из охранников, легко уклонился от второго, двигаясь стремительно и зло. И был он так неправильно быстр, что Джиад снова подумала, распрямляясь: неладно дело с наследником хвостатых.
Подтверждая ее мысль, принц дернулся назад, сбрасывая повисшего на плечах охранника, поднял перед собой так и оставшийся в руках прут и одним движением сломал, прорычав что-то.
В рот, вместо воздуха, лезла горько-соленая вода, Джиад склонилась, откашливаясь, хлебнула моря, и уже непонятно было, отчего так солоно во рту: то ли вода, то ли губу прокусила. Рыжего оттаскивали оба охранника, там мелькала круговерть серебряной чешуи, вееров хвостов, рук, спин и голов. Стража явно боялась повредить бешено бьющемуся принцу, а вот того не сдерживало ничто. И было ясно, что драться рыжего учили неплохо, только у него, как это бывает с теми, кто знает бой памятью головы, а не тела, в горячке из этой головы все и вылетело.
Джиад выпрямилась, чувствуя, как плечо наливается болью уже всерьез, не первым резким онемением, а по-настоящему, обещая не оставить долго. Глянула – от основания шеи и вниз к соску шла алая полоса рассеченной кожи, вокруг расплывалась кровяная муть.
Что-то кричал Алестар, утаскиваемый охраной, а в клетках все сильнее бесновались салту, и Джиад с непонятной отстраненностью подумала: жаль, что все вышло так. Потому что наследник иреназе очнется, и они снова встретятся в круглой комнате без окон, зато с красивой мозаикой на потолке, которую Джиад рассматривать еще долго. И теперь уж принц будет куражиться по-настоящему, так, что прежние его забавы лаской покажутся. Сбруя для салту? Разложит прямо на скотном дворе, или что у них тут? И чем больше терпишь, тем сложнее будет решиться на то, что следовало сделать с самого начала. Ведь если она не может драться, связанная страхом за близких, что мешает просто уйти? Цепями можно удержать тело, но не душу, да и то не всегда. Лишь до тех пор, пока сама позволяешь цепям держать.
Джиад спустилась еще ниже к светлому песчаному дну, укравшему ее ключ-талисман, нагнулась, сжав зубы от боли в плече, подобрала тускло блестящую полоску металла длиной в полторы ладони – острие палки для салту. Повертела в руках, равнодушно удивляясь силе рыжего – сломал ведь. А будь металл гибким, сумел бы согнуться в руках, дожидаясь момента, когда можно распрямиться – и хлестнуть в обратную.
Джиад усмехнулась, старательно растянув почти переставшие болеть губы: более сильная боль в плече поглотила мелкую. Хватит себя утешать. То, что согнулось, может уже не выпрямиться никогда. Это не бой, где побеждает поддавшийся силе противника и использующий ее, как свою.
Она повертела прут в руках, примеряясь. Да, жаль. Хотелось домой, на землю, под яркое живое солнце… Ну что ж, не вышло. Бывает. Кто-то умирает в темнице или под горным обвалом, да и тонут предостаточно – им не легче. Зато это ты можешь выбрать сама. Не бесконечно долгое унижение перед мразью, решившей тебя растоптать, а всего лишь быструю боль. Что здесь выбирать-то?
Она еще успела увидеть Каришу, метнувшуюся из закоулка между клетками. Девчонка в испуге раззявила рот, выкрикивая что-то, но Джиад не слышала. Толща воды вокруг стала плотной и тяжелой, замедляющей движения и мысли. Соль во рту, боль, темнота перед глазами – где-то наверху, неизмеримо и уже недоступно далеко солнце село за край моря… Что тянуть?
Джиад приставила острый край железки к нижнему краю ребер, целясь вверх, через подреберье. Девяносто девятая сутра храма гласит: решившись умереть, не медли. А сотой сутры – нет для воина, что хочет сохранить честь и в слабости.
Вихрем налетела Кариша, не успевая на долю мгновения, вцепилась в руки, и кто-то спешил, баламутя воду, и кто-то кричал неподалеку в острой звериной тоске, но Джиад уже торопливо и резко двинула рукой, чтобы боль и страх не успели остановить. Нечаянный нож вошел наискосок и вверх, что-то хрустнуло, стало горячо и совсем не больно. Только темно.
Глава 11
Скованные одной цепью
– Как ты посмел?
Алестар поежился: голос отца был обманчиво ровен, зато в глазах на осунувшемся и посеревшем лице бушевал лютый шторм. Показалось, что в кабинете стало темнее, а вода в саду за окном подернулась мутью. Но это, конечно, просто голова болела после долгого забытья под зельями. И не иначе как от той же головной боли в глазах все плыло, и мерещилось, что принцесса Ираэль смотрит с фрески с печальным укором.
– Я отлучился на четыре восхода. Оставил приказ не трогать эту девушку. Как ты смел не просто ослушаться, а сотворить с ней такое?
– Отец… – набрал воды Алестар и осекся: под ребра резко кольнуло, отдалось по всей груди, плеснуло в живот.
