Катерина Снежинская - Тролли тоже плачут
— Это как? — заинтересовалась теург, целиком засовывая в рот корзиночку с яичным кремом.
Как ни странно, под новую шляпку пирожные пошли отлично.
— Да просто, — довольно равнодушно отозвался Мастерс, строгая здоровенным, похожим на акулий плавник ножом, каких у Курой никогда и не водилось, ветчину. Куски у него получались тоже здоровые — солидные, толщиной с пару пальцев. — Жила-была девочка-оборотень. Ну, наверное, все же, оборотень, потому что других кровей я в себе не обнаружил. Пошла она как-то гулять, да и встретила красавца-моряка. Ну, любовь нечаянно нагрянет и всё такое. Папаша, видимо, в срок отбыл на уплывшем корабле. А мамаша меня в приют сдала. Где я и обретался лет до семи. Потом уж меня Мари к себе забрала. Она подрабатывала у нас ночной нянечкой.
— И ты даже не знаешь, кто твои родители? — тихо спросила Каро.
— Откуда бы? — пожал плечами Мастерс. — Ни прощального письма, ни фамильной драгоценности мамаша не оставила. Да и имя своё предпочла не называть.
— А про то, что отец моряк, откуда знаешь?
— Так моя сущность леопард. Много ты у нас тут пятнистых кошек видела? — подмигнул Рон, подавившейся после такого сообщения Курой. — Наверняка с кораблём откуда-нибудь с юга приплыл. Но ты не права. Своих родителей я прекрасно знаю. Точнее, маму. И, поверь, лучше её никого нет.
Слегка ошалев от такого потока информации теург, во все глаза смотрела на оборотня. Она и не подозревала, что в его кошачьей душе водится нечто сильно смахивающее на нежность.
* * *— И всё-таки, кто это? — мотнул головой в сторону постели Мастерс, разливающий на удивление легко пьющуюся настойку.
Между прочим, это была уже вторая бутылка. Первая — абсолютно пустая — стояла у ножки стола.
— Где? — Каро обернулась, прищурившись на стену.
Предметы почему-то начали расплываться, а их контуры двоились. Из-за темноты, наверное. Просто кухоньку освещал только уличный фонарь за окном да пламя, видимое через щель между дверцей и стенкой титана.
— Да на портрете, — пояснил Рон.
— А-то ты не знаешь! — фыркнула теург, с удовольствием потягивая чуть сладковатую вишнёвицу. И закусывая её ветчиной — прямо от ломтя и без хлеба. Просто так вкуснее казалось. — Уж если ты мой адрес выяснить за ночь успел.
— Твой адрес я на конверте увидел, в котором ты Алексу письмо прислала, — признался оборотень. — А про этого я знаю только, что зовут его Григорий, он из рода Поющего Ветра, сын министра образования и социального развития. Издаёт журнал для джентльменов и является совладельцем «Времени Элизия». Помолвлен с леди Ариадной, свадьба назначена на весну. Заядлый охотник, не чурается карт. Любит сигары сорта «Глимерия». Любимый клуб — «Загородное общество любителей гольфа». Хотя сам в гольф не играет. Впрочем, в этом клубе в него никто не играет.
Рон нежно постучал надсадно кашляющую Курой по спине, едва не свалив девушку со стула.
— Что ж ты так жадно ветчину-то кусаешь? — посочувствовал он теургу. — Не торопись, никуда она от тебя не сбежит. Так кто это?
— Ты меня спрашиваешь? — прохрипела Каро, утирая слезы. — Я понятия не имею, какие он сигары курит и какой клуб считает любимым.
— Нет, я спрашиваю, кто он для тебя, — ласково, как малому ребёнку, пояснил Мастерс.
Теург открыла было рот, чтобы подробно объяснить назойливому оборотню, значение фразы: «Это не твоё дело!». А, заодно, и посоветовать отправиться куда-нибудь подальше.
— Да никто. И даже, заметь, не «уже никто». Он для меня никогда никем и не был, — вместо этого выдала девушка, на себя саму тихо изумляясь. — Точнее, это я для него никто.
— Если я всё правильно понимаю, то ты его считала всем? — сочувственно понизив голос, спросил Рон, подливая в пустую рюмку настойки.
— Смеёшься? — подозрительно прищурилась Курой.
— Ни секунды, — ответил Мастерс. А у самого глаза такие честные-честные, соболезнующие-соболезнующие. — Действительно просто хочу узнать.
— Да тебе-то это зачем?
Каро так расстроили нахлынувшие, хоть и несколько туманные, воспоминания, что она рюмку со стола только со второго раза смогла взять. В первый промахнулась.
— А тебе не кажется, что напарники должны друг про друга всю подноготную знать? Мы же напарники?
— Напарники, — кивнула теург, которой это слово неожиданно понравилось. А резоны оборотня показались весьма справедливыми. — Да тут и рассказывать особо нечего. Таких историй по медяку за мешок. Ну, приехала к нам как-то в колледж инспекционная проверка. Он там своего папашу сопровождал. Меня, естественно, гостям представили. Как же! Смотрите, какие мы прогрессивные! Девушек берём на обучение! Все как-то мгновенно забыли, что в год, когда я поступала, императорский указ вышел, чтобы девиц с блестящими аттестатами принимали без экзаменов. Просто в колледж я одна заявление и подала. Это вот в медицинский, я слышала, аж трёх зачислили.
Каро залпом допила вишнёвицу и опять глянула на Мастерса, проверяя, не смеётся ли. Нет, не смеялся. Слушал внимательно, подперев кулаком щёку.
— Ну а там… Как ты сказал? Любовь нечаянно нагрянет? Вот и нагрянула. На целых два с половиной месяца. Десять недель. Семьдесят дней… Ну, ты понял. Он говорил, что восхищён моей наивностью и чистотой. Что я настоящая и во мне нет фальши. Заметь, ни слова про мою неземную красоту и острый ум, — усмехнулась Курой, кивком благодаря за пополнившуюся посуду. — А дальше всё закономерно. Мне, наивной незабудке, сообщили, что в выходные со мной встретиться не смогут. Так как отбывают погостить в загородном поместье родителей невесты. Как-то раньше запамятовал он упомянуть, что у него помолвка тремя годами ранее случилась. Знаешь, что дальше было?
— Примерно представляю, — дёрнул бровями Рон. — Но ты рассказывай.
— Да, пожалуйста! Оказывается, невесту он свою хоть и не любит, но безмерно уважает. Это милая, скромная, великолепно воспитанная и целомудренная леди. Понятно, что у меня таких достоинств и в помине нет. Особенно целомудренности. Да и не леди я. В общем, не смотря на мою чистоту и наивность, в качестве спутницы жизни меня никогда и не рассматривали. Со мной с превеликим удовольствием проводят время. Но теперь приятную практику придётся прекратить. Так как с женщинами, предъявляющими ему претензии, лорд не общается. Собственно, всё. Он так и не понял, почему я не явилась на последнюю, особенно тщательно приготовленную им, встречу. Письмо мне написал, где подробно рассказал и о подготовке, и об обиде, и о непонимании.
— Ну, собственно, я всё понял, — кивнул Мастерс, заботливо наполняя рюмку и подкладывая новый кусок ветчины, с пристроенным сверху пирожным. — Кроме одного. Вот этого портрета. На кой он тебе?
— А, может, я так себе напоминаю, что мужикам верить не стоит? — Каро облокотилась о стол. Спина у неё устала. И отказывалась поддерживать тело в вертикальном положении, которое предательски норовило прилечь. — Думаешь, я не понимаю, чего тебе от меня надо?
— И чего мне от тебя надо? — усмехнулся оборотень.
— Всё того же! — Курой в сердцах ударила кулаком по столу. — Да и пожалуйста! Мне не жалко.
Она встала, ухватившись за столешницу — просто пол вдруг неожиданно покачнулся под ногами. Наверное, тоже от усталости. В смысле, притомилась сегодня девушка. Поэтому и подойти к детективу походкой роковой соблазнительницы не сумела. А просто плюхнулась на колени ошалевшему оборотню. Впрочем, теряться Каро не стала, обняла Мастерса за шею и впилась в его губы страстным поцелуем.
Как ни странно, но отвечать Рон не спешил. Кажется, он просто терпеливо пережидал, когда у теурга приступ внезапно нахлынувшего бешенства пройдёт. Даже не обнял в ответ.
— Ты что, не хочешь? — обиделась соблазнительница, отстранившись.
— Хочу, — не стал отнекиваться Мастерс. — Просто если мы сейчас с тобой в постель завалимся, то утром ты об этом будешь очень сильно жалеть.
— А ты не будешь?
— Нет, детка, о таких вещах я обычно не жалею, — Рон щёлкнул девушку по носу и пересадил на её стул. — Поэтому, пока не слишком поздно, пойду-ка я, поищу их в других местах. А ты спать ложись, ладно? Порошки от головной боли в пакете, на дне. До завтра.
И, как ни в чём не бывало, встал и вышел. Даже одеваться не стал, только прихватил с вешалки куртку с кепкой. И вот как его после такого называть прикажите?
* * *Смириться со своей участью Алексу было непросто. Но, к сожалению, совесть альва глодала. Несмотря на то, что он пытался её убедить в отсутствии достойного повода для каннибализма. Ну, подумаешь, сыну двадцать один исполняется! С их-то веком ещё раз двадцать по стольку же сравняется. Но уговоры самого себя закончились ничем, и Росс-таки поехал в дом, который, вроде бы, ему и принадлежал. Не для посещения светского приёма, понятно. Он на воскресение назначен был. Управляющий агентства просто решил поздравить отпрыска лично, тем самым исполнив родительский долг.
