Астарта. Предназначение. Книга 3 (СИ) - Белышева Ольга

Мы молча наблюдали за ним. Его некогда уверенная осанка исчезла, а вместе с ней и та угроза, которую он представлял. Но я знала — это лишь маска. Лари умел скрывать свои намерения, играть на эмоциях окружающих. И даже сейчас, когда он выглядел сломленным, я чувствовала, что за этой беспомощностью скрывается нечто гораздо более темное.

И я была права. Стоило Лари увидеть нас, как он тут же встрепенулся. Его глаза блеснули хитростью, а на губах появилась ехидная улыбка, больше похожая на гримасу. Он медленно сел напротив нас, закинув ногу на ногу, будто был здесь хозяином положения, и с ядовитой насмешкой произнес:

— Соскучились?

Я удержала себя от желания скривиться. Его провокация была слишком очевидной. Вместо того чтобы поддаться эмоциям, я спокойно ответила вопросом на вопрос, демонстрируя полное безразличие:

— Как погуляли?

Лари мгновенно сменил тон. Его лицо исказилось от гнева, и он процедил сквозь зубы:

— Разрезал бы тебя на кусочки и раскидал по пустыне.

Мимолетная жалость, которая на секунду промелькнула в моем сердце, когда он вошел в комнату, испарилась без следа. Перед нами снова был тот же мерзкий, хитрый старик, готовый на все ради собственной выгоды. Его слова были пропитаны злобой, но в них не чувствовалось силы. Это был жалкий выпад, последняя попытка зацепить нас. Его саркастическая реплика прозвучала неожиданно громко, эхом разлетевшись по комнате. Я заметила, как уголок губ Лари дернулся, но не от смеха, а от ярости.

— Знаешь, под каким знаком ты родился? — спросил вдруг Богдан у Лари. — Изучил гороскопы, попивая пивко, валяясь на пляже.

Лари злобно покосился на него.

— Под кирпичом, ха! — ответил Богдан, не дожидаясь ответа.

Лари лениво оглядел комнату и произнес с притворным раздражением:

— Уберите эту пыль, она мне мешает сосредоточиться!

Богдан, не удержавшись, снова открыл рот:

— Когда ты был тараканом...

Я мгновенно перебила его, понимая, что Лари только и ждет, чтобы вывести нас из себя.

— Богдан, не трать на него силы, — сказала я, не отрывая взгляда от старика. — Ему нравится играть с людьми, выводить их из равновесия. Не доставляй ему такого удовольствия.

Мои слова прозвучали ровно, но с достаточной твердостью, чтобы Богдан замолчал. Я снова повернулась к Лари и повторила:

— Ну так как погуляли?

Лари, осознав, что его попытки спровоцировать нас не увенчались успехом, слегка помрачнел. Но я заметила в его глазах что-то новое — смесь раздражения и странного любопытства. Ему явно не хватало общения, и, видимо, он решил, что лучше поддерживать разговор, чем оставаться в одиночестве.

Он откинулся на спинку стула, его лицо стало чуть более расслабленным, и, усмехнувшись, он наконец ответил:

— Хорошо. Отличный остров, кстати. И главное — летающий.

— Интересно, — пробормотала я, словно размышляя вслух. Значит, Лари уже в курсе того, что полуостров перемещается?

И будто услышав мои мысли, старик продолжил, словно намеренно подогревая наше любопытство.

— Не так выразился, — сказал он, качнув головой, — этот остров постоянно телепортируется по теплым морям.

Его голос внезапно стал задумчивым, а взгляд устремился куда-то вдаль, словно он вновь переживал тот момент.

— Только я решил уплыть с него, как он вдруг мгновенно изменил перед моими глазами локацию. Вовремя я решился на побег, — продолжил он, добавив с легкой усмешкой, — так как смог воочию увидеть это волшебство. Вместо привычного Средиземного моря передо мной вдруг раскинулся Индийский океан.

Сказанное заставило нас переглянуться. Лари говорил уверенно, но в его словах было что-то... странное.

— Теперь мне стало понятно, почему наше общество не могло найти Народ Морей. Они действительно перемещаются на своем полуострове, словно на огромном корабле, скользящем по морям, — закончил он, но в его голосе появилась странная нотка, будто он что-то недоговаривал.

Алина нахмурилась и скрестила руки на груди. Ее лицо выражало смесь любопытства и осторожности.

— Почему же ты не поплыл? — спросила она, прищурившись, ее голос звучал ровно, но в нем явно чувствовалось подозрение.

Лари слегка напрягся, его самоуверенность вдруг дала трещину. Он отвел взгляд, будто что-то скрывал.

— А мне и тут хорошо, — произнес он небрежно, но нотка нервозности в его голосе была слишком явной, чтобы ее не заметить.

Мы молчали, изучая его реакцию. Лари попытался было снова изобразить равнодушие, но его взгляд выдавал неуверенность.

— Очень уютно и все такие добрые, — добавил он.

— Правда? — протянула я, с видимым недоверием, внимательно изучая его лицо. Мой вопрос прозвучал невинно, но в нем явно читалось сомнение.

Лари усмехнулся, но это была натянутая, фальшивая улыбка.

— Ну да, тут тепло, кормят, — ответил он, но его слова прозвучали неубедительно. — Хотя еда могла бы быть получше...

Алина чуть приподняла бровь, как будто намекая, что не верит ни одному его слову. Мы обе чувствовали, что он что-то скрывает, и, возможно, это было связано с его решением остаться. Я решила подыграть ему, чтобы расслабить обстановку.

— А что с едой не так? — спросила я, стараясь придать своему голосу максимально дружелюбный и заинтересованный тон.

—Хотелось бы разнообразия, — ответил Лари, пожав плечами. — Надоело есть эту слизь, она мерзкая. Если хотя бы в кашу добавили сахара или соли... И еще, мне бы хотелось больше света в моей камере. У меня слишком маленькое окошко, и это угнетает.

— Это мы можем, — сказала я, внимательно глядя на самодовольную физиономию Лари. В его глазах мелькнула искра надежды, но я сделала паузу, а затем добавила: — Но не для вас.

Лари тут же напрягся. Его взгляд стал злобным, а челюсти сжались, выдавая внутреннюю борьбу. Он явно не ожидал такого поворота.

— Вы что, нас за идиотов держите? — спросила я резко, не ожидая ответа, но давая понять, что разговор становится серьезным. — Что еще вы тут можете, будучи в наручниках?

— Да я ничего такого... — начал было Лари, но его голос предательски дрогнул.

— Ничего? — переспросила Алина, и ее тон стал холодным. — Тогда зачем этот спектакль?

— Не понял, — сказал Богдан и посмотрел то на меня, то на Алину. Видимо, он упустил из виду нашу настороженность и попытку понять, что затеял Лари со своей игрой.

— Старичок отлично разбирается в астрономии и океанологии, а также, думаю, у него есть внутренний компас. Так? — я продолжала говорить, не сводя взгляда с Лари, который уже начал ерзать на стуле.

— Да что ты там себе возомнила, Шерлок? — раздраженно бросил он, пытаясь скрыть нервозность.

— Ого! Вы уже начали изучать нашу литературу? — удивилась я, слегка приподняв брови.

— Со скуки и не на такое пойдешь, — огрызнулся Лари, отвернувшись. — Народ Моря, как только их выпустили, сразу обновили свою стремную библиотеку.

— Да вы, я смотрю, еще и в курсе всех событий, — заметила я, прищурив глаза.

На мгновение я задумалась: «У Лари, похоже, есть внутренние силы, о которых мы почти ничего не знаем. Оставшись без своего интерфейса, он, кажется, смог активировать их и частично управлять ими. Не в полную силу — магические наручники явно ограничивают его, — но все же. Когда он пытался сбежать, возможно, он увидел другой океан и понял, что остров перемещается. Данные о его местоположении стали бессмысленными, и он решил действовать по-другому...»

Я резко прервала свои мысли:

— Когда нам ждать твоих упырей?

Лари нахмурился, сдвинул челюсть, поскрипел зубами, а затем, подняв голову с гордостью, выкрикнул:

— Этот остров уникален, и тут есть Боги! Он нужен обществу, и наконец им стал нужен я!

Я проигнорировала его пафосную речь и повернулась к Алине с Богданом.

— Пока он не знал, что остров перемещается, он изучал карту звездного неба и запоминал координаты, — начала я, стараясь объяснить все максимально четко, чтобы не упустить ни одной важной детали. — Но когда понял, что звездное небо постоянно меняется, он догадался, что дело в самом острове — он перемещается. Это открытие стало для него ключевым, потому что объясняло множество странностей, которые он замечал ранее. Тогда он пришел к выводу: чтобы передать свое местоположение, ему нужно стать маяком. Но для активации маяка нужно было избавиться от наручников. Именно поэтому побег стал для него не просто попыткой обрести свободу, а важным шагом в реализации плана. Ему нужно было доказать свою теорию и действовать.