Евгений Решетов - Мемуары цифровых святых (СИ)
— Ты чего нуб, заблудился?
— Иди гуляй отсюда малыш.
— Ща дядя рыцарь пукнет и ты полетишь на возрождение.
Я гордо задрал голову и с полной уверенностью во взгляде, что все эти слова относятся не ко мне, такому замечательному и ушастому, пошел к городским воротам. Там же должна быть и точка возрождения. После того как я отыскал ее и привязался, чтобы в случае моей трагической цифровой смерти возродиться в этом городке, а не лететь обратно в «ясли», под удивленно-настороженными взглядами стражей покинул сие недружелюбное место.
За городом была степь да степь, упирающаяся в жидкий лес, который рос под самыми «Горами Троллей», куда мне и требовалось добраться. Вела в те места дорога проселочная с толстым слоем пушистой пыли, поднимающейся тучами при каждом шаге. В общем, одна из множества дорог, разрезающих лик моей родины.
Пока я шел туда, робко надеялся на чудо. Может быть, местные не заинтересуются моей тушкой? Спустя несколько шагов убедился, что чудес не бывает. Мобы здесь были, и они были любопытны. Количество их было невелико, но мне хватило их любопытства на десяток возрождений и достижение «Мальчик для битья», которое давало плюс один процент к здоровью.
Запланированных двух-трех часов не хватило. С наскока, лихим кавалеристом, добраться до гор не сумел. Мобы выскакивали на меня из придорожных кустов, из-за редких деревьев, а однажды сверху меня пришиб орел двухсот шестидесятого уровня. Он не успел меня долбануть загнутым клювом, как я уже был мертв от волны воздуха, что поднимали его крылья.
Опыт я не терял, как и шмот. Такая ерунда начиналась с десятого уровня. Единственным неудобством, кроме потери времени, была боль от ударов мобов. Когда я играл Абракадабрусом, то у меня всё было включено по максимуму. Так можно было выявить больше игровых ошибок. Болевые ощущения — двадцать процентов от реальных. Галочки на опциях: сцены эротики, сцены особой жестокости, раны и т. д.
О ранах надо поговорить подробнее. В настройках по умолчанию раны были отключены. Они не появлялись на телах мобов, неписей или игроков. А если их включить, да не просто включить, а играть в режиме, где все виды членовредительства были на сто процентов от реальных, то запросто можно было психикой двинуться. Я сам был свидетелем того, как оленю заклинанием снесло половину башки, а он повернулся в мою сторону и подмигнул уцелевшим глазом. С одной стороны полный фарш — мозги, кости, часть челюсти и разорванный язык, а другая сторона головы полностью целая. Игрок, который занимался истребление Бэмби, играл с выключенными ранами, иначе он бы понял, почему чувак пятидесятого уровня, который из-за финансовой нужды оказался в низкоуровневой локации, чуть в обморок не упал. Я тогда длинное письмо накатал наверх, не жалея красок и собственных эмоциональных переживай. Режим полного приближения ран к реальным оставили, но юристы Утопии составили еще более хитрый документ, который снимал с боссов игры всякую ответственность за то, что произойдет с игроком, который решил погеймить в этом режиме. Так вот, сейчас я играл ровно с тем же набором режимов, что и будучи Абракадабрусом. Привык что ли. Да и элемент более полного вживания в мир присутствует.
Ладно, оставим лирику, у меня ведь великий путь к горе. Уподобимся же Фродо и Ко. Я бы, наверное, никогда не смог преодолеть этот маршрут, если бы не вспомнил о подарочке папаши-дроу. Инфравидение нужно было активировать и жрало оно выносливость. Способность едва-едва подсвечивала красным цветом живность, но это все равно помогло мне добраться до подножия гор живым. Потихоньку, с интервалами для восстановления выносливости, но все же я дошел до безопасного места. Крался словно тать в ночи, иногда даже задерживая дыхание и мысленно представляя, что я всего-лишь тучка-тучка-тучка.
Между линией деревьев и началом горной тропы никто не желал нападать на меня, по причине того, что я не попадал ни в одну агрозону. Проверено еще, будучи, Абракадабрусом. На сегодня здесь и закончу свой великий поход. Пора жать логаут, а то уже мочевой пузырь припирает.
Выбравшись из капсулы и ощутив легкое головокружение, на ватных ногах как можно быстрее помчался в маленькую комнатку с гордым фаянсовым троном. Вдолбленная за год проживания с бывшей девушкой дрессура, не дала мне сделать это, не подняв стульчак. Накатившее блаженство быстро прошло. Я вышел из туалета и по крошечному коридорчику вернулся в комнату.
Квартиру я снимал однокомнатную в старом жилом массиве. Ремонта здесь не было еще с тех времен, когда первые люди карябали наскальную живопись и ходили в звериных шкурах. Вместе с квартирой мне во временное пользование достались: видавший виды раскладной диван с пледом в клеточку, когда-то красный, а сейчас больше грязно-розовый палас с характерными вмятинами от ножек шкафа. Если судить по ним, то можно проследить жизненные кочевания шкафа. Раньше он стоял, в этом углу, потом в том, а сейчас кособоко прикорнул рядом с диваном. Тяжелые бархатные шторы, о которые вполне могла вытирать сопли еще Екатерина II, были всегда приоткрыты. По наличию или отсутствию полоски пробивающегося между ними света, можно было судить о том день сейчас или ночь.
В лучах, еще не до конца, скрывшегося за горизонтом, солнца, металлически блестела игровая капсула. Одна из самых передовых разработок мира. Она смотрелась инопланетным кораблем, по непонятным причинам, оказавшимся среди сельского клуба. Для меня она была как волшебная. Если то, каким способом она могла не менее двенадцати часов поддерживать игрока в виртуале без питания от электросети, в случае отключения электричества, было для меня понятно, то все эти ощущения жара от яркого солнца в игре, дуновения ветерка на щеках, вкуса еды на губах оставались для меня загадкой века.
Внезапно замигал экран мобильного телефона. Я поспешно схватил его с дивана. Звонил батя, настоящий, а не дроу.
— У аппарата, — произнес я серьезно.
— Сын! Ты почему трубку не берешь? Опять на работе?
Родители не знали о том, что я поддался, по их мнению «дьявольской одержимости», которой заболело человечество и собственноручно ложусь в блестящий гроб. Они считали, что я работаю в крупном банке в отделе, где не приветствуется использование телефона в рабочее время.
— Ага, вот только освободился, — устало выдохнул я. Ну, каким же актером я мог бы стать. — Сейчас поговорю с тобой и снова в работу макнусь. Много ее у нас. Как у дурака фантиков.
— Как экзамены прошли? Получил диплом?
— Все нормально, бать.
— Красный?
Врать не стоило. Рано или поздно он увидит его цвет, и какие там оценки.
— Обычный диплом, синий, — грустно изрек я и услышал в динамике, на заднем плане раздосадованный голос деда: — Я то думал он станет ёп твою! А он нет никто!
— Отец! — воскликнул я. — Мог бы и сказать, что у тебя громкая связь. Дед привет, я еще стану ёп твою.
— Обычная связь, это дед твой рядом стоит, уши греет и дышит на меня перегаром. Привет тебе тоже передает. Ты машину то купил на те деньги, что мы тебе высылали после продажи квартиры бабушки Тони?
— Нет еще, — сказал я и грустно посмотрел на игровую капсулу, — прицениваюсь. Все бать бежать надо. Вон начальник идет. Пока.
Попрощаться времени я ему не дал, резко сбросив звонок. Надо быстрее зарабатывать хрустящие купюры и покупать машину. Иначе, быть беде. Пятьдесят штук зеленью ушло на покупку капсулы, месячный абонемент в Утопию штука, реальные двадцать баксов, перевел в игровое золото, получил две тысячи монет, пять сотен месячный абонемент в квартиру тети Раи и деньги на машину практически полностью освоены. Осталось забежать в аптеку.
Я быстро оделся и вышел из дома. Аптека была через дорогу. Перебежав по штрих-коду дорожного перехода черную полоску асфальта, толкнул белую пластиковую дверь. Звякнул колокольчик. Игорек испуганно вздрогнул.
— Здоровый ведь мужик! А все селфи на рабочем месте балуешься, — весело произнес я, гладя на бегающие глазки своего знакомого, который засовывал в карман телефон.
Аптека была пуста за исключением меня и Игоря. Я бы мог перейти к основной цели своего визита, но постебаться над Игорем считал за святое дело.
— А что потом? Губы уточкой и в сеть? — продолжал я. — Кстати, знаешь, как такая фотка называется?
— Дакфейс, — нехотя проговорил он, густым басом.
— В твоем случае мудакфейс.
Игорек, в котором было больше центнера веса, грозно нахмурился. Да, грубовато вышло. В голове звучало смешнее и мягче.
— Я чего пришел, на три дня хочу уйти в погружение, — с извиняющимися нотками в голосе произнес я, просительно заглянув в его карие глаза.
Игорь молча исчез в глубине аптеки и вернулся с синим полиэтиленовым пакетом. Система была отработана. Цену знали все, кто приходил сюда за подобным набором. Я здесь был далеко не впервые.
