Между небом и морем (СИ) - Вран Карина

— Ну, дурак, — нет сил даже смеяться над контуженым.

Шикарная пассивка «всесторонняя угроза» у гидры мрака не имеет отката, на то она и пассивка. Прямой урон у Геро крошечный, курам на смех, а уж охотникам за поживой и вовсе — спинку почесать. Но к этому удару (он не зря — ультимативный) таковое не относится. Мрак и тени едины. Нельзя обойти мрак в тенях. И второй удар Геро на два метра вокруг себя просто аннигилирует парня с парными кинжалами.

— Тройной разрез! — выбирается из пелены мрака третий участник засады.

Этот «боец невидимого фронта» старательно обходит гидру, чтобы ударить по другой цели в прямой видимости — Хэтти. Кошка в режиме жары прыгнула на остывающий труп. Обиделась, мявкнула, развернулась к «тряпке», магу-огневику.

В пушистый «тыл» и ударил мечник. Снес за раз процентов пятнадцать здоровья кошечке. Вот только… аура вампиризма и алмазные когти, раздирающие «мягкую» цель, тут же возвращают утраченное. Хэтти — не Геро, у нее с атакой все прекрасно.

— Барби, Мась, мечника забрать, — Хэйт направляет подруг на третьего вражину, а сама швыряет флягу с оглушающим эффектом.

Окаменение прошло, а лоза неэффективна против мистиков: путы на ногах кастовать не мешают. Алхимия у них дорогая, мастер-алхимик делал, сработает и на «большого» в плане уровней врага.

Глава Ненависти оставляет для себя и кошатины самое сладкое — тонкоголосого мага. Тот метеор с крыши она ему никогда не забудет. Он затем еще стеной огня их, ошеломленных, «полирнул». Со смертельным исходом. Теперь же элемент неожиданности (фее — спасибо!) на их стороне. Они подкачались. Подняли характеристики, усилили умения. Ненависть больше не мальчики и девочки для битья таким, как это… чучело.

Он все еще «старше», и только поэтому жив, несмотря на уйму скиллов, контроль, алмазные когти «читерской» кошки. Заклинания перемежаются с ударами быстрых лап, а эта вырвиглазная «тряпка» все никак не упадет.

Узнал ли он их? По лицу не понять, оно искривлено в злобной гримасе. А на разговоры его в этот раз почему-то не тянет.

— Вал, — роняет в танце Хель. — Здоровье.

— Оу…

Хэйт так увлеклась магом, что забыла про молнии и барда, самого уязвимого среди них. Бьют и бьют, сверкают и сверкают — глаза привыкают быстро. Приходится включать в рисунок боя немногие лечащие скиллы. Подчиняясь ритму «пяти капель», чтобы сработала сосредоточенность. Художница — не Монк, ей без бонусного критического применения лечить тяжко.

— Верхний разрез, — там еще и мечник не унимается…

Девушки крепкие, на их удары действует «вампирик», так что сами «отопьются». Не вражьей кровью, так банками. А Вал поет и играет, ему доставать эликсир и пить его — значит, сбиться с ритма.

— Нижний выпад, — кричит вражий воин.

Маг отходит от ошеломления. Вспыхивает земля под ногами Хэйт. Задевает и Вала с Хель, но краешком, выйти оба успевают. Длань очищения каждому демону.

Каменный кулак — магу. Лечение — Валу.

— Да когда ж вы сдохнете-то⁈ — закусывает губу Хэйт.

Лоза — мечнику. Ядовитая пыльца — магу. Область изначальной тьмы так, чтобы задело обоих врагов. Регенерация Хель. Валу снова лечение.

К пятому, критическому исцеляющему касту, сдох от дотов и когтей Хэтти многажды клятый маг. Мечник хватанул с тела приятеля что-то блестящее и ринулся бежать.

— Пусть, — Хэйт остужает порыв двух боевитых подруг и «кусок нарисованного меха». — Время. Урода урыли, гештальт закрыли, и хватит с нас.

С закрытием гештальта Барби с Масей согласны. Это прям невероятно удачная встреча. Нарочно бы искали, фиг нашли бы, а тут — сам, да в деревцах. Почти в трех соснах, только не заблудился, а «засадился».

— Мелочь крылатая, молодец, — хвалит фею художница. — Наводка удалась.

Дальше — бег сквозь серебряный лес, бьющий молниями. До Криволесья — это опушка Яркого леса. Здесь лиловый кедровый стланик с остейшими и ядовитыми иглами сплошной полосой обрамляет границу леса.

Его преодолеть — и цель достигнута. За краем Криволесья начинается долина Изначального Древа. Пелена, скрывающая долину, видна отсюда. Пройти ее может любой игрок, если он не в статусе ПК. Мирная долина — для мирных паломников.

— «Вьетнам», говорили они, — фыркнула Барби. — Враг под каждым кустом, говорили они. А по факту три калеки.

— Они бы раскатали нас на раз, — махнула хвостиками гномка. — Если б мы чуть ближе сунулись. Без предупреждения. Мы отыграли на тоненького.

— Три четверти леса мы вообще пролетели, — ради правды добавила Хэйт. — Мне так видится, у опушки таких уродов больше. Гуще. Так, Вал: сыграй-ка заунывную. До щита. Как появится — сразу бежим насквозь. Всю полосу не пробежим, но там я постараюсь вас почистить и подлечить.

Плана надежнее, чем «обожраться» едой с бонусами, «обмазаться» эликсирами, «натереться» свитками и мчать, что есть мочи, у них все равно не было.

— Играй, музыкант, — сказала художница.

И вместе с друзьями приготовилась к забегу с препятствиями.

Прода 10.12.2024

— Это было… — Хэйт осеклась, оставив несказанным «слишком легко».

Криволесье под издевательский смех одной феи они пробежали. Вал раза четыре пытался «отклеиться», Хель тоже пару раз поплохело. И фея, вспомнившая про свою сущность, рисковала помереть от смеха. Но дети Изначального Древа вроде как бессмертны, так что риск был иллюзорный.

— Ты ж помогала, гузка с крыльями! — рявкнула на бегу в какой-то момент Барби.

— Угу, нормально же общались, — поддержала зеленую Мася.

— Так она не нам помогала, — напряженно (бежать, чистить, лечить и болтать — напряжешься тут) ответила вместо феи Хэйт. — Я эту почтальоншу смерти изучила уже. Она нас направляла, потому как без нее мы б не дошли. И не смогли бы помочь маленькому, а она не терпит, когда маленьких обижают. Да, вредная, но справедливая козявка с косой?

— Ах-ха-ха-ха-ха, — прилетел ответ вместе с лиловыми искрами.

— А теперь мы почти у цели, — докончила глава Ненависти. — И можно отрываться и плющиться от наших мук. Вот когда она нас вела, уверена, для нее это была боль.

Иглы и впрямь очень больно царапали. Густой стланик без прогалин и просек весь топорщился иглами. Не избежать соприкосновений и ран. И яда.

Даже с уменьшенной чувствительностью боль была ощутима. Похоже на колкие вспышки зубной боли, когда она не постоянная ноющая, а острая периодическая. Вот кедры дарили такую же боль, только не в челюсти (грызть ядовитые иголки никто из Ненависти не догадался).

Конечно всё, даже боль и лиловый стланик. Эту часть испытаний преодолели, провалились в граничную пелену, словно в тягучий кисель.

А выпали — в другом мире. Карта утверждала, что они все еще в Тионэе, на краю долины Изначального Древа. И даже точку местонахождения указывала.

Но в Тионэе звезды, да что там, звезды — галактики и туманности! — не цепляются за ветви необъятного древа. Бежали они в сумерках, а выпали в мистическую ночь.

Бирюзовые искры росы на траве и золотистых цветах перемигиваются со звездами. Шлейф серебряной кометы — это дорожка для играющих фей. Точно птичье гнездо, на исполинских ветвях уместилась галактика «сомбреро». Как-то раз в планетарии художница видела изображение, название запало в память.

Пурпурные цветы роняют лепестки. Ночь вторит звездопадом.

Слишком красиво, чтоб выразить словами. И так мало времени, чтобы можно было написать эту галактическую фантасмагорию на холсте. Скриншоты, видео… Потом хотя бы отголосок этой красоты поймать и запечатлеть.

Негромко, на грани слышимости, звучит мелодия-мечта в исполнении Вала. Бард, кажется, в полуобмороке, но приводить его в чувства некогда.

«Необычно», — шепчет галактический ветер в ветвях Изначального Древа. — «Столь малая цель. Впервые».

— Мы… — открывает и захлопывает рот художница.

Слова здесь чужды. Такие громкие, по крайней мере.

«Ведомо нам. Это дитя показало».

Фея уже встроилась в двойной хоровод таких же крохотных подружек в кругах туманности, похожей на песочные часы.