Своя игра. Тетралогия (СИ) - Соколов Юрий Юрьевич

– Его благородие барон Гирш, доблестный и славный комтур ордена Бдящих, требует вашего немедленного прибытия под стяг перемирия! – надменно провозгласил посланник.

– Ваш барон не может ничего требовать, – ответил я. – Так что сдрисни отсюда и передай ему наше высочайшее пожелание набраться терпения.

Рыцарь решил не оскорбляться. Потому что – на кого оскорбляться‑то? На хамливого смерда, оборзевшего от того, что его нельзя выпороть, предварительно отрезав язык?

– Когда вы придете на переговоры? – зло, но уже попросту спросил он.

– Как только, так сразу, – сказал я. – Мы тут как раз и обсуждаем, кто и каким образом будет вести эти самые переговоры от нас. Осмотри Бурхарда и мага – убедись, что оба живы, и проваливай. Ты же понимаешь, что тянуть резину не в наших интересах. И Гирш тоже обязан это понимать, а иначе гоните его в шею из комтуров. Ваш гонец к Штольбу с условиями освобождения его племяша должен добраться до орденского замка не позднее заката, чтоб мы были довольны, и получили выкуп уже завтра. Из этого и станем исходить во всех своих действиях; этого же советуем придерживаться и вам. Поскольку или вы завтра привезете деньги, или будете хоронить Бурхарда. Не иначе. Причем будете хоронить меж двух дверей – я растопчу его костомехом. Кастера, так и быть, пожалею. Для него приготовьте гроб.

Рыцарь подошел к Бурхарду, скорбно опустился возле него на одно колено и произнес вполголоса несколько слов. Повернул голову к магу… Я не стал за ними следить – все равно ничего не расслышал и не разглядел бы. Зато шатавшиеся возле пленных разбойники тут же собрались вокруг колечком. Они и присмотрят за посланцем – не позволят рыцарю передать что‑то заложникам или о чем‑то условиться.

– На чем мы остановились? – спросил я.

– Ты хотел, чтобы я распорядился, – напомнил Меченый. – Но не сказал, насчет чего.

– Ах да. Отправь ребят освобождать попавшего в ледяную ловушку костомеха. Пусть начинают его отдалбливать. До вечера он может сам и не оттаять. А вдруг ночью Бдящие выкинут какой‑нибудь фортель? С наступлением темноты необходимо быстро и скрытно перенести лагерь подальше отсюда, оставив лишь дозоры на опушке березняка. И все добытое забрать с собой. Я не знаю, насколько хорошо Жюстина яму с грязью заморозила, и она сама не знает. Новичок в работе с тройственными кастами. Там температура могла до абсолютного нуля опуститься. Плохо будет земля долбежке поддаваться – кострами пускай отогревают ее, особенно если воин в скелете околел, и жалеть его не надо. Если не околел, приказываю как раз жалеть, отморозить не зажарив, и отпустить после высвобождения с миром. Даже в латах и с оружием. Будет Бдящим знак, что слово свое я держу, а я обещал позволить им забрать с поля боя всех живых. Они и забрали уже всех, кроме оператора этого костомеха. Добычи сегодня все равно мало, поскольку покойников мало, и снаряга еще одного воина нас не обогатит. Так что не будем мелочиться. Вторую группу пошли к другому костомеху. С него надо снять броню и повесить на моего – и наоборот.

– А не правильнее ли просто забрать доспехи с обоих скелетов? – удивился Меченый. – Законные трофеи!

– Так и сами скелеты тоже законные трофеи, но я уже объяснил тебе, почему их надо вернуть. По тем же причинам их нельзя возвращать голыми. Мне нужна для моего костомеха нормальная броня, и я ее заберу, но на королевском пусть останется хоть какая‑то. Штольб должен быть уверен, что ему удастся скрыть выходку племянника. Для этого следует как можно быстрее сплавить костомехов и пехоту в Сапр, причем в презентабельном виде. А где приор так сразу доспехи для скелета возьмет, и тем паче для двух? Не исключено, что ему есть где взять. А вдруг нет? Заранее же у него не спросишь. Сорвутся переговоры – ничего не получим. Возможно, жизни потеряем. Нехрен жадничать! Десять кусков – отличный приз за бой вроде сегодняшнего.

– Добро! Пусть будет по‑твоему. Только давай я посоветую тебе кое‑что на правах старой дружбы. Устал ты. Перенервничал. Не напрасно – в любую секунду все могло прахом пойти. Дальше воздержись от участия. Поручил мне с Бдящих выкуп взять – я согласился. Значит, или возьму, или сдохну, ты меня знаешь. Устраняйся от забот командирских, забирай своих, и отправляйтесь‑ка вы в «Гавань». С хорошим эскортом, естественно, чтоб о безопасности не беспокоиться. А я тут дальше сам.

– Да с превеликой радостью! Давно хотел ощутить себя герцогом Гинкмарским, готовым объявить независимость от Бальдура. Вот и побуду им, пока ты тут занят.

– Замечательно! Завтра встретимся в таверне.

Пройдясь по лагерю, я объявил сбор, передал права управления костомехом знающему парню из разбойников, и мы немедленно выступили. Пробирались окольными тропами, через бандитские заставы, потаенные лесные деревеньки, Заброшенный стан. В «Гавани» Жюстина взбрыкнула и заняла отдельную комнату – на первом этаже. Новая таверна строилась по тому же плану, что и старая; получалось, что магиня вселилась в бывшие апартаменты Мэлори. Понятно, что ей хочется побыстрее себя в новом амплуа попробовать, и заодно сразу дать понять обслуге, кто есть кто, поскольку прежнее расположение помещений знал не я один. Я не стал ни спорить, ни ругаться: мне сцен, близких к семейным, за время нашего союза и без того хватило. Засел на третьем этаже, потребовал ужин в номер и затащил в постель доставившую его хорошенькую служанку.

Наутро в сопровождении десятка головорезов прибыл мой костомех в новых доспехах и с двумя мечами вместо одного. Я полюбовался на своего красавца, овеянного боевой славой и отмеченного знаком качества, заказал кузнецу пару загнутых буквой «Г» костылей, вбил над дверью в кухню и водрузил на них меч Лины. Пусть остается там в память о ней. Об остальных погибших. О былых временах.

Меченый получил выкуп с Бдящих уже к полудню, но опасаясь их молодецкого удара в спину, отходил от березняка с большой осторожностью и до таверны добрался лишь к вечеру, совершенно вымотавшись. Так что подробности передачи заложников и костомехов я узнал лишь утром следующего дня. Мы сошлись на завтрак в обеденный зал и устроились за столом напротив друг друга. Жюстина – рядом с Меченым, давая понять уже мне, что между нами все кончено, а между ними как раз налаживается. Рядом со мной сел Айк.

Помолодевшая «Гавань» еще не успела пропитаться обычными ароматами постоялых дворов, не всегда привлекательными. А самое главное, они пока не слились в один, хорошо знакомый любым путешественникам, неразложимый на составляющие, сразу забивающий ноздри и не дающий ощутить что‑то кроме него. Приятно пахло всем по отдельности: свежим деревом, вкусной едой из кухни и с тарелок, пенящимся в кружках темным пивом. На чистую, не засаленную до предельной неопрятности столешницу можно было облокотиться без отвращения, и ее не покрывали вырезанные ножами и нацарапанные стилетами имена и ругательства. Нам никто не мешал – не орал рядом, не скандалил, не пел песен, не подслушивал, не лез в разговор. Зал в этот ранний час был еще пуст: по нему бродил лишь огромный рыжий котяра.

– Гирш пришел в ярость, когда обнаружил подмену доспехов скелета, – сказал Меченый. – Так накалился, что его собственные латы чуть не расплавились. Однако присланные Штольбом деньги отдал. Видно получил вместе с ними четкое указание от приора заплатить, даже если мы в чем‑то по мелочи схитрим.

– Гирш – один из главных претендентов на место Штольба, – заметил Айк. – Клянусь, он воспринял подмену как пощечину конкретно себе.

– На здоровье, если нервов не жалко, – пожал плечами я.

– Это просто к твоему сведению. Конечно же комтур уверен, что инициатива была твоя. И отныне считает тебя своим личным врагом.

– Повторюсь: на здоровье. Что он мне сделает? Пойдет за мной в погоню к центру Гинкмара? Скатертью дорога. Буду счастлив увидеть, как он гробанется в этих лесах.

– Смотри сам не гробанись. Забудь о спешке. По пути не упускай ни одного случая для прокачки. Не думаю, что ты дойдешь до некрополя с уровнем ниже шестидесятого.