Астарта. Предназначение. Книга 3 (СИ) - Белышева Ольга

Дима вскинул руки — и в них вспыхнул меч.

Меч Правосудия.

Длинный, извилистый, словно выкованный из самого света. Его клинок пылал сине-красным пламенем — не просто огнем, а очищающим светом, способным сжечь любое зло, изгнать любую тьму.

Так же, как меч Палус. Так же, как у его мамы.

— Ты забрал ее, — голос Димы дрожал, но в нем не было страха. Только решимость. — Теперь я заберу тебя.

Астарот отпрянул, впервые за века почувствовав настоящий ужас.

Он знал этот меч. Он знал, что это конец.

Шаг. Еще шаг. Медленно, с нечеловеческой решимостью, Дима приближался к Астароту. Меч в его руках пылал адским пламенем праведного гнева, оставляя за собой выжженные трещины в земле. Каждый взмах вызывал огненных змей, шипящих и извивающихся, отрезая демону все пути к бегству.

Астарот пятился, как загнанный зверь. Его бессмертная уверенность трещала по швам — сейчас в его глазах читалась только животная паника. Этот ребенок... этот ангел во плоти прожигал его насквозь взглядом.

Попытка отступить была пресечена хлестким ударом меча. Желто-синий бич огня взметнулся, замкнув их обоих в пылающий круг. Последний рубеж. Последний бой — архангел и дьявол. Глаза Димы пылали холодным светом, отражая огонь, сжавший их кольцом.

Астарот, хрипя, выхватил свой клинок дрожащими руками — автоматический жест существа, уже знавшего свой конец. Ему даже не дали начать бой.

Один стремительный рывок.

Меч Правосудия пронзил демона без усилия — словно рассек дым. Астарот даже не успел вскрикнуть: его тело вспыхнуло факелом, рассыпаясь в пепел за мгновение. Осталось лишь пустое место, где только что стоял владыка Преисподней.

Молчание.

Пламя угасло. Меч растворился в воздухе. Дима стоял неподвижно, глядя в пустоту. Зло было повержено. Миссия выполнена.

Но какой ценой?

Его руки дрожали. По щекам катились слезы. Он сделал это...

… но не вернул самого главного.

Он шел медленно, словно в трансе. Каждый шаг давался с трудом — ноги подкашивались, но он все же продолжал идти. Остановившись перед почерневшим телом матери, он долго смотрел на него — не веря, не принимая. Потом осторожно опустился на колени, будто боясь разбудить ее.

— Мама... — его голос сорвался на шепот.

Он обнял ее, прижался всем телом, вжался в остывающие плечи. Его пальцы вцепились в ее одежду, цепляясь за последние крупицы тепла.

— Я не отпущу тебя. — В этих словах звучала не детская решимость, а что-то древнее, первобытное. — Никому не отдам.

Он уткнулся лицом в ее тело, закрыл глаза. И в этот момент его белоснежные крылья — символ чистоты и света — начали темнеть. Сначала будто покрылись копотью, затем почернели совсем, стали мрачнее ночи. Последний свет в них угас.

Он больше не ангел.

Но он все еще сын.

И он останется здесь. С ней. Навсегда.

Ребята подбежали, словно в кошмарном сне.

Клавдия рухнула на колени с надрывным воплем, вцепившись в собственные волосы. Ее тело сотрясали спазмы, слезы размывали тушь черными потоками.

— Дима... зайка мой... — голос захлебывался, слова рвались в клочья. — Она не проснется... Она выбрала свет...

Но мальчик не шевелился, прильнув к почерневшему телу. Будто уснул навеки вслед за матерью.

Ясный стоял, как побитый пес. Ноги подкосились — он грохнулся на землю, закрыв лицо руками:

— Так не должно быть!

Генерал схватился за сердце. Богдан едва успел подхватить старика — так и застыли, сплетенные в немом объятии.

Эрдан стоял, как каменный идол. Только слезы. Только тихий стук капель о броню.

Небо взорвалось.

Оно стало оттенка вороненой стали, иссеченное вспышками молний. Раскат грома сотряс землю.

И вдруг сгущающуюся тьму пронзил яркий, чистый луч. Он опустился и накрыл их ослепительно белой вуалью, словно мягким покрывалом. Рядом возник внушительный саркофаг — «колыбель», куда тела плавно перенеслись будто на невидимых руках.

Громоздкая гробница начала величественно подниматься к небесам, оплетенная серебристым сиянием. Это был их последний путь.

Все вокруг замерли, провожая вознесшихся долгими, тяжелыми взглядами. Воины Квамоса выпрямились по команде «смирно», старейшины преклонили колени. Клавдия прижалась зареванным лицом к плечу Эрдана. Богдан вместе с Генералом, крепко обнявшись, едва сохраняли равновесие. Мотя выл, прижав морду к лапам. Даже насмешливая Бастет не сдержала слез. Ясный, содрогаясь от рыданий, метался на коленях в стороне, шепотом вознося проклятия небесам.

«Колыбель» медленно парила все выше. Вдали появились Монти с Шелли и отряд таханцев, за ними следовали оборотни с Джованни. Кентавры и гарпии Лили тоже спешили, чтобы успеть попрощаться.

Когда они приблизились, вся армия, как по одному зову, преклонила колени. Воины склонили головы, замирая в безмолвной скорби.

С небес грянуло:

— Вы — те, кто вы есть!

Тысячи глоток подхватили эхо, склоняясь ниже:

— Вы нужны этому миру!

Молния рассекла «колыбель». Небеса вспыхнули — белое сияние разлилось лучами, множась с каждым мгновением.

Тишина. Только ветер шелестел в такт биению сердец. Каждый понимал: уходящие души теперь станут светом для других миров.

В воздухе витало ощущение, что все, что они пережили вместе, навсегда останется в их сердцах. Связь была нерушима. Этот момент, когда вся Вселенная словно замерла, провожая мать и сына в последний путь, навсегда остался в их памяти. Их сердца были неразрывно связаны, а души, словно звезды на ночном небе, продолжали светить друг для друга.

***

Вдруг, словно из ниоткуда, яркий луч света пронзил уходящую «колыбель». Затем — еще раз, и с последним лучом раздался оглушительный гром. Белоснежная колыбель, которая уже почти исчезала из виду, неожиданно начала медленно опускаться вниз.

***

В тот момент я уловила ровное, глубокое биение, сливавшееся с ритмом самой Вселенной, и поняла: я существую. Затем я открыла глаза.

Первое, что я увидела, был он — мой ангел. Мой Дима смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Привет, моя любовь... — выдохнула я, и по телу разлилось тепло, словно вернувшееся после долгого холода.

— Мама! — вскрикнул он и заключил меня в теплые объятия, в которых была вся наша история: боль, надежда, любовь.

Когда наша «колыбель» достигла земли, она тут же рассеялась, обнажив нас — обнявшихся и еще изумленных происходящим.

Я приподнялась, огляделась и увидела родных, замерших в изумлении, словно не верящих своим глазам. В этот момент Дима воскликнул:

— Мама! — сияя, он бросился ко мне. — Смотри, у тебя теперь крылья, как у меня!

Я обернулась и увидела за спиной белоснежные, светящиеся крылья — прекрасные, словно у настоящего ангела. Они сами развернулись широко, будто вдыхая воздух впервые.

Не удержавшись от смеха, я прижала Диму к себе и закружилась с ним в радостном танце. Он громко смеялся, обнимая меня за плечи. Этот миг был наполнен светом и ликованием.

Тогда и проснулись остальные. Шепот перерос в гул, а гул — в единый рык неземного восторга:

— Она жива! ОНИ живы!

Клавдия очутилась рядом первой, осыпая нас поцелуями. Богдан приготовился к насмешке, но вместо этого разрыдался. Даже Мотя потер глаза лапой, чтобы проверить: не мираж ли это. Бастет сияла, Богдан визжал, как ребенок, Эрдан плакал, Генерал снова хватался за сердце.

Армия взорвалась ликованием: кентавры били копытами, оборотни выли, хлопая себя в грудь. Лили закружилась в танце, задевая крыльями слепящие искры.

Я прижимала к сердцу каждого, чувствуя, что мы больше не просто семья — мы стали монолитом, выкованным в горниле испытаний.

Но когда буря восторга немного улеглась, внутри на миг шевельнулась тревога... Белые крылья? Возрождение? Роль в этом спектакле Ясного... Слова Астарота об отце Димы... Какие еще тайны таит эта новая жизнь? В голове роилось множество вопросов, каждая догадка складывалась в отдельный ящик моего внутреннего хранилища. Вот еще один: где гарантия, что прежние угрозы действительно позади? Мои глаза невольно скользнули к горизонту — туда, где начинался неизведанный путь под новыми звездами.