Своя игра. Тетралогия (СИ) - Соколов Юрий Юрьевич

Глава 20

Мои беспорядочные изыскания и построенные на них умозаключения имели не великую ценность, так как я был не в теме и мог ошибаться. Зато они помогали отвлечься от жути происходящего и оставаться более‑менее спокойным. Вокруг лагеря появлялись и исчезали скрюченные стенающие призраки, от костра доносились вопли ведьмы и обрывки читаемых Жюстиной нараспев заклинаний. Ведьма взвыла в последний раз и умолкла; наведенные сумерки вновь сменились обычным дневным светом, каким он бывает в лесу. Мы приблизились к гаснущему костру. Жюстина стояла возле него в образе Клары и ее одежде, вытирая от крови жертвенный нож. Старуха лежала на земле без движения, и казалась умершей не только что, а давным‑давно.

– Вот и все, – сказала Жюстина противным дребезжащим голосом, поворачиваясь ко мне. – Как я тебе? Нравлюсь?

– Не очень, – признался я. – Но это полезно – посмотреть, какой ты станешь в старости. Потом не будет неприятных сюрпризов.

– Так я и поверила, что ты останешься со мной до старости! Да стоит какой‑нибудь шлюшке покрасивее поманить тебя пальчиком – и ты моментом убежишь к ней, оставив меня оплакивать зазря потраченные с тобою лучшие годы. Признайся, сколько у тебя было баб между мной в Каритеке и мной сейчас? Десять, пятьдесят, сто?

– Двести! – похвалился я. – Причем не штук, а тысяч. И все они сейчас что‑нибудь оплакивают: годы, утерянную невинность или деньги на лечение триппера… А ты можешь снять с себя личину, пока она не нужна?

– Нет, только насовсем. Я не сумею сохранить ее для дальнейшего использования.

– Тогда до конца операции сексом не занимаемся: я не настолько люблю экзотику. Но это и к лучшему. Поможет не отвлекаться от дела.

– Какой деловой! Пошли тогда штурмовать владения Клары. Получится – переночуем под крышей.

Пленившее костомеха мерзлое болотце успело оттаять почти до дна. Освободив ноги скелета, я вывел его на твердое сухое место, оббил палкой куски ледяной грязи со стоп и щиколоток и вновь залез в кабину управления. Жюстина активировала лешего и пустила позади группы. Ее пет обладал великими талантами сбивать с курса любых разумных, заставляя их блуждать буквально в трех соснах. Если кто‑то выследил нас в лесу, он не сможет красться за нами и дальше, пока не развеет тем или иным образом чары лешака, или они не рассеются сами. А когда выяснит, куда идти, мы уже закрепимся на новом месте.

Избушка Клары стояла сразу за березняком, в густом ельнике на берегу заросшего кувшинками гнилого пруда. Небольшой огород защищал покосившийся старый плетень. Когда поля вокруг еще обрабатывались крестьянами, никто из них не позарился на здешнюю тощую и каменистую земельку. А у поселившейся на неудобице ведьмы сельское хозяйство процветало. Сквозь прорехи в плетне виднелись аккуратные грядки, на которых все росло удивительно хорошо. И вездесущие свиньи, как лесные, так и деревенские – поди ж ты! – не пыталась проникнуть на мичуринский участок с морем вкусной еды и свободным доступом.

– Ловушки тут на каждом шагу, – протянула Жюстина, разглядывая дырявую ограду и посадки за ней. – Я их вижу, и они на меня не сработают. Но придется их обезвреживать, чтоб вы тоже могли пройти.

Она легко справилась со всем, кроме пугал. Их по огороду торчало двадцать – две полные децимы, вооруженные лопатами, граблями, цепами, тяпками и литовками. Твари умели биться сообща, были достаточно ловки, и мне пришлось отвести костомеха обратно за плетень, поскольку смешные и совсем не опасные с виду противники быстро меня окружили и едва не свалили скелет на землю. Мое оружие против них оказалось неэффективно: от ударов массивной дубины легкие пугала всего лишь отлетали в стороны, быстро поднимались и вступали в бой опять, а вилы и стрелы против них вообще не работали. Попробуй попади в тела таких маленьких палочников, задрапированных в рваные тряпки!.. Хорошее огненное заклинание уничтожило бы всю толпу мгновенно, но Жюстина берегла ману, а еще мы боялись поджечь плетень, избушку, или, того хуже, устроить пожар в ельнике. Пришлось вылезти из кабины управления и активировать «берсеркер». Против меча, конечно, огородная армия не устояла, хоть и сражалась до последнего солдата. Усеяв грядки трупами врагов, я вышел из боевого режима, потратив треть дневного лимита.

Удостоверившись, что никаких неприятностей нас более нигде не поджидает, Жюстина засела за составление послания к Хулио. Подделка обещала получиться безупречной. Конечно, Хулио маг, но ведь письмо будет написано подчерком Клары, в ее стиле, и сохранит в пергаменте и чернилах отпечаток ауры ведьмы, так что подозрений вызвать не должно. Я готовил Люцифера: расседлал его, снял бард и оседлал заново. Мык мог доскакать до ночи хоть в Каритек, хоть в «Веселую бочку», чтоб взять там другую лошадь. Второй вариант был безопаснее, но грозил осложнениями впоследствии, потому что после выполнения миссии пацану придется возвращаться в таверну. А вдруг Хулио выедет за Жюстиной сразу и поскачет быстро? Тогда Мык не успеет его обогнать и предупредить нас. В то же время опасность узнавания Люцифера с таким всадником кем‑то в городе была минимальной. И я решил отправить мальчишку сразу туда, наказав не жалеть для коня маскирующего порошка.

– Сегодня к Хулио не ходи, – сказал я. – А то еще раздобрится и предложит переночевать у него, а завтра ехать вместе. Остановишься в любой большой таверне для путешествующих, где много народу, а значит, много лошадей в конюшне. Явишься к магу утром. Вручишь письмо и дашь понять, что должен срочно возвращаться. Ни на какие уговоры не поддавайся. Хозяйка, мол, так приказала: конь чужой, платить за него бедной одинокой старушке накладно. Внимательно наблюдай за реакцией Хулио и проследи потом за ним. Засобирается в дорогу – сразу прыгай в седло и скачи к нам. Понял?

Мык кивнул.

– Вот деньги на расходы. Сделаешь все правильно – сразу заплачу тебе столько, что хватит на лечение. И будешь ты у нас дальше помогать Жюстине уже разговорчивым.

Мык вспыхнул от счастья и вытянул вверх руку со сжатым кулачком. Когда он уехал, мы долго смотрели ему вслед. Затем встряхнулись и принялись за детальный осмотр избушки и огорода. Что тут ведьма на черный день припрятала?.. В подполье откопали котелок с пятью сотнями золотых. Хрена себе!.. Во дворе, под пустой собачьей будкой был зарыт серебряный сундучок. Там лежала тысяча.

– Всю жизнь собирала! – недобро прищурилась Жюстина. – Хочешь верь, хочешь нет – почитай каждая монета в этих заначках свою историю имеет.

– Отчего ж не верить? Охотно верю.

Я зачерпнул пригоршню желтяков из сундучка и медленно скидал их по одному обратно.

Вот этот золотой – от деревенской девушки, поддавшейся на уговоры случайного ловеласа. Внебрачная беременность мало кому приносила радость.

Вот этот – от крестьянина, мечтающего побыстрей женить непутевого сына.

Этот – от вдовы, лелеющей надежду найти кормильца на двенадцать голодных ртов, считая ее саму, детей и престарелых родителей.

Этот – от общины, чтобы единственного грамотея на всю округу в рекруты не забрали.

Этот – опять от крестьянина, уже другого, чтоб урожай был получше, чем в прошлом году.

Этот – чтоб порчу снять.

Этот – чтоб язва на ноге зажила.

Этот – чтоб корова сдохла у соседа.

Этот – чтоб следом сдох и сам сосед…

И так далее. И чем далее, тем гаже.

Говорят, что деньги не пахнут. Однако Кларины пахли. И большей частью дурно – пыльными скелетами в чьих‑то шкафах, кровью абортов, нечистыми приворотами, нашептыванием несчастий. Несомненно, деятельность даже самой скверной ведьмы, но живущей среди людей, в какой‑то мере будет благой и созидательной, а иначе валькирия метлы и ступы долго не протянет. Но в основном окажется разрушительной – по‑другому не получится.

Местные жители ненавидели ведьму, грозились сжечь – и почти каждый хоть раз к ней обращался. По собственным нуждам, или вследствие обращения к ведьме кого‑то еще. Порча, скажем, – она ведь не сама на невезучих находит.