Иван Граборов - Гончая свора
Грохот и напористое конское ржание. Клинья, разгневанно побивая копытами лёд, приближались, не обращая внимания на две фигуры, вставшие на их пути, и ускорялись с дьявольским рвением. Десятки тысяч лошадей двигались так плотно, что часто толкались боками. Адайн, напрягшая слух, различила за грохотом металлическое трение. Романские мечи, на клятвенные девизы которых в другое время можно было бы часами любоваться, поднялись над шлемами красочнее любого штандарта, стискиваемые латными перчатками с золотыми гардлингами. До дороги конникам оставалось около двухсот ярдов.
- Наваждение, иллюзия. - не верила она, закрывала и снова открывала глаза, зачем-то сильнее растирая при этом холодную светло-серую кожу у ребёр, высыпавшую более яркими пятнышками пробели.
- Адайн, иллюзия сейчас нас убьёт! Бежим!
И они побежали так быстро, как могли.
Сто двадцать ярдов. Ржание стало громче, цокот участился. Им виден туман посреди бурана, но в действительности это был не туман - кони надрываются, пропуская ртом лютый холод и выпуская часто расширяющимися ноздрями пар.
Восемьдесят ярдов. Нельзя осознать причину, но солнце плавно гаснет, как гаснет зажжённая лучина, идущая на исход. Гаснут мерцающие отражения ото льда и словно кричат, уходя: 'Власти теням! Власти теням!'. Сумерки смешались со светящимся снегом. До башен мили две - полторы.
- Не успеть до древа. - одёрнулась от него Адайн, остановившись и перекрутив на изготовку лук. - Я выстрелю, убью одно животное, а ты бросай нож в то, что будет левее. Повалим их, пробежим вперёд и упадём за тушами.
- Слишком ненадёжно. Думаешь, это сработает?
Адайн не ответила и припала на колено, выгнув спину. Шестидесятидюймовые плечи лука затрещали.
Сорок ярдов. Земля дрожит, как при землетрясении. Глубокий вдох, короткая задержка дыхания, долгий выдох. Тридцать ярдов.
Тетива вздрогнула у её щеки, рубя проносившиеся по курсу снежинки, словно арфа, попавшая в такт разошедшегося ансамбля. Стрела преодолела двадцать шесть ярдов и зашла пегой лошади, венчавшей остриё атаки, точно под правую переднюю ногу. Пегая заржала много громче, и, загибаясь колесом, рухнула мордой об лёд, скидывая седока, что, не сумев поднять головы, тут же был затоптан соратниками. Слева, вильнув дугой, припустила гнедая с белыми пятнами.
Флойд, перехватившись, бросил нож, но промахнулся. Для ножа, пускай и тяжёлого, дурное расстояние. Лезвие невесомо оцарапало рогатый налобник у самой глазной прорези, по которой он и метил, не причинив животному вреда. Так или иначе, но строй не смешался из-за уже павшей лошади и не замедлил безумной скачки. Добежать туда было немыслимо, а иной план не созрел.
Грохот. Шпоры в клиньях сильнее кольнули по лощёным конским бокам. Скачущие впереди рыцари с той и другой стороны, прижавшись к конским холкам, выставили из стременных держателей альшпицы, совни, вульжи, средневековые сарисы и протазаны. Острия лизнули снег из под копыт.
Десять ярдов. Возгласов людских всё не слыхать - всюду ржание и жаркий пар, клубами валящий из ноздрей. Будто под доспехами ничего и нет, а что вдруг и есть, то давно не живёт. Теперь конца истории не избегнуть везением. Запас его исчерпан.
Он шагнул к заметавшейся Адайн и крепко обнял охотницу, закрывая глаза. И свои и её.
- Флойд. - заговорила она первой. - Я не хочу умирать, не увидев другой жизни и другого мира. Не узнав их. Я столько желаю увидеть...
Темно стало как ночью. Со снегом светили лишь вульжи да сарисы, наверное вырвавшиеся вперёд прочих орудий зла. Им не терпелось на пир.
- Адайн.
- Что?
- Пожалуйста, не подглядывай.
Цокот копыт, наступавших на горло, звон неумолимого металла и конское ржание, обжигающего спины, сейчас будто склонились над самыми их ушами, дразня и щекоча нервы перед последним аккордом. Живые стены смыкались на линии дороги.
Ярд, рывок и удар! Адайн взвизгнула и осела, слабея в коленях. Флойд, зажмурившись и падая вслед, только и успел, что ухватился за свою куртку здоровой рукой.
***
Ни зги не увидать. Альпийский карнавал, словно сейчас 21 декабря. Буран перемещал массы снега с места на место, совершенно не умоляя ни мелких, ни крупных кусочков тонких льдинок, откалывавшихся и уносившихся на расстояния десятков миль. Север, запад, восток или юг - от названий не было толку. Не в это время. Мир целиком застыл в состоянии вечной мерзлоты. Красный лист клисса, порой отрываемый с ветки, и тот поблёк под тяжеленным снегом.
Однако теплу, даже в погибшем мире, место всё же отыскалось.
- Флойд.
- Что?
- Мы, похоже, не умерли.
- С чего ты взяла? - всерьёз спросил он, до сих пор не оторвавшись от ворота.
- У меня мёрзнут ноги. - продрожали её губы. - И солнце опять в зените.
Они почти синхронно открыли глаза. Вьюга не стихла, коля по рукам и шее. Конные, мчавшиеся во весь опор, пропали, будто были развеяны ветром. Тьма, напротив, не пропала, став гуще, но свет, избирательно и тщательно просветивший ближайшие шесть ярдов пространства конусом фонарного столба, ниспадал на их макушки. На дороге, всего в пятидесяти-шестидесяти футах, дрались двое. Оба запачканные чужой кровью по самые шлема с опущенными забралами.
Финт, подскок, уворот, косой взмах, ответный пируэт - копейщик с альшпицом, посечённый в ногу, упал на спину и тогда воин чёрного креста, расставив над поверженным ноги, занёс меч для последнего укола сквозь Т-образную прорезь. Копейщик увернулся, дёрнувшись корпусом вправо, и левой латной перчаткой с размаху сбил шлем мечника, преклонившегося в финальном аккорде удара. Мечник, смахнув волосы с потного лба, отпрянул ровно на шаг.
За шлемом скрывался Флойд, но другой, не такой как настоящий, что взирал на поединок. Он был похож на того Флойда, что выслеживал танки в филиппинских джунглях, убивал отродий на перевале и совсем недавно забил ищейку. Этот Флойд, не сдерживавший ярость, был намерен убить вновь. Он будто дразнил настоящего Флойда своей силой.
Ударом латного сапога с острым носком мираж вышиб из лежачего весь дух. Тот скривился, не успев дотянутся до альшпица. Его шлем лже-Флойд, придавив грудь коленом и вынимая из правых ножен острый квилон, сдёрнул сам.
- Донован... - Флойд, стоящий рядом с Адайн, видел свою заветную цель и был не в силах противиться сладостному видению.
На частично выбритом черепе Донована виднелась татуировка: 'Братоубийца'. Кончик клинка задел её, когда пропорол нижнюю челюсть и вошёл вглубь по клинолом у гарды. Донован заверещал, затрясся, забил кулаками по рукам убийцы, едва не сбрасывая с себя груз девяноста килограмм, но движения его вдруг стали медленными, неуверенными и, остановив сопротивление, он раскинулся на окроплённом кровью снегу. А затем буря одним мощным дуновением смела их явленный образ, вьюгой распуская кристалики льдинок-тел и не оставив от бившихся даже следов.
- Наваждение, иллюзия. - сказала Адайн, растирая замёрзшую кожу и облизывая своим раздвоенным языком потрескавшиеся губы. - Нас подначивают, вертят нами, показывают желаемое, выдавая его за единственно мыслимое. Нельзя останавливаться. Это ни капли не было реально... - серые веки её дрожали, глотка иссохла. - Это враньё...
Флойд усомнился. Ничто против убийства Донована Саллерса в нём не запротестовало. Он искренне не находил это страшным, ведь находил естественным, логично объяснимым итогом своих желаний. Таким естественным в природе и простым, доступным способом саморегуляции жизни, желающей себя сохранить и преумножить. Влияние Валлура - он уже мысленно повторяется за ним. И слова, изрекаемые мертвецами... Как так вышло, что некто никем не виданный знает их лучше, чем они сами?
Клисс стал ближе, ярче, словно бы древу, раскачиваемому туда-сюда, удалось потеснить стихию. Дорога уводила вниз под какое-то подобие моста и они постоянно тонули в сугробах, поэтому охотница, часто проверяя не выпал ли болтающийся лук, повела напрямую. Конечности их совсем занемели. Кости, сгибаясь и разгибаясь, доводили до исступления посылаемыми в мозг импульсами. Такими, словно с ногтей частыми движениями хирургического скальпеля соскабливали эмаль. Через какое-то время кромка снега стала толстой, удалось заново принять вертикальное положение и двигаться быстрее. За полмили до крайней башни видения наслали снова. О них всех.
Шалтийский чармалл, разогнавшись с места до пятидесяти пяти миль в час, подпрыгнул вперёд от вышек на восемьдесят футов и волчком завращался вокруг своей оси, подобрав все десять трёхпалых лап. Что-то чёрное мелькнуло за ним. Флойд с Адайн уловили свист от оперения - стрела. Попав в шалтийского чармалла, она запуталась в его длиннющих перьях, не добравшись и до подшёрстки. Пока шалтийский чармалл падал, в него полетело ещё три стрелы: две так же запутались, а третья достала ушные плавники, сняв с них верхний слой кожи. Приземлившись с доворотом, рассвирепевшее чудище, будто играло в скоростные классики, сделало три малых прыжка влево, вправо и затем снова влево. Обоюдоострый кинжал, просвистевший по воздуху почти так же изящно, как 'голые' клинки Гартвига, вонзился шалтийскому чармаллу меж шести горизонтальных глаз и тот покатился кувырком. Этим, увы, не кончилось. Мираж Адайн напрыгнул на павшего зверя, начав фанатично резать его, тыкать стрелами и что-то кричать, до тех пор, пока абсурдность ситуации не превратилась в маниакальный сон, расплывчатый и убегающий. Затем целостность Адайн распалась и мираж поднял взор к небу.
