Елена Долгова - Мастер Миража
Король уже оделся и застегивал магнитную пряжку на ботинке.
– Мне очень жаль, Ларис, что так вышло. Конечно, во всем виноват только я один. В любом случае не стоит поднимать шум вокруг махинаций прето и вредить твоей чести. Репутация леди Гонтари не пострадает, если, конечно, ты перестанешь так громко вопить.
Иллирианка замолчала и повернулась спиной к нему. Король пошел прочь, но остановился на пороге.
– Так что все-таки было в том самом сообщении, которое ты уничтожила?
– Я его не читала.
– Неправда, ты слишком любопытна.
– Оно было закодировано.
– Еще одна ложь – мой уником расшифровал письмо автоматически.
Ларис обернулась, по ее щекам обильно текли настоящие слезы.
– Будь ты проклят, Король. Я желаю тебе неверия. Чтоб ты от каждого ждал предательства и никогда не ошибался в этом.
– Сильно сказано и заслуженно. Только проклятие уже запоздало. Меня и так предали все, кто только смог.
– Пока еще не все.
– Я на самом деле прочитала письмо. Консул луддитов тебя не забыл. Друзья твоего друга будут ждать тебя в нейтральных водах, возле Пустого острова. Этой ночью.
Они думают, ты возьмешь яхту, они уже выслали самолет. Только не надейся – мой катамаран ты все равно не получишь, консул решит, что ты струсил и передумал. Твой шанс сорвался, выдуманный Король.
– А я и не прошу катамаран. У меня найдется обычный виндсерфер, думаю, хватит и его. Ветер как раз с удобной стороны.
– Ты не сумеешь доплыть туда на виндсерфере – подохнешь в воде. Никто бы не смог!
Далькроз молча вышел в ночь. Он не стал будить Марка. Яхту болтало, морские брызги ударили каленусийца в лицо. Вэл отыскал в ящике свой гидрокостюм, вытащил из отсека доску и парус, Ларис в белом платье, словно статуя мрачного демона, маячила на пороге каюты, мокрые черные волосы прилипли к ее щекам.
– Прощайте навсегда, моя суровая леди. Уходите к себе, а то простудитесь.
Уже перелезая через борт, Король заметил, что иллирианка безудержно плачет.
– Ты мог бы остаться. Не разменивайся на глупости, Вэл.
– Для кого-то глупость, для кого-то долг.
– Принцепс Оттон болен и скоро умрет, это откроет большие возможности в Порт-Иллири. Его прето отвратительны, но и с ними можно примириться – пока, на время. Такие выскочки приходят и уходят, а великие роды остаются. По крайней мере, наш семейный статус достаточно высок. Ненависть иногда превращается в свою противоположность. Может быть, ты останешься?
– Нет.
Ларис подошла поближе и перегнулась через поручни. Король отплыл на приличное расстояние, но все-таки расслышал ее последнее «прости»:
– Чтоб ты утонул, каленусийский подонок!
* * *Из поздних воспоминаний Марка Беренгара, доктора пси-философии
…В ту ночь я спал как убитый – качка вымотала меня, шторм колотил в борт «Белого Дельфина». Много позже я узнал, что поиски были. Наверное, если бы он попытался уехать легально, Оттон не стал бы слишком сильно противиться, но Вэл с его сверхъестественной интуицией знал, что счет времени в деле Цертуса идет на сутки, даже на часы.
Словом, он сделал то, что сделал, и подробности уже не узнает никто. Береговая охрана привыкла к одинокому смельчаку, наверное, они не ожидали побега. Поначалу искали живого, потом – тело. Конечно, безуспешно, море тогда скрыло все – и легенду, и правду. Помню, как я ругался от отчаяния и не мог прийти в себя от нелепости случившегося.
Далькрозы – аристократическая фамилия. Ему устроили даже что-то вроде роскошных похорон. Не знаю уж, что они сунули в контейнер с «телом». Наверное, там была пустота. Эта пустота и горела на погребальном костре, а я, не понимая ни слова по-иллириански, оттесненный чужими спинами, неумелый и не нужный никому, стоял в стороне и стоически глотал слезы.
Я видел, как шел за гробом адмирал Гонтари, слышал, как он произнес несколько непонятных слов. Его красавица внучка повязала вокруг шеи прозрачный темный шарф – легкий компромисс между не вполне уместным трауром и невежливым равнодушием.
Они шли и шли мимо меня – черные с золотом мундиры прето, туники цвета базальта, коричневых тонов дорогие платья иллирианских аристократок. Ритуальные капюшоны покрывали гордые головы, и я не видел лиц. Там была пустота. Ни мысли, ни эмоций.
Я видел только костюмы и руки – девичьи пальчики, гибкие, белые, мягкие, словно черви. Когтистые лапки старух. Сильные, уверенные ладони властных мужчин.
Только тогда я понял, что он был для них предателем. Не Иллиры – ведь Вэл никогда не был иллирианцем. Не биологической природы человечества (среди этой аристократической братии наверняка затесались псионики). Он был предателем, потому что не захотел стать частью элиты. Для моего друга быть избранным значило нести груз предназначения, да и чего можно ожидать от идеалиста в восемнадцать лет?
Здесь с вежливыми гримасами сочувствия хоронили паршивую овцу из стада. Даже не ее, а только символ – деревянный ящик, наполненный пустотой. Наверное, они считали его дураком. Может быть…
А я ненавидел их.
Безродный каленусиец смотрел в благопристойные спины аристократов и не мог найти слов, чтобы послать их обладателей в Оркус.
Потом я повернулся и грубо ушел с церемонии, не дожидаясь конца.
На меня косились. Какая разница? Душа моего убитого друга не витала над этим местом – тут обосновалась одна только ложь…
Часть VI
МАСТЕР МИРАЖА
Глава 29
НАЧАЛО
7011 год, лето, Порт-Калинус
Блистательное лето в Порт-Калинусе неспешно катилось к зениту. Асфальт плавился от жары. Состоятельные каленусийцы предпочитали изысканный рай Параду суете столицы, и все-таки тысячи ног топтали песок морского пляжа Порт-Калинуса, оставляя на нем бесчисленные отпечатки. За ночь вмятины смывал прибой, он старательно вылизывал полосу берега, чтобы с утра снова уступить ее горожанам.
Пестрые маленькие закусочные усиленно навязывали посетителям морскую кухню – салаты и желе из моллюсков. Связки пустых, тщательно очищенных раковин болтались на морском ветру – мелочь хорошо шла на недорогие поделки. Рогатые огромные розово-золотые чудо-раковины продавали любителям редкостей.
Ночью побережье сотрясала музыка. Обыватели прибрежных улиц, лишившись сна, поневоле пополняли число завсегдатаев крохотных питейных заведений. Пили слабое вино и кое-что покрепче. По ночам пестрели мелкими огнями фонариков аллеи Древесной Эстетики, о пси-наблюдении тут почти не вспоминали. Из пышных зарослей доносились шепот и сдавленный смех.
Бывает время, когда беззаботное ощущение праздника увлекает каждого, ничто не мешает безопасному веселью, и мир ярок, как новенький голубой мяч – можно подумать, он только что спрыгнул с бесконечного конвейера Фабрики Творения.
Часы всеобщего счастья скоротечны. События с неумолимостью дорожного катка следуют своим ходом, вот-вот они сомнут игрушечный покой, но пока это не произошло – ничто не сравнится с радостью человеческого неведения.
Быть может, поэтому прямолинейные пророки никем не любимы, а процветают в этой опасной профессии в основном жулики и прохвосты…
В один из тихих вечеров, который ничем не отличался от других вечеров немного приувядшего лета, десятки белых лодок бороздили бухту возле Мыса Звезд. Стояла духота и мертвый штиль. Матовое небо кое-где сливалось с водой залива, но завсегдатаям побережья давно наскучили жемчужные краски морских закатов.
Среди пыльных, коротко подстриженных зарослей, на террасе пластикофанерного домика устроились двое скучающих пляжных спасателей, эти трезвенники по очереди наполняли из плоской бутылочки одноразовые стаканы. Пили солоноватую минеральную воду – такая лучше утоляет жажду. Разномастные пустые бутылочки уже образовали на столе живописную, вроде модернистского натюрморта, кучку.
– Что у нас с утопленниками в этом сезоне?
– Пока все спокойно. Тонут только типы без тормозов в мозгу, обреченные самой природой. Но на этот-то случай мы тут и сидим.
Один из спасателей, которого звали Клавдий, засмеялся и приник к окулярам устроенного на треножнике бинокля. Белая лодка, которая привлекла его внимание, отдалилась от остальных и уже полчаса оставалась неподвижной. Через оптику можно было разглядеть, как на корме лоснились загаром чьи-то ноги. Наконец спасатель отвернулся умиротворенным.
– Никто не пытается купаться на рейде, никто не пляшет в прогулочных яликах. В другие дни они почему-то любят в них плясать, как ты думаешь, Аврелий, почему?
– От дури, – веско заметил неразговорчивый Аврелий.
Его товарищ покачал головой:
– Люблю без датчиков, своими глазами посмотреть на залив.
– У датчиков хороший радиус, они точны, как мой тесть-кассир, особенно если кто-то тонет. За пять лет ни одной ложной тревоги.
