Йэнна Кристиана - Эмигрант с Анзоры
– Убери собаку.
– Место, – приказал я Горму. Сами разберемся. Пес обиженно лег в углу.
– Что вы хотите мне сказать? – повторил я, глядя на Зай-Зая, – вы здесь один?
– Один, один, не переживай. На этот раз не будет ловушек, – успокоил он меня.
– Это вы правильно рассуждаете, – согласился я, – убить меня можно, конечно. Только ведь и ваше дело проиграно. А судить вас будут не гуманные квиринцы... может, и простым расстрелом не отделаетесь, если еще и меня убьете.
– Это было бы, согласись, слишком примитивно... вот так взять и тебя убить. После всего! Нет, Ландзо... мы пока подождем тебя убивать, – произнес Зай. Я смотрел на него вытаращившись.
Нет, такого мужества я все-таки у нашего старвоса не предполагал. Сидит, можно сказать, перед дулом, я в любой момент могу курок спустить, а он тут философствует...
Какое-то беспокойство овладело мной. Впрочем, понятно. Я опять себя веду как идиот. Сижу тут беседую с этой сволочью, а он тянет время. Выжидает чего-то... Ну, сейчас я опять дождусь приключений на задницу. Зай, словно почувствовав мои сомнения, снова заговорил.
– Во всяком случае, Ландзо, прошу тебя помнить одно. Нет, конечно же, я умру. Раз так получилось, раз мы потерпели поражение... Я готов к смерти. Но ты мне как-то особенно близок... И мне не хотелось бы, чтобы ты думал обо мне плохо. Да, между нами было всякое. Все мы люди, и все случается. Но самое главное – все, что я делал, я делал из любви к вам. Я хотел, как лучше... Да, иногда я, возможно, давал волю своим чувствам. Но поверь, я хотел для тебя только хорошего.
– Что хорошего может быть в штрафной общине? – не удержался я, – вы же знали, что я не виноват.
– А я не отправил бы тебя в штрафную общину, – сказал неожиданно Зай, – и твоих друзей бы не тронул. Мне нужно было только, чтобы ты отказался... понимаешь? Ваша дружба – это было что-то ненормальное, она мешала и вредила вам самим.
Я покачал головой. Что за извращенная логика... Так все, что угодно, можно списать на «я хотел как лучше». А то, что нельзя – ну к чему ему было надо мной измываться, когда я попал в плен – это можно объяснить «несдержанностью и срывом». Нервы, видите ли, плохие...
Нет, хватит. Сейчас я его подниму, надену наручники... И тут Зай сказал.
– Да и в Бешиоре, ты же понял – я был с тобой. Ты очень меня огорчил, когда решил покинуть Анзору... Очень огорчил. Ты снова предпочел мне своих друзей...
Я посмотрел ему в глаза. Мертвые глаза, пустые. Совершенно слепой взгляд. Мне стало страшно. И чтобы этот страх не развился до состояния паники, я произнес спокойно.
– Здравствуй, Цхарн.
Он как-то весь изменился, подобрался и произнес благожелательно.
– Ты всегда отличался сообразительностью.
Ну что ж, подумал я. Дозорная служба. Это не только по дэггерам палить и на ландере патрулировать. Кому-то надо и с сагонами встречаться.
И еще я подумал, что до тех пор, пока сидит в кабинете пустого склада этот скромный, маленький кладовщик с густыми бровями, без всякого оружия, до тех пор все наши усилия, и освобожденная страна, и все эти миллионы людей, наконец-то понявшие истину – ничего не стоят.
Он сильнее.
Он наберет себе новых людей, и создаст их руками новых дэггеров, и снова захватит страну. И никаких наших сил не хватит, чтобы справиться с ним одним.
Только не дрожать. Спокойно.
Отрекаешься ли ты от Сатаны и дел его, Ландзо?
Отрекаюсь.
Я вспомнил еще, что он знает и читает все мои мысли. И сейчас он улыбался.
– Орел! – сказал он, – Герой ты, Ландзо! Самый настоящий герой. Никакого страха. И даже от сатаны отрекаешься. Я тобой горжусь, Ландзо!
– А что ты сделал с Заем? – поинтересовался я.
– А почему это тебя волнует? Эта личность тебе как-то особенно дорога?
– Да нет.
– Если он и умер, это по заслугам, верно?
– Пожалуй, ты прав, Цхарн.
Я сообразил, что уже два раза сказал «да» – нехитрый психологический прием. Да нет... на меня это не подействует. Когда нужно будет, я все равно скажу «нет».
– Значит, ты теперь не веришь мне? Не веришь, что ты – истинный правитель Анзоры? Истинный Анзориец?
– Нет, Цхарн. Я квиринец.
– Гордая личность. Орел – я же сказал! – Цхарн улыбался. Я положил руку на приклад лучевика.
– Что ты хочешь, Цхарн?
– Сначала ответь мне, Ландзо, чего хотите вы. Вы приходите на чужую землю, не спросив, устраиваете здесь войну, свергаете правительство. Чего ради?
– Первыми приходите вы, – уточнил я, – мы никак не касаемся тех миров, где нет вашего влияния. Чего ради вы приходите? Зачем вам наши земли? Зачем вы хотите подобраться к Федерации и Квирину? Места в Галактике более, чем достаточно. Техника у вас лучше нашей... Зачем?
– Мой дорогой, – произнес Цхарн, – потому что мы хотим быть с вами... Потому что нас интересуют ваши, человеческие души. Вот меня интересует твоя душа. Я хотел выковать из тебя что-то настоящее. Я полюбил тебя, Ландзо, сроднился с тобой. А ты предал меня... Кого ты предал, Ландзо?
– Неправда. Если бы я остался, я предал бы своих друзей.
Мне уже самому начинало казаться, что все не так однозначно... А Цхарн по-прежнему улыбался.
– Все зависит от точки зрения, мой мальчик. Почему ты считаешь себя умнее других? Ты вправе учить других, как жить? Ты вправе принимать решения? А на самом деле, может быть, все далеко не так...
Что-то со мной происходило, пока Цхарн говорил. А может быть, он прав? Кто я, чтобы принимать решения? Я так часто ошибался в жизни... Разве я могу быть так уверен в себе?
– Мало того, ты считаешь, что вправе убивать. И ты уже убил многих... Тех, кто всего лишь мыслил иначе, чем ты.
– Тех, кто хотел убить меня...
– Не всегда, Ландзо, не всегда. Не притворяйся, ты не только защищался, ты и нападал. Ты пришел сюда, чтобы убивать. А ведь даже твой Бог учил совсем не этому. Кстати, о твоем Боге... ты ведь теперь у нас христианин, так? Ты теперь считаешь, что нашел истину? Что умнее всех других? И можешь проповедовать и учить? Какая глупость. Неужели ты полагаешь Бога настолько ограниченным, что он может придавать значение каким-то обрядам и именам? К Богу ведет множество дорог, и нет никакой разницы, по какой следовать... А вы считаете себя вправе убивать...
Я не выдержал.
– Ты загибаешь, Цхарн. Мы убиваем... не во имя Бога же! Потому что вы пришли, потому что мы защищаем нашу цивилизацию...
– Вот об этом я и говорю. Вы уверены, что для вашей цивилизации так лучше. Вы уверены, что сами знаете путь и можете указывать его миллиардам простых людей... А между тем, может быть, мы, видящие и знающие гораздо больше, могли бы предложить что-то иное.
– Пока все, что вы предлагаете – это смерть и муки, и разрушение...
– Не суди по внешнему, Ландзо. Ты же не глуп, – лениво сказал Цхарн. Смятение охватило меня. Действительно... откуда мы знаем, чего сагоны хотят, что они несут? Вдруг всеобщее процветание – как итог?
– А на что похожа ваша Галактика? Я не говорю о Квирине, вы себе создали этакий оазис, – Цхарн пренебрежительно усмехнулся, – но вся Галактика? Глостия... Серетан... все эти ваши шибаги, наркомафия... а эти примитивные правительства на отсталых мирах, чем они-то лучше нас?
– Но мы не можем отвечать за всю Галактику, – сказал я, – мы не можем изменить ее к лучшему. У каждого народа свое право выбора.
– А ты уверен, что это так уж правильно, предоставлять каждому народу, да и каждому человеку право выбора? Не умнее ли, если Галактикой будет руководить какой-то один народ... наиболее продвинутый, разумный... скажем, даже, сверхразум, сверхцивилизация. И заметь, ведь и вам не заказан ход в этот сверхразум. Я уже предлагал тебе. Все равно другого выбора у Галактики нет.
– Сверхцивилизация, – я слышал свой голос как бы извне. Он звучал иронически. А в мозгу моем билась паника, и Цхарн это знал, – сверхразум. Вас сюда никто не приглашал. Обойдемся и без сверхразума.
– Да? Может быть, вы даже думаете справиться с нами?
– До сих пор справлялись... – как сквозь пелену я услышал собственные слова.
(какое там – справлялись! Война идет уже семьсот лет... И до сих пор это противостояние, а сагоны тихой сапой захватывают одну планету за другой...)
– Ландзо, я покажу тебе кое-что... А потом мы поговорим.
В тот же миг я ощутил удушье. Не буквальное. Просто весь мир стремительно сузился и посерел. Потерял объем и цветность. Мир был плоским и черно-белым, как на экране лервенского телевизора.
Я вдруг увидел всю свою жизнь, каждый эпизод – все это одновременно, и все это с каким-то горьким, невероятным осмыслением... оказывается, все, что я делал, я делал совершенно неправильно. Ведь все зависит от точки зрения! И если посмотреть с другой точки зрения, я страшно виноват. Перед Пати. Даже перед Арни и Таро – за то, что не выдал их, если бы выдал, нам не пришлось бы бежать, они бы не погибли, а Зай, я теперь это понимал, действительно не отправил бы нас в штрафную общину...
И совсем другими глазами я увидел Квирин. Ведь тоска же смертная! Хоровые песенки под гитару, «Синяя ворона», примитивные вирши, и бессмысленная, совершенно тупая, бессмысленная работа, истерический энтузиазм, Космос, никому не нужный, да и безнадежно так его осваивать, и ничего это не дает, а вот сколько радости и счастья подлинного каждый квиринец теряет – не передать. И как я там жил? И как я работал ско? Нет ничего бессмысленнее, чем работа ско. Ладонями сдерживать океан зла... И мы еще этим гордимся. Да нет ничего пошлее, чем весь этот Квирин, и эти эстарги... Ах, как трогательно, как сентиментально! Мы идем на смерть. Чего ради? Дурость какая.
