Сергей Жарковский - Я, Хобо: Времена Смерти
- Вы убьёте меня?
Он засмеялся. Его жестокое обаяние, несомненное, но ощутимое обычно лишь как бы аурно, явно, но невидимо, вдруг обрело образ - в блеске прищуренных глаз, в самом звуке его смеха, - он очень красиво смеялся, и я поймал себя на том, что непроизвольно улыбаюсь - в ответ.
- Как тебя звать, хобо? - спросил он, смеясь. - Я не запоминал.
- Байно.
- Нет, но имя, имя есть?
- Марк.
- Марк? Серьёзно? Марк! Тёзка! СлышаланахАна?
- Тёзка? - переспросил я.
- Ну имена у нас с тобой одинаковые. Называется - "тёзки". Ты Марк, и я - Марк.
- Понял.
- (…)[96]. Уже кое-что. И оставайся таким же понятливым. Так вот, тёзка Марк. Если ты играешь за нас - мы тебя убивать, естественно, не будем. Кто ж убивает своих? Нас мало. Что, очень всё сложно? - спросил он, увидев, что я молчу.
- Вы убили моих друзей, - сказал я.
- Врёшь, - сказал он серьёзно. - Они, Марк, сами умерли.
Мы их всего лишь похоронили. Как наших подруг только что. Зачем, посуди сам, вас было убивать? Вас тут вообще быть было не должно. Если уж напрямки, то это ты убил их. Кто тебя просил сажать грузовоз? Нет, я знаю, ты не знал, но что это у вас, в заводе: увидел планету вблизи - и давай сажать?
- Я вас… Но грузовоз уже шёл на грунт. Программа вела "ОК" на грунт. Я вмешался, чтобы выжить.
- Никуда он не шёл на грунт, - возразил Хан терпеливо.
- Вы пилот? - спросил я.
- Я не люблю, когда мне задают вопросы не спросившись, - предупредил он. - Кто я и что я - не твоего ума вопросы. Ты запомни! Нет, сынок, я не пилот. И?
- Я же объяснял вам, товарищ…
- Товарищ тебе не я. И никогда не стану, - перебил он, не повышая голоса. - Я никому не товарищ. Запомни и это. Продолжай. Что ты мне объяснял?
- И вам, и вот - господину Мерсшайру…
- Хан, а время не потянем? - вмешался Мерсшайр. - Опять. Зачем он тебе - сейчас-то?
- Мерсшайр, заткнись. Видишь, с тёзкой говорю. Продолжай, Марк Байно. Ты - уже нам - объяснял…
- Я перехватил управление, то есть пытался перехватить, когда грузовоз уже был глубоко в пике, - сказал я, выбирая слова. - Уже за точкой возврата. Мы могли уже только сесть. БС.
- Бэ - что?
- Баллистический спуск. На машине был выставлен баллистический спуск, и она его проводила. С пиком тяги в девятнадцать джи, за четыре минуты набирался. И сам пик очень длинный, почти двадцать секунд. А экипаж приходил в себя, все бы погибли… мы все бы погибли. Я спасал себя и экипаж. Я расстрелял БВС…
- Бэ Вэ - что?!
- Компьютер управления. Я расстрелял компьютер…
- Из незаконного флинта… - вспомнил Хан. - Парень не промах.
- Да… Я расстрелял, открыл ручное и с рук подал на прямую автоматику команду "авария, угроза жизни". Экипаж же - приборы показывали - проснулся, понимаете? Как раз вот - проснулся. Один - точно. Они были не готовы к пиковой тяге, девятнадцать убили бы их… а если чудо - переломали и контузили бы. Манёвр "аварийная посадка" - раздел корпусов, запенивание обитаемых объёмов и парашютирование. Слава богу, всё сработало. Я почти не верил, что парашюты сработают. Сработали. - Я запнулся. - Программа посадки, которую я прервал, убила бы всех стопроцентно, - сказал я твёрдо. - И вас, скорее всего. Вы ведь тоже просыпались?… Ну, и мы принялись к грунту. Погиб шкипер. Поломался динамик. Но выжившие - в сознании. А про вас я не знал. У нас было почти два часа, чтобы собраться и использовать "лифты". Вы нас остановили. Саул Ниткус и… соператор и динамик умерли. Вы их убили.
- Экий ты настойчивый, - сказал Хан, потирая подбородок. - Мы их убили…
- Если бы оставался хоть малый шанс увести грузовоз в космос без принятия к грунту - до 15 единиц на десять минут - я бы рискнул. Но грузовоз не шаттл. Он "космос - космос". Он, может быть, всего раз за всё время эксплуатации садится на тяжёлую землю. И потом - капитальный ремонт. Две бочки, без следов планера… Грузовоз падал прямо как бомба. Прямо на ЭТАЦ. Могли бы прямо попасть… И я знал, что мои товарищи - да и я - не адаптированы к переменной сферы ориентации сознания. С какой же стати мне сажаться?
- Но ты-то адаптирован. Даже иммунен.
- Но я же не знал.
- (…)[97] какая-то, - заметил Мерсшайр. - Время, Хан, время!
- Эхе-х-хе, - сказал Хан. - Мне нравится твоя убеждённость, Марк Байно, сынок. Не скажу - убедительность, но ты не врёшь явно. Значит, либо мы имеем сбой программы, либо так и было задумано и сбоя не было, либо, парень, ты всё-таки очень убедительно врёшь, и корабль посадил ты. Но зачем? У меня есть, конечно, подозрения… точней, я бы мог, если б захотел, объяснить себе, зачем ты корабль сажал… Но - пока - поверю. Тебе. Приму, как рабочую гиппотИзу. - (Он так и сказал - "гиппотИзу", удвоив глухой и с ударением на "е", и Мерсшайр фыркнул.) - Сбой программы. Возможно. Самое простое… Один раз я тебя переспрошу, сынок. Когда ты очнулся - грузовоз уже не был на орбите?
- Да нет же, я очнулся уже в пике. - Я помолчал. - Я не могу доказать, но я считаю, что мы с пунктира сошли в атмосферу… Записей-то нет: полуриман… Но всё остальное писалось, можно прочитать: "чёрная дыра" активируется сразу по нисхождении, с БВС синхронизирована односторонне, и данные идут широким потоком прямо на кристалл. А он точно цел. Мы же выжили… Да нет, цел кристалл, мы очень мягко, по ситуации, сели.
- Спасибо тебе? - спросил Хан.
Я пожал плечами.
- Я не знаю.
- Снова не знаешь… Говоришь, значит, запись есть? Мерс-шайр, а ведь можно было сообразить и проверить, а? Когда ты его у грузовоза допрашивал? - Мерсшайр фыркнул. - Главное, среди нас такое количество экспертов-космонавтов, что плюнуть мимо Блэк-Блэка промахнёшься… ОК. Сняли тему. Сейчас, в общем, всё это неважно. Я просто хотел с тобой побеседовать. Послушать тебя. А теперь - о деле. Ты заметил, тёзка, что по нас кто-то здорово прошёлся? Кое-кого даже зацепило. И убило кой-кого. А? Лошадей нам убило. Снаряжение. Однако ж, деваться некуда нам. У нас есть тут дело. Важное дело, космач, не чтобы что, а приказ Императора. Как ты сам к Императору?
- Да я в Космосе по приказу Императора, - произнёс я осторожно.
- Иными словами, ложил бы ты на него, но деваться некуда. Всё верно, хобо. Деваться некуда. Я вот что решил. Дам я тебе автокарту, покажу направление, и ты нам сходишь осторожненько к ЭТАЦ, и найдёшь там одного парня…
- Хан, Хан, Хан, Хан!… - наперебой заговорили Мерсшайр и Колдсмит, а Лейбер (она полусидела, прислонившись к стене оврага) выпрямилась, села прямо, без опоры. Но Хан продолжал, как бы ни в чём не бывало. Но больше он не улыбался. И у меня быстро онемела переносица - так он уставился на меня, так изменился.
- Здесь - на Эдеме - есть один парень. Парня зовут Ян Порохов. Янис Порохов. Мы не знаем, как он выглядит. И не знаем точно, где он там сидит в комплексе. Но он там. Ты найдёшь его. Спросишь: как тебя зовут. Он ответит: Ян, мол, Порохов, (…)[98] его мать. Он обязательно ответит, не волнуйся. Он должен. Когда он ответит, ты ему скажешь - вот так же убедительно, как ты про твой бэ-эс вещал. Скажешь: заслуженная вами награда близко, она у нас, но по нас кто-то очень метко и сильно стреляет. Такая (…)[99], прямо диву даёмся. Но завтра утром, - он пошевелил губами без звука, - в девять местного, - пусть он, Порохов, выйдет к этому клятому полутанку. В автокарте есть диктофон. Проверь диктофон, Колдсмит! Беседу запишешь. И назад. Он тебя не задержит, ты - посланец. - Пауза. - Ну? Ты понял?
- На Эдеме?
- Ну здесь, здесь, на Четвёрке.
- Но здесь быть никого… - И я осёкся сам.
- И стрелять по нас, соответственно, некому, - поддержал меня Хан. - Я ж и то: диву даёмся. Но ты понял, что тебе придётся сделать, хобо? Считай, приказ Императора. Деваться некуда. Я уполномочен, если тебе важно. Мне - нет. Просто - сделаешь. Колдсмит!
- Я. Лидер?
- Поводок и ошейник мне смастери. Там, ты знаешь.
- Aye.
- Ты, тёзка, чтобы не мешкал и не искал тяжёлых дорог, и не раздумывал, понимая то или это, я приму меры, помогу тебе. Вот какие. Есть понятие у нас, у хобо: подслащённый приказ. Умники придумали, ну и прижилось. Куда мы ходим, никто не ходит. Как мы, что мы - бесконтрольно. Беспокойно выходит властям. Чтоб что не - вместе с приказом ты получишь таблеточку. Пилюльку. Это яд… не дёргайся, космач. Тебе пилюльку мы дадим… аж суточную. Сейчас пять часов по месту. До ЭТАЦ отсюда шесть кило. Ты довольно целенький, вон и руки уже отмякли, я вижу. Час туда, час обратно. Ну, хорошо - по полтора на конец. Три часа на дорогу, двадцать один час там. Пилюлька, не беспокойся, точная. Ждать тебя с ответом от Яниса Порохова мы будем прямо тут. Вернёшься - получаешь противоядие. Оно есть, без обмана. А выбора нет. Чего эт я? Есть выбор, конечно.
- Убьёте.
- Придётся, тёзка! За саботаж. В боевых условиях. Именем Императора Александра, его мать Ирину. Исполним закон. Убьём.
- Но ведь и по мне тоже будут стрелять, если я пойду.
