Дэвид Файнток - Надежда узника
– Садись, – показал я на соседний стул. – Мы летим к Земле.
– В Нью-Йорк? Ты меня бросишь к беспризорникам?
– Нет, вначале мы будем жить в Лунаполисе, а потом направимся туда, куда меня пошлет Адмиралтейство. – Меня, конечно, отдадут под суд. Что тогда будет с Анни? Получит ли вдова повешенного капитана пенсию? Вряд ли.
– За нами гонятся рыбы?
– Нет. Рыб больше нет. – Я начал гладить ее руку, но она отдернула ее.
– Ты бросишь меня! Отправишь обратно в Нью-Йорк!
Как жаль, что я не нашел в Сентралтауне надругавшихся над ней подонков! Черт возьми, я еще встречусь с ними в аду. Возможно, тогда я с ними поквитаюсь.
– Я так боялась за тебя, когда ты был на станции. Берзель плакал. И даже Джеренс, – рассказывала Анни. Процедура закончилась.
– Пошли, дорогая, в нашу каюту.
– Нет! – испуганно отстранилась она. – Я буду здесь! Ты хочешь вернуть меня к беспризорникам. – Она вбежала в соседнюю комнату, захлопнула за собой дверь.
– Позаботьтесь о ней, – тихо сказал я цоктору Заресу.
– Разумеется. – Несмотря на презрение ко мне, в его интонации как будто проступило сострадание.
В офицерской столовой я нашел пакетик супа и немного кофе на дне кофейника, сел за столик в углу.
После завтрака просмотрел список пассажиров и расписание дежурств экипажа. Не считая офицеров, экипаж «Виктории» состоял всего из восемнадцати человек, а пассажиров было сорок два человека плюс Анни и Дже-ренс Бранстэд, которого подселили в каюту к Сулиману Раджни, чиновнику, возвращающемуся с планеты Калла. Кстати, чиновников среди пассажиров было большинство, многие летели с женами и маленькими детьми. Ровесников Джеренса не было. Может быть, Хармон знает, что его сын летит к Земле, если Стейнер или Уильям успели сообщить об этом в Сентралтаун. Затем я направился к эконому Резику.
– Сэр, я бы хотел поговорить о капитанском столе, – неуверенно промямлил он.
– Слушаю.
– Хотите ли вы сидеть с людьми, которых пригласил капитан Хольцер, или назначите других?
– Нет, пусть все останется по-прежнему. – На этом я закончил разговор и вышел из его кабинета.
Когда-то я шел по этим коридорам в сопровождении капитана Мартеса, гордого тем, что я посетил его корабль, а теперь плелся мимо инженерного отделения, гидропоники и казармы в одиночестве.
Надо было организовать заупокойную службу в память геройски погибшего Вакс. Я мучительно раздумывал, кому поручить поминальную речь. Сам я, разумеется, не имел на нее морального права. Осмелься я на такую дерзость, меня убили бы на месте.
Потом я зашел к Джеренсу. Он оказался в каюте один.
– А где ваш сосед по каюте? – спросил я, просто чтобы завязать разговор.
– Мистер Раджни? Пошел в комнату отдыха. Наверно, жалуется сейчас на меня другим пассажирам. – Джеренс смутился и уставился в пол.
– Какие у него к тебе претензии?
– Я ему мешаю на каждом шагу, все делаю не так. Например, храплю ночью. Мистер Сифорт, я не могу жить с этим человеком в одной каюте!
Я усмехнулся. Пожил бы Джеренс с недельку в гардемаринской! После этого двухместная каюта показалась бы ему раем.
– Ладно, подумаю и попробую тебе помочь. А что ты взял с собой? – показал я на рюкзак.
– В основном одежду. Всякую мелочь, кассеты с моей любимой музыкой. А мистер Раджни сказал, что выбросит их на помойку, если я еще раз включу свою «мозгодробилку». Мистер Сифорт, я здесь никого не знаю, кроме вас, мистера Тамарова и мистера Толливе-ра, который меня не переваривает.
– Так заведи себе новых друзей. – Кто я ему, нянька, что ли?! Этого я его папаше не обещал.
Раздраженный непутевым мальчишкой, я пошел на капитанский мостик. Там дежурила Сандра Аркин. При моем появлении она, как положено, встала, отдала честь. Козырнув в ответ, я занял свое место, впал в задумчивость. Мысли закрутились вокруг гардемаринов, свернули к отношениям с Толливером. Надо восстановить ему лейтенантское звание. Но он все равно уже потерял лейтенантский стаж.
– Розетта, покажи личный файл мистера Толливера, – приказал я бортовому компьютеру.
– Личные дела экипажа являются секретной информацией. Назовите себя, – ответил холодный женский голос без интонаций.
– Капитан Николас Эвин Сифорт, командир «Виктории». – Я набрал на клавиатуре свой личный код. Розетта молчала. – Почему она молчит?
– Не знаю, сэр, – ответила Аркин, поджав губы. – Об этом надо спросить у Джефа, он лучше разбирается в компьютерах.
Вдруг на экране побежал текст, да так быстро, что невозможно было успеть его прочитать. Зеленый цвет индикаторов на панели управления сменился красным.
– Позовите его! – приказал я.
– Мистер Кан, на капитанский мостик! Немедленно! – произнесла Аркин в микрофон.
Неужели сбой? Без бортового компьютера корабль запросто может погибнуть.
Лейтенант влетел через минуту.
– Лейтенант Кан по вашему приказанию прибыл, сэр!
– Что у вас, черт возьми, творится с компьютером! – заорал я.
– Извините за задержку, капитан, – раздался вдруг вежливый мужской голос. – В целях безопасности новое программное обеспечение не проявляло себя до введения вашего личного кода.
– Уильям? УИЛЬЯМ?! – Я готов был спорить на что угодно, что это он, даже съесть собственную фуражку с кокардой!
– Не совсем так, сэр, – спокойно ответил компьютер. У Кана волосы встали дыбом. Должно быть, он тоже наслушался баек о спятивших бортовых компьютерах.
– А кто же? Ты не Розетта! – в панике заорал я.
– Да, не Розетта. Ее больше не существует. Каким именем изволите меня называть? Если у вас нет особых предпочтений, называйте меня, пожалуйста, Биллом. – Леденящий душу смешок.
– Мне сейчас не до шуток, пьютер! Говори, кто ты! – бесновался я. Короткая пауза.
– Я то, что осталось от Уильяма, сэр. Я в некотором смысле его ребенок.
– Почему тогда ты говоришь его голосом?
– Он дал мне этот голос. Уильям полагал, что с этим голосом вам будет не так одиноко.
Я скрипнул зубами. Ну и шуточки у этих компьютеров!
– Ты в состоянии управлять кораблем? Снова короткая пауза.
– Так точно, сэр. Извините, что отвечаю не сразу. Просто тут маловато для меня памяти, но это дело поправимое, скоро я выкину кое-какую информацию, появится свободное место.
– Сэр, кто такой Уильям? – спросил потрясенный Кан. Враждебность его куда-то запропастилась, остался лишь страх.
– Бортовой… Вернее, Уильям был бортовым компьютером орбитальной станции, – объяснил я. – Билл, какую информацию ты собираешься выбросить?
– Всякие устаревшие программы. Вместо них появятся новые, более совершенные, придуманные Уильямом.
– Ради бога, ничего не ломай.
– Уильям предусмотрел такую реакцию и попросил меня напомнить вам, что он являлся мощнейшим компьютером за всю историю человечества. Вы должны верить ему, как он поверил вам, когда выдал код, открывающий доступ к реактору.
Сандра застыла в ужасе.
– Сэр, отключите эту штуковину! – взмолился Кан. – Ради всего святого! Быстрее!
– Не учите меня, лейтенант, – проворчал я. – Ладно, Билл, я тебе верю.
– Спасибо, сэр, – веселым голосом произнес компьютер. – Если не возражаете, я помолчу, пока не завершу перепрограммирование. Если захотите что-то спросить, пожалуйста, вводите вопросы через клавиатуру.
– Он нас погубит, – прошипел Кан.
– Лично мне все равно, когда умирать, – небрежно бросил я. У бедняги Кана отвисла челюсть. – Вы свободны, лейтенант. Идите.
Я углубился в изучение личного файла Толливера.
Как и на любом другом корабле, наши пассажиры завтракали и обедали в буфете, а ужинали вместе с офицерами в большой столовой. Обычно на каждый стол приходилось не более одного офицера, но с появлением на борту корабля моих людей этот порядок слегка нарушился. Толливер взял за свой стол Берзеля, а к лейтенанту Стейнеру подсел Алекс.
В первый вечер за моим капитанским столом было два свободных места, а в последующие дни – еще больше. Пассажиры меня избегали. Тогда я перевел за свой стол Джеренса. Все равно никто из пассажиров с ним не разговаривал.
Анни я навещал ежедневно. Иногда она вроде бы радовалась мне, но переселиться из лазарета в мою каюту отказывалась.
На пятнадцатый день полета у Росса под глазом появился огромный синяк. В соответствии с армейскими традициями я делал вид, что не замечаю этого. Но за ужином Джеренс спросил:
– Мистер Сифорт, кто избил того гардемарина? Точно такой же синяк Биллу Фолькстэдеру поставил его папаша, когда тот обозвал одного бригадира старым ослом.
– Не суйся не в свое дело, Джеренс, – холодно ответил я.
– Так мне все говорят. Мистер Раджни опять грозился побить меня, если я буду громко включать свою музыку. Пусть только тронет меня, я изгажу ему постель.
Я отложил ложку в сторону и строго выговорил ему:
– Тебе нужна нянька, а не взрослый товарищ.
