Йэнна Кристиана - Эмигрант с Анзоры
– Не совсем. Ну практически – как это?
– Практически... ну вот, например, у нас есть Этический Свод Федерации, который все население действительно признает за эталон. Ты думаешь, сложно доказать, что действия Дозорной службы противоречат этому Своду?
– В чем? – удивился я.
– Принцип невмешательства. Нас не интересуют другие народы, пока они не попросят материальной помощи через свое законное правительство. Мы не имеем права как-то влиять на правительства, на строй, на ментальность других народов. А чем занимается Дозорная служба?
– Освобождает миры от сагонов.
– Но как легко доказать, что наши акции – это именно вмешательство в дела других народов... замаскированное под антисагонскую кампанию. И как мы будем объяснять людям, что это не так? Добро, когда планета открыто захвачена, а мы ее освобождаем. А вот так, как на Анзоре – ведь никто же не знает, что там, собственно, есть сагоны...
– Но разве это решение проблемы – вообще скрывать само существование нашей службы? Ведь что-то просачивается, и...
– Можешь предложить другое решение? – Дэцин остро глянул на меня.
– Не знаю..
– Вот и я не знаю. А умные люди, умнее нас с тобой, в свое время решили засекретить. И я думаю, что были у них и другие еще резоны.
– А почему внутри службы все засекречено? Ну, например, мы знаем только членов своего отряда...
– Ну, это просто, дорогой. Мог бы и сообразить. Это по принципу меньше знаешь – лучше спишь.
Я кивнул. В конце концов, каждый из нас рискует оказаться в руках сагона, гораздо больше, чем обычный эстарг. А в такой ситуации, конечно, лучше поменьше знать.
Ведь не случайно, например, в нашу психологическую подготовку – психотренинг – входит и такой прием, как забывание. Он очень давно известен, разработан, говорят, еще до эры Квирина, в Эдоли. Просто произносишь кодовую фразу, и напрочь забываешь определенный объем информации. Например, можно забыть даже имена лучших друзей. Говорят, что и сагон в таком случае эту информацию не может считать из мозга, хотя вообще-то они сильные телепаты. Но все равно, даже и это может оказаться недостаточным, ведь где-то информация все равно сохраняется, она не может быть стерта совсем, только вместе с разрушением мозга, да не участка, а всего мозга, устроенного, как известно, по принципу голограммы...
У кого-то в руках уже появилась гитара, неизбежный спутник наших посиделок. Кто-то тихонько играл грустную мелодию, импровизируя на ходу. Я снова посмотрел вверх, и снова такое же наваждение пришло ко мне – словно я не один сижу здесь, с товарищами, а еще кто-то рядом, она, простая девочка, такая же, как я... Если я выживу в этой первой своей акции, я не буду больше один. Я знаю, что обязательно встречу ее. Видимо, пришло время.
На Анзоре я об этом совершенно перестал думать. Слишком уж тяжело было, почти все время... Наш отряд взял на себя Балларегу, столицу. Все здесь было слишком запущено, слишком завязано на сагонов, как выяснилось, большая часть промышленности Лервены работала уже на сагонов, но при этом самим-то лервенцам ничего не оставалось, даже военного преимущества, например, мы же никогда не использовали дэггеров (которых у нас производили в секретных штрафных общинах). Впрочем, и беши их не использовали в боевых целях, а только как живые суперкомпьютеры – но и этого уже хватало.
Видно, у нас, лервенцев, действительно, высок боевой дух, если беши до сих пор нас не победили.
Опять какое-то странное раздвоение, я думаю о себе, как о лервенце. Но как же мне не думать так, ведь от Родины не откажешься, это что-то биологическое, внутреннее. Просто когда касаешься вот этой земли, этой мостовой, что-то содрогается внутри. Не чувствовать этого может лишь человек, лишенный души. Только вот считать это биологическое чувство привязанности и тяги к родной земле выше всего – выше любви и долга, выше Бога, истины, того, что сам считаешь верным... наверное, я не могу. Считаю это неправильным.
Я покосился на Рэйли. Вот и он эмигрант с далекой Терры. Особого мира, исключительного, наверное, нашей Прародины. Мира, где воплотился Господь. Надо как-нибудь поговорить с ним об этом, как он чувствует себя на Квирине, что думает... Чен оборвал мои размышления коротким словом:
– Стой! – мы замерли и через секунду разлетелись по разным сторонам дороги. Прямо между нами, в асфальт, оплавляя его, выжигая с черными внутренностями, вонзился боевой луч. Я прижался к стене, поднимая лучевик, выцеливая в окнах неясные тени. Стреляли оттуда. Гнездо. Значит, это оно и есть...
– Надо брать, – зашуршало у меня за ухом. Я попытался ответить, но микрофон, оказывается, сбило. Пришлось прислонить лучевик к стене, перенастроить микрофон...
– Ланс, ты слышишь?
– Слышу, слышу, – ответил я, – жди.
Я был командиром нашей маленькой группы. Временным командиром. Рэйли и Чен замерли, затаившись за грузовиком, ожидая моей команды. Что ж, наверное, втроем мы справимся...
– Чен, – сказал я, – пошли Горма с миной. И двинемся.
– Есть, – отозвался Чен. Через минуту от грузовика, где прятались ребята, метнулась темная тень к зданию. Овчарка была нагружена миной – проникнуть в здание, сбросить взрывчатку, вернуться к хозяину, все это для обученной собаки не проблема. Попасть в нее куда труднее, чем в нас, да пока еще сообразят, что в собаку надо стрелять... Но и нам медлить нельзя.
– Чен, – сказал я, – вы двое берете на себя первый этаж, я иду наверх. Если мне понадобится помощь, я вызову Рэйли. Ясно?
– Ясно, – отозвались по очереди ребята.
– Вперед!
До здания еще надо было добежать. Мы стали потихоньку, от укрытия к укрытию, пробираться по улице. Прямо поперек тротуара лежал труп какого-то общинника, молодой совсем парень... Луч лег снова рядом со мной, и я бросился на землю, прикрывшись трупом. Вот так... все нормально... извини уж, брат. Хотя, может, это я тебя и убил.
Ничего, Таро вон тоже убивал лервенцев. И такое бывает.
Наконец овчарка выскочила из здания.
– Взрывай! – приказал я. Чен нажал дистанционный запал, здание полыхнуло и содрогнулось.
– Пошли! – мы выскочили и бегом помчались к «гнезду». Теперь общинникам не до нас, они там внутри здания разбираются. Никто не стрелял. Так мы ворвались в холл первого этажа. Мне попался какой-то Треугольный, я только серую форму увидел, выстрелил, не целясь, не глядя, побежал дальше, к лестнице. Чен с Рэйли остались разбираться на первом этаже. Я мельком увидел, что Горм уже вступил в драку с каким-то лервенцем, то отпрыгивая, то налетая на него, хватая зубами, пытаясь свалить – полицейскую овчарку не учат прыгать сразу на горло, что было бы гораздо эффективнее, а просто – завалить противника и ждать хозяина. Но и так неплохо... Я взбежал по лестнице. На втором этаже меня ждали двое. Я выхватил на бегу шен (скарж все-таки научил чему-то), и в несколько ударов все было кончено, ребята валялись в отключке. В коридоре что-то взорвалось, я машинально накинул шлем – и вовремя, это была газовая граната. Прозрачный дым валил мне навстречу, и в этом дыму возникли несколько фигур в противогазах.
Ничего, так даже проще... Мой шлем гораздо надежнее. Я быстро рассчитал движения и прыгнул вперед...
Мне удалось порвать шланги у троих, и теперь они молча загибались, кашляя. Четвертого я пристрелил, другого выхода не было. Все, ребята... Я побежал по коридору, открывая двери, заглядывая вовнутрь. Больше никого не было. Лишь в последней комнате я обнаружил нескольких женщин, совершенно перепуганных и без оружия. Я просто захлопнул дверь – пусть сидят, ничего не случится. Потом выпустим...
Теперь третий этаж. Как там ребята?
«Чен, как жизнь?»
«Нормально, справляемся. Помощь нужна?»
«Нет пока».
Я и предполагал, что на первом этаже работы будет больше.
С лестницы прямо на меня прыгнули, но я успел отскочить. Реакция нормальная. Выхватил шен, закрутил, спустил беднягу вниз по ступенькам... Вперед! Автоматная очередь заставила меня метнуться за угол. Да, не так-то просто... сейчас бы песик мне не помешал. Эх, надо будет выучить себе щенка! Ладно, разберемся без собаки. Я бросил в коридор дистанционную мину. Содрал шлем – газ кверху не поднимался. Крикнул на лервени:
– Выходите, оружие на пол, руки за голову, иначе взорву!
Мне ответили еще одной автоматной очередью, отбившей штукатурку прямо у моего живота. Черт... взрывать не хочется. Там могут быть, например, пленные. И вообще.
– Считаю до трех! – крикнул я, – и взрываю. Раз!
– Не взрывай, – послышался голос из коридора. Какой-то бедолага вышел на лестничную площадку, автомат бросил на пол. Я потянулся за наручниками.
– Выходите остальные!
– Никого нет, один я, – сказал парень. Да, дружок, так я тебе и поверил... Ладно, что же делать. Я осторожно выглянул из-за угла, сказал «дай сюда руки», и замкнув силовые наручники, прицепил лервенца к перилам. Автомат я быстренько разобрал и раскидал части по коридору и вниз, на второй этаж, не таскаться же с ним, но и оставлять врагу не стоит. Коридор, вроде бы, пуст. Очень удобные выступы перед каждой дверью. Я пробежал от выступа до выступа, переждал, полоснул лучом по пустому коридору. Еще пробежал. Заглянул в дверь – никого. Проверил таким же образом еще две двери. В следующей меня ожидал сюрприз – только я начал открывать дверь, хлестнула очередь, но я снова успел отскочить, и даже дверь не открыл толком. Просто отошел и стал методично водить по двери лучом, испаряя и сжигая ее. Сбоку, чтобы в меня не попали. Потом метнул в помещение мину. Снова сообщил засевшим в комнате, что дело их швах, и что пора сдаваться. Через минуту примерно ребята приняли решение и вышли, побросав свои стрелялки. Их было трое. Наручников не хватало. Я поправил наушник.
