Шервуд Смит - Феникс в полете
Хлопая в ладоши, Марим вскочила со своего места.
– Уау! – вопила она, делая экранам жесты, смысла которых Осри не понимал, но подозревал, что они очень и очень неприличны. – Поцелуйте меня в дюзы, засранцы!
Настроение, царившее на мостике, вполне отвечало избавлению от казавшейся неизбежной смерти. Пронзительное улюлюканье из динамиков, от которого у него побежали мурашки по спине, донесло до них ликование обычно лаконичного Жаима в машинном отделении. Локри ухмылялся, разминая пальцами загривок, потом небрежным движением вырубил свой пульт.
– Отлично. Теперь можно и пересчитать добычу.
Марим, словно спохватившись, повернулась к Вийе:
– Как трофеи?
– Повреждения? – холодно спросила Вийя так, словно та и не говорила.
Маленькие руки Марим птицами запорхали над клавишами.
– Генераторы Черенкова – сто процентов работоспособности, скачковые работают стабильно до одной десятой процента, псевдоскорость – ноль семьдесят пять. Не так и плохо.
– Бывало и хуже, – кивнула Вийя. – Пошли домой.
– Вийя! – заканючила Марим. – Что с трофеями? Должна же я составлять список закупок!
Губы Вийи скривились в подобии улыбки.
– Придется тебе спросить Аркада. Я плохо разбираюсь в ценности таких вещей.
Брендон улыбался, и скулы его чуть порозовели.
– Династия копила это почти тысячу лет, и я думаю, Локри с Ивардом забрали почти все. Некоторым из этих предметов буквально нет цены.
– Уй-я! – Марим закинула ногу на пульт и пошевелила длинными пальцами. – Теперь я смогу, наконец, нанять какую-нибудь леди из панархисток для ухода за ногтями.
– Ты разоришься, покупая ей затычки для носа, – усмехнулся Локри. – Ладно, пойду проведаю мальчишку.
Улыбка исчезла с лица Марим.
– Я с тобой.
Они вышли, и Осри официально обратился к Вийе:
– Прошу разрешения покинуть мостик.
Вийя махнула рукой, но прежде, чем он успел выбраться из-за своего пульта, из интеркома послышался голос Монтроза.
– Брендон, старик отказывается спать, пока не поговорит с тобой.
Осри испытал вдруг приступ беспричинной злости, лишь немного смягчившейся, когда Брендон пригласил его с собой.
Осри поднялся, рассеянно глядя на то, как капитан работает со своим пультом. Экран прояснился, и на нем высыпали звезды: корабль вышел из скачка.
Пальцы Вийи уверенно касались клавиш, и Осри увидел, что пульт, из-за которого он только что вышел, замигал в ответ на её команду. Она проложила новый курс. Куда она их ведет? Его отец хотел бы это знать. Но Брендон стоял уже в дверях, так что Осри догнал его, пытаясь игнорировать предательскую слабость в ногах.
Они успели сделать только несколько шагов по коридору, когда перед ними вдруг выросла махина Монтроза:
– Он будет жить. Он очнулся и просит к себе Крисарха...
Бросив на Осри извиняющийся взгляд, Брендон обошел врача и шагнул в дверь лазарета. Осри приготовился ждать.
* * *Брендон вошел в палату на цыпочках.
Омилов лежал на койке, глядя в потолок. Его обритая голова блестела от пота; лицо было мертвенно-бледным.
Монтроз тихо вошел и остался в углу, вглядываясь в пульт диагноста и внося какие-то коррективы в программу. Когда Брендон приблизился, Омилов опустил взгляд и чуть пошевелился. Монтроз оглянулся на него и вышел. Дверь за ним с шипением затворилась.
– Себастьян... – пробормотал Брендон. – Как вы себя чувствуете?
Пальцы Омилова конвульсивно дернулись, и Брендон на мгновение осторожно сжал их в руках. Он хотел уже было отнять руки, но Омилов чуть сжал пальцы, и Брендон опустился на маленький убирающийся в переборку стул.
– Сердце... – хрипло прошептал Омилов.
– Для вашего сердца это были тяжелые нагрузки, – медленно произнес Брендон.
Брови Омилова дрогнули, и глаза забегали по потолку – он явно собирался с силами, чтобы заговорить. Брендон вдруг понял.
– Вы имели в виду Сердце Хроноса? – быстро спросил он.
Лицо Омилова немного расслабилось.
– Оно здесь, на этом корабле, в безопасности. – Брендон говорил по возможности громко и отчетливо.
Омилов на мгновение зажмурился, и Брендон начал было вставать, но слабые пальцы снова не пустили его.
Омилов открыл глаза, покрасневшие, воспаленные. Брендону вспомнилось то, что он видел в пыточной камере; он не мог даже представить себе, что такого сделали с Себастьяном, чтобы превратить его в эту изможденную тень.
В тот день на Шарванне – как давно это, казалось, было – Омилов говорил Архону, что ему почти ничего не известно о Сердце Хроноса, но он явно не признавался Эсабиану даже в этом.
«Он хранитель Врат Феникса. Ему не так просто нарушить данную им клятву».
До Брендона дошло, что Омилов не знает еще, что ему удалось сохранить свои познания в тайне, – или, по крайней мере, то, что выжали из него его истязатели, погибло вместе с ними.
– Себастьян, – мягко произнес он. – Вы не проговорились. Мы уничтожили в той комнате все – и вы единственный, кто покинул её живым. Сердце Хроноса не просто у нас в руках – Эсабиан так и не узнал ничего про него.
Омилов снова закрыл глаза, и губы его сжались.
– Спасибо, – прошептал он чуть слышно.
– Себастьян, вам надо отдохнуть. Я могу вернуться позже.
– Мне... нужно сказать тебе... – настаивал хриплый шепот. Омилов замолчал и перевел дыхание. – Жаль, что это приходится делать мне... – Он снова замолчал, стараясь дышать глубоко и медленно.
Брендон ощутил пустоту внутри, какая бывает перед тем, как узнаешь о потере, но постарался скрыть ее.
– Знание может оказаться тяжким бременем, но незнание не может быть благом.
Губы Омилова чуть дернулись в слабой улыбке.
– ...Это ведь я говорил тебе как-то... да? О, мой мальчик, как жаль... – Он замолчал, снова собираясь с силами. Брендон заметил, как посинели его тонкие, искусанные губы, и его охватила тревога, но тут Омилов заговорил:
– Джеррод Эсабиан захватил твоего отца в плен... собирается отправить его на Геенну. Твои братья... убиты. – Он дважды глубоко вздохнул. – Больше я ничего не знаю... Доставили на Артелион как пленника... Все, что мне известно... из уст самого Эсабиана.
– Оба...
Омилов кивнул, зажмурившись. Брендон заметил, как из-под ресницы его скатилась слеза.
– Шарванн? – медленно произнес Брендон, нащупав пальцем теплый металл тяжелого перстня. – Архон?
– Убит. – Омилов вздрогнул, словно даже воспоминание об этом причиняло ему физическую боль. – И Бикара – это видел я сам.
Брендон чуть подвинул руку так, чтобы дрожащая кисть целиком лежала в его ладони. Некоторое время он молчал; тишина в маленькой палате нарушалась только слабым гудением инструментов Монтроза и свистящим дыханием Омилова.
В голове у Брендона не было ничего, кроме пустоты... и еще скорби, которая таилась, наверное, в каком-то глухом закоулке его сердца, чтобы сейчас овладеть им. Сквозь туман от потрясения он понял, что несколько недель чудом спасался от жестокой смерти, но каждый раз удары, предназначенные ему, поражали ни в чем не повинных людей, которые ждали от его семьи, что она поведет их за собой. «А теперь, когда мой отец в руках Эсабиана, а мы – у этих рифтеров, какова теперь моя роль?»
* * *Омилов зажмурился, но слезы продолжали стекать по его щекам. Когда он наконец решил, что может открыть глаза, все продолжало расплываться перед ними, но – если не считать этих серо-голубых глаз Илары – лицо, склонившееся над ним, вполне могло принадлежать Геласаару, каким тот был тридцать лет назад, и на нем была все та же дружеская забота, смешанная с тревогой. И подобно Геласаару, Брендон не давал собственным чувствам проявляться до тех пор, пока для этого не настанет время, до тех пор, пока в его присутствии здесь не будет уже нужды. Омилов понял, что этот юноша будет сидеть здесь, держа его руку в своей, до тех пор, пока Омилов не успокоится хоть немного.
Эта мысль даже потрясла его. Он высвободил свою руку.
– Врача... – хрипло шепнул он. – Снотворного...
Дверь за спиной Брендона зашипела и отворилась. Вошел Монтроз с инъектором в руках.
– Пора отдохнуть, профессор, если вы не хотите остаться на год прикованным к этой постели.
Брендон встал со стула.
– Спокойной ночи, Себастьян. Я навещу вас сразу же, как вы почувствуете себя для этого достаточно хорошо.
Дверь за ним затворилась, и Омилов тяжело вздохнул. Монтроз убрал стул в переборку и ободряюще улыбнулся пациенту.
– Ну что, профессор, теперь я могу вас выключать?
Омилов сделал усталый жест пальцами.
– Случайный расчет... – слабо пробормотал он. Монтроз кивнул, улыбаясь одними глазами.
– Вообще-то меня прислала капитан.
Это непонятное замечание удивило Омилова, но прежде чем он успел обдумать его, инъектор мягко присосался к его руке, впрыснув под кожу покой и прохладу, и он погрузился в блаженный сон.
* * *Осри смотрел на скомканную, в кровавых пятнах ленту у него на ладони. Дату можно было еще разобрать:
