Андрей Ливадный - Туманность Ориона
Вообще, внутренний мирок станции «Гамма» Вадиму понравился. Ученые, в чье ведение перешел старый военный объект, казались ему чудаками, добровольно отрешившимися от мира реальности. Нет, ну на самом деле, как еще назвать людей, настолько увлеченных исследованиями, что они не замечают вопиющих неудобств, царящих на борту древней космической обители? А их отношение к старой военной технике? Знал бы Покровский, что на оружейных стеллажах ангаров до сих пор хранятся бог знает как пережившие все инвентаризации имущества несколько ракет «Факел» класса «космос – космос», одна из которых даже снабжена боеголовкой… С ума сойти. В первые дни Вадим немного злился на разгильдяйство обитателей «Гаммы», а потом просто махнул рукой: светлые умы, не от мира сего…
Ракету «Факел» он тщательно протестировал и загрузил в оружейный отсек «Гепарда», так, на всякий случай. Жаль, что в бесхозном инвентаре не нашлось снятых вакуумных затворов от бортовых орудий истребителя – он бы пристроил на место и их.
…
– Процесс эволюции звезд достаточно хорошо изучен, – продолжал тем временем свою лекцию Джонатан Беркли. – Светила, подобные Солнцу, вокруг которого обращается прародина Человечества, последовательно проходят через несколько жизненных циклов. Обратите внимание на экраны обзора, господа. – Он повернулся, указывая на пухлый, источающий красное сияние шар местного светила. – Когда-то эта звезда была желтой и разительно напоминала Солнце. Сейчас она превышает свой прежний диаметр в сотни раз, ее спектр излучения изменился, светило на несколько миллиардов лет стало красным гигантом. Это объясняется тем, что в ее недрах закончился водород, ядро звезды сейчас состоит из гелия, горение водорода продолжается лишь в верхних слоях ее атмосферы. Ядро очень горячее и плотное. Его излучение давит изнутри на газовую водородную оболочку, заставляя ее так чудовищно распухать. Верхние слои этой «звездной атмосферы» имеют сравнительно небольшую температуру, и потому излучаемый свет смещен в красную зону спектра. По аналогии с Солнцем можно сказать, что, когда подобные изменения затронут наше родное светило, оно тоже распухнет, поглотив орбиты Меркурия, Венеры, Земли и, вероятно, даже Марса. Жизнь в Солнечной системе станет невозможна.
Беркли вновь обернулся к модели разбегающихся галактик. В туманностях уже появились чистые окна бездонного мрака, многие звезды, сформировавшиеся на глазах слушателей, покраснели и распухли…
– Красные гиганты чрезвычайно важны. В результате начавшейся реакции горения гелия они вспыхивают, «сбрасывая» в космос свою газовую оболочку в виде расширяющейся планетарной туманности, которая в течение нескольких миллионов лет остывает и рассасывается без следа. Гелиевые вспышки катастрофичны, но в результате новых реакций термоядерного синтеза из атомов гелия начинает синтезироваться углерод. Звезда снова становится яркой и компактной. Затем, по мере выгорания гелия, процесс повторяется. Возникают все новые и новые вещества, звезда то «худеет», то распухает, и в ее недрах последовательно синтезируются все элементы, вплоть до железа. Если исходная масса звезды равна солнечной, то она в конечном итоге погаснет, превратившись в темного карлика. Это тихая смерть. Если же масса превышает несколько солнечных, то такая звезда в конце своего жизненного пути взорвется вспышкой сверхновой, ее вещество разлетится в пространстве, насытив его различными элементами, в том числе и такими важными, как кислород, азот, углерод.
Беркли прошелся вдоль округлого постамента проектора.
Звезды внутри демонстрационной сферы гасли, некоторые взрывались, источая в космос расширяющиеся туманности, из которых с течением времени начинали образовываться новые звезды и планеты.
– А как быть с элементами тяжелее железа? – задал вопрос один из студентов. – Такими, как золото, например?
Беркли повернул голову, посмотрел на него и кивнул, явно удовлетворенный вопросом.
– Все элементы тяжелее железа образуются как раз в момент вспышек сверхновых. Эти космические катастрофы также очень важны, ведь они не только позволяют образоваться редким элементам таблицы, но и перераспределяют вещество в пространстве. Именно благодаря тому, что в галактике эволюционировало и гибло первое, если так можно выразиться, поколение звезд, наша прародина Земля, сформировавшаяся, как и Солнце, из вторичной, уже насыщенной разными элементами газопылевой туманности, обрела те полезные ископаемые, которыми пользовался человек на протяжении тысяч лет докосмической эры.
– Скажите, профессор, а что будет, когда в галактиках израсходуется весь водород?
– Закономерный вопрос… – опять кивнул Беркли. – Новые звезды перестанут образовываться, старые постепенно догорят, вещество галактик будет отличаться разнообразием, но это станет мертвым, погасшим миром… Если бы Вселенная не пульсировала, то такое положение вещей означало бы конец всего сущего, но, к счастью, Вселенная вечна. К тому моменту, как первичные запасы водорода окончательно истощатся, разбегание галактик замедлится, затем остановится, после чего вещество Вселенной начнет попятное движение, вновь собираясь в одну точку.
– Протозвезда, профессор? – не выдержал какой-то из наиболее догадливых студентов.
– Да, господа, протозвезда. Вещество соберется вместе, тяжелые элементы будут подвергнуты реакции уже не синтеза, а ядерного распада, расщепления на более простые составляющие, энергия этих процессов станет копиться, давить изнутри на разогретый сверхплотный сгусток материи, пока это давление не превысит узы гравитации, и тогда Вселенная опять взорвется, разбегаясь сгустками галактик…
…
Через несколько минут, когда фантомные абитуриенты стали исчезать один за другим, Вадим подошел к Беркли.
– А, это вы… Здравствуйте. – Профессор посмотрел на Полуэктова. – Заинтересовались космогонией?
Вадим не стал лгать.
– Нет, пришел получить разрешение на испытательный старт.
– Уже? Так быстро? – Беркли казался искренне удивленным и обрадованным. – Замечательно. Вы представить себе не можете, как нам не хватает гиперсферных аппаратов для коротких прыжков. Эта туманность, посмотрите, – он широким жестом обвел состыкованные между собой матовые полотнища обзорных экранов. – Это место, где рождаются звезды! Поразительный объект для исследований, но мы вынуждены наблюдать за ним издали, не имея возможности разместить аппаратуру в самих пылевых облаках…
Вадим выслушал его, несколько раз кивнув.
К явному разочарованию профессора, у нового инженера был только один вопрос.
– Так я могу приступать?
Если бы Вадим знал, как скоро ему потребуются дополнительные знания по строению Вселенной, ее эволюции и теории возникновения жизни, то наверняка этих вопросов оказалось бы больше, но разве угадаешь заранее, что понадобится в жизни, а что нет?
Сейчас у него было вполне конкретное задание, и ему хотелось как можно скорее приступить к его исполнению.
* * *Кабина «Гепарда» была очень тесной.
Кресло пилота, установленное на специальном противоперегрузочном ложементе, со всех сторон обступали приборные панели. Центральное место занимало мутно-зеленое полушарие масс-детектора. Прибор улавливал гравитационные возмущения пространства, одинаковые как в гиперсфере, так и в реальном континууме, и передавал их условные значения на расположенный перед пилотом полусферический объемный монитор.
Тихо прошипела пневматика люка, и все внешние звуки исчезли.
Вадим протянул руку в перчатке скафандра к ровным шеренгам выключателей стартовых последовательностей.
Палец касался сенсорных псевдокнопок, и вслед его движению оживали системы корабля.
Включено… Включено… Включено…
– Борт «Гепард», вызывает «Гамма», ответьте нам… Проверка связи.
– Да, слышу отлично… – Вадим продолжал предстартовые процедуры.
– Начинаем откачку воздуха из шлюза. Проверьте герметизацию.
– Норма…
По всему пространству шлюзового ангара вспыхнули красно-голубые предупреждающие огни.
– Начало декомпрессии.
Было в этой древней процедуре что-то магическое. Вадим ощутил, как дрогнула под кораблем подающая плита и одновременно гигантские створы перед «Гепардом» начали расходиться, обозначив узкую щель.
Современные корабли стартовали совершенно по-другому. Суспензорные поля, способные удерживать атмосферу и в то же время пропускающие твердые тела, существенно упрощали процедуру шлюзования, а электромагнитные катапульты сводили процесс старта к нескольким секундам.
Здесь, на «Гамме», все было так непривычно.
«Хорошая практика перед свиданием с „Альфой“… – подумалось Вадиму. Может быть, Покровский именно поэтому остановил свой выбор на старом аванпосту времен Первой Галактической?
