Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 19
Кое-кто из первых колонистов мог выдерживать давление на средних высотах; некоторые могли там даже жить. Но экзогены вроде Дэниела Коффина и Евы Спейн могли жить на любых уровнях: от океана до альпийских гор. Для них и для их потомков, а также для тех, кто родится с такими же качествами, вся планета была открыта.
Люди бесконечно разнообразны. Те, что находятся на одном конце шкалы адаптивности, вовсе не обязательно дают точно таких же потомков. Безусловно, среди них окажутся и такие, что легко выжили бы на Земле, но к новым условиям приспосабливаются с трудом. А кое-кто, возможно, окажется совершенно негодным для жизни в условиях Рустама и умрет еще в утробе матери.
Вследствие такой вероятности каждая женщина, которая могла себе это позволить, стремилась провести вторую часть беременности в Верхней Америке. В прежние годы Коффин нередко навещал там Еву. В этом же — последнем — случае, она видела его очень редко, несмотря на то что почти все время он проводил на плато.
Томас де Смет был довольно молодым человеком. Несчастный случай, повлекший смерть его отца, рано поставил его у руля Кузницы. Дело он вел хорошо, производя большую часть тяжелых, машин Рустама, и сейчас планировал дальнейшее расширение производства. До сих пор это было сравнительно небольшое семейное предприятие, с немногочисленным наемным персоналом. С тех пор как машины стали строить другие машины, объем производства стал весьма внушительным. Узким местом в этом мире всегда был недостаток рабочей силы, и поселенцы всячески изворачивались, чтобы справиться с этой проблемой.
Коффин был знаком с де Сметом еще со школьных лет, хотя и не очень близко. На Рустаме все семьи, игравшие заметную роль, так или иначе были знакомы друг с другом. Когда первые слухи о проекте де Смета дошли до слуха Коффина, он решил, что Том — тот человек, на которого можно сделать ставку. В этом году Дэн затратил уйму времени, чтобы наладить дружеские отношения с де Сметом.
Хуже всего то, думал Коффин, что мне этот парень нравится. Он мне очень нравится, и я чувствую себя просто скотиной из-за того, что собираюсь с ним сделать.
— Привет, Том, — сказал он. — Извини, опоздал.
— Пустяки, — ответил де Смет. — Все равно у меня сегодня выходной.
— Ну, это еще как сказать.
— Дэн, уж не думаешь ли ты снова вести пропаганду среди меня? Я-то полагал, что мы отправляемся на рыбалку.
— Сначала я хотел бы показать тебе кое-что. Оно тебя заинтересует.
Де Смет — долговязый блондин — внимательно поглядел на Дэна. Ничего в слегка кривоватой улыбке, ленивой позе и протяжном говорке не выдавало серьезных намерений. Однако именно такой вид Коффин имел во время игры в покер.
— Как скажешь. Полетим?
Они сели в аэрокар. Поскольку Коффин должен был играть роль проводника в первой части их путешествия, де Смет жестом предложил ему занять место пилота. Машина вздрогнула, загудела и взлетела с посадочной площадки, находившейся на задах Кузницы. Анкер превратился в скопление кукольных домиков при слиянии рек Быстрая и Тихая, дававших начало Императорской реке. Все три потока сверкали, как обнаженные мечи. Вокруг лежала сельская местность — коричневые вспаханные и сжатые поля, янтарные поля поздних сортов зерновых, тускло-зеленые луга земных трав и клевера, сине-зеленые луга их местных эквивалентов, многоцветие древесных куп и лесов — сложная и прекрасная шахматная доска. Между редкими фермами вились темные нитки проселочных дорог. Далеко на севере, где обрывалось плато Верхней Америки, белое море облаков вскипало над Низинами. На востоке вздымались белые пики Геркулесовых гор; на юге виднелся над горизонтом еще более высокий хребет Кентавровых гор. К западу обработанные поля уступали место лесным дебрям.
Коффин направил аэрокар на запад, передал управление автопилоту, откинулся на спинку кресла, вытащил из кармана трубку и кисет с табаком. Он не хотел вести машину на большой скорости. Равноденствие только что миновало, продолжительность дня все еще превышала тридцать часов.
— Как Ева? — спросил де Смет.
— Сама она уже почти здорова. — Коффин немного помолчал. — Как мы и опасались, нам не разрешают взять малыша домой.
Де Смет поморщился:
— Плохи дела. — Его пальцы коснулись руки Дэна. — Не могу выразить, как я огорчен.
Коффин старательно разминал табак в трубке.
— Нам уже приходилось видеть, как это было у наших соседей. Ева, конечно, переживает, но она — мужественный человек. Мы возьмем еще одного экзогенного ребенка, который сможет жить в наших условиях. — Они уже добавили к своим родным детям экзогенную девочку, как того требовал обычай от каждой семьи. — Я напомнил ей, что она, да и я любим Бетти не меньше, чем тех, которых смастерили сами. И это чистая правда.
— Естественно. Хм-м… а ты уже предпринял какие-нибудь шаги в отношении… своего?
— Пока нет. Мы ничего не могли делать, пока не было окончательного вердикта. — Коффин помолчал. — Не бойся ответить мне отказом, я понимаю, что это не мое дело, да и возможностей у нас много, но как вы с Джейн отнеслись бы к тому, чтобы взять в семью нашего Чарли?
— Что? Ну, м-м-м…
— Вы ведь еще не брали своего экзогена? А мы готовы взять второго. Правила разрешают семьям, как ты знаешь, проводить такого рода замену. Ева и я были бы счастливы, если бы именно вы воспитали Чарли. А уж потом вы сами сможете или заказать себе экзогена, или отказаться от этого — как захотите.
— Это несколько неожиданно, Дэн. — Де Смет погрузился в раздумье. — Мне придется обсудить все с Джейн, разумеется. Хотя, откровенно говоря, мне это представляется очень заманчивым предложением. Вместо того чтобы брать безусловно хорошего ребенка, но от неизвестных родителей, мы получим такого же, но из отличной семьи. — Подумав еще, он добавил: — И… хм… такое дело создало бы новые узы между двумя влиятельными семьями на плато и в Низинах.
Коффин хмыкнул.
— Фактически, — сказал он, — мы просто меняемся детьми. Ты бы усыновил сироту из пробирки, а теперь это должна будет сделать Ева. Так что ты обретаешь свободу выбора, а мы получаем отличную семью для Чарли. Обе семьи заключают что-то вроде, как ты сказал, союза. И дети тоже выигрывают. Но мне еще необходимо обговорить все с Евой. Впрочем, я чувствую, что она будет в восторге, если Джейн согласится.
Он занялся трубкой. Смет хотя и не курил, но против табачного дыма не возражал. Среди многих достижений своей плантации Коффин числил то, что вместе с агрономом вывел сорт табака, который мог расти на почве Рустама, не становясь при этом нестерпимо крепким.
Он еще некоторое время попыхивал трубкой, а затем добавил:
— Это как раз то, на чем ты настаивал во время наших споров: добрая сделка — не грабеж.
Де Смет привел эту старинную поговорку экономистов Коффину в тот вечер, когда они в первый раз заговорили с ним о делах. Это было несколько лунников спустя после того, как они достаточно хорошо познакомились друг с другом. Они даже развлекались, дотошно высчитывая, сколько именно лунников спустя. Что до самих лунников, то так называлось время, нужное для того, чтобы обе луны заняли на небе то же самое положение. Официально, но не слишком точно, лунник равнялся пяти местным дням.
Коффин тогда как раз вернулся из одной из своих частых экспедиций в лесные дебри плато, вернулся в Анкер, к Еве. Де Сметы пригласили его на обед. После обеда мужчины допоздна засиделись за беседой.
На Рустаме это означает нечто существенно меньшее, нежели на Терре. Люди здесь бодрствуют значительную часть очень длинной темной ночи. Но сейчас большая часть жителей Анкера действительно спала. Коффин спросил:
— Но почему ты не хочешь? Я говорю тебе, и готов к тому, чтобы твои эксперты все тщательно проверили; я уверяю, что все это окупится. Кузница получит прибыль.
Де Смет ответил не сразу. Они сидели бок о бок, рядом на столе стояла бутылка виски и стаканы, рука гостя сжимала трубку. Беседа шла на балконе. Было тепло, где-то громко стрекотал жук-скрипун, журчала и плескалась вода; окна Анкера уже погасли, на улице освещение отсутствовало, но город освещался бронзово-серебряным светом неба, полного звезд, в котором плыли луны — большой выпуклый Ракш и маленькая верткая Сухраб.
— Мне не хотелось бы показаться Скруджем[14], — сказал наконец де Смет, — но ты мне не даешь иного выбора. Очень уж мала прибыль.
— Вон оно как? Да при наших ресурсах…
Де Смет тяжело вздохнул:
— Разреши, я произнесу речь, Дэн. Я очень симпатизирую вам — понизовщикам — и особенно твоей общине, что возле Мунданса — самой большой из всех. Вы хотите к сельскому хозяйству, разработке леса и тому подобному добавить еще промышленность. Сейчас все машины, производящие машины, сосредоточены здесь, ибо колонизация началась тут — на плато — и еще потому, что Верхняя Америка — это то место, где живет подавляющая часть населения планеты. Ты хочешь, чтобы я перевел в Низины большую часть очень ценного оборудования и технического персонала и построил вам производственные предприятия, которые будут принадлежать вам, а не мне.
