Тернистая звезда (СИ) - "Anevka"

– Но почему ты…

– Его отстранили. Моим госпитальером назначили аббатису Энну. А я… в общем, я не хотел обращаться к ней.

Астер хотела спросить, почему прежде Джегг позволял накачивать себя всякой дрянью. Ещё сильнее её интересовало, что не так с аббатисой Энной, имя которой даже не упоминалось в отчётах Миссий. Но вместо очередного вопроса она прильнула к Джеггу всем телом и целовала его до тех пор, пока не ощутила реакцию, достаточно убедительно доказывающую, что думает он теперь не о прошлых неприятностях. А о ней.

– Расстели постель, – попросила девушка и нежно потёрлась носом о щёку мужчины. – Я только волосы высушу и приду.

Сушить волосы пришлось чуть дольше, чем она рассчитывала – не сразу разобралась с управлением струями воздуха, бьющими прямо из стены.

Зато, когда Астер вошла в спальню, там её ждала картина, достойная кисти какого-нибудь прославленного классического живописца: убранная живыми цветами комната, тяжёлые портьеры на окнах, полупрозрачный балдахин, кокетливо отброшенный в сторону на одном из углов. И поистине огромная кровать, усеянная подушками самых разных форм и размеров.

Посреди всего этого великолепия возлежал Джегг, эффектно полуприкрытый простынёй.

Он сладко спал.

Глава 18

Джеггу снилось, что они с Астер занимаются любовью. Она с такой готовностью и так безошибочно откликалась на каждую его фантазию, что возникало ощущение ирреальности. Осознав это ощущение окончательно, Джегг проснулся.

И первое, что увидел, открыв глаза – мирно сопящую на соседней подушке любимую.

Астер была божественно прекрасна: нежная, тёплая и уютная. Полностью обнажённая, прикрытая лишь краешком лёгкой ткани, по такой погоде заменявшей одеяло.

Ощущение ирреальности усилилось многократно. Должно быть, он лежит сейчас под капельницей, ловит отходняк после цепной проповеди. Странно только, что сон такой приятный – прежде только кошмары снились. Вот бы не просыпаться!

Мысль споткнулась, забуксовала. Нет-нет-нет, наоборот, он должен проснуться. Он обещал Астер. Настоящей Астер, сердито выговаривавшей непутёвому чёрному священнику перед проповедью. Он обещал, что всё будет хорошо. Что не свалится с сердечным приступом. Тогда он и сам в это верил. Чувствовал себя всемогущим. Был ли это самообман?

Его золотая ниточка, его путеводная звезда здесь. Руку протяни – можно коснуться её щеки. Но что, если это лишь мираж? А в реальности он валяется в госпитале, опутанный проводами и трубками, как бабочка паутиной?

Ресницы Астер дрогнули. Сладко потянувшись, она открыла глаза и пару секунд молча разглядывала мужчину, лежащего с ней в одной постели.

– Ты снова не в себе, да?

– Я… не уверен, – осторожно отозвался Джегг.

Он довольно давно уже полулежал, опираясь на локоть. И тот стал ощутимо затекать. Да и ехидная интонация Астер подействовала отрезвляюще. Может, это всё-таки реальность?

– О! Ты разговариваешь во время приступа! Что-то новое! – оживилась девушка и тоже привстала, разгораясь любопытством. – И что с тобой на этот раз не так? Слышишь голоса? Видишь призраков? Чувствуешь непреодолимой силы внутренний зов?

Джегг невольно усмехнулся, но Астер на улыбку не ответила, напротив, сердито сдвинула брови:

– Давай, колись уже! Мы тут не один час провалялись, я-то энергетическое бревно, мне псионические аномалии что машинное масло по тефлону, а вот с твоей гиперчувствительностью с такими вещами не шутят.

– О чём ты? – Джегг не понимал, что за псионические аномалии? Они ведь не на Чёрной кошке.

– Я о том, что мне с тобой делать: в холодную воду совать опять, тащить в госпиталь, или?..

– Не надо, – прервал её Джегг, окончательно уверившийся в реальности происходящего: ощущение грядущего провала стало пронзительным до невозможности, разорвавшей в клочья все сомнения.

На поцелуй она ответила, но без страсти, как будто присматриваясь: «Что ещё выкинет этот ненормальный?»

Джегг изо всех сил старался демонстрировать нормальность. Нормальную реакцию влюблённого мужчины на присутствие предмета своих мечтаний и отсутствие на оном предмете какой-либо одежды. Но было непросто.

Прилежный ученик одной из лучших Бхарийских видьялай твёрдо усвоил принципы дисциплины «Семейное счастье». Однако с Астер в очередной раз всё шло не по плану.

Искусство лёгких касаний предписывало первым делом раскрепостить юную супругу, дабы она приняла и осознала собственное тело, перестала робеть перед мужем. Однако уроженка Норга без одежды чувствовала себя куда свободнее самого Джегга, выросшего на стыке двух культур, почитавших обнажённое тело до крайности неприличным во всех ситуациях, кроме отдельных таинств. Пускай священнодействие на брачном ложе к таким таинствам относилась. Вот только свадебные церемонии они с Астер пропустили. И даже неизвестно, проведут ли когда-нибудь. Согласится ли она, если он предложит? А, может, следует сделать это прямо сейчас?

Астер же с любопытством отметила, что лицо и кисти рук у Джегга заметно темнее остального тела. И, кажется, несколько светлее, чем при его появлении на корабле. Скорее всего, дело в многолетнем загаре, цепко взявшемся за естественный тон кожи, который принято было называть «кофе с молоком». Кофе с молоком Астер никогда не пила, кофе только на Терре выращивают. Но оттенок ей нравился.

Вторым этапом подготовки к соитию многовековая мудрость считала возбуждающие ласки. После того, как девица расслабится, следовало переходить к прикосновениям более интимным: к устам, к персям и внутренней стороне чресл, а там уже и к самому сокровенному лону.

Но с Астер следовать простым инструкциям было проблематично. Во-первых, она никак не желала лежать спокойно и позволить касаниям пальцев Джегга поймать необходимый ритм. А во-вторых, сама норовила исследовать его в самых непредсказуемых местах, да не только пальцами, но пробовать разные вкусы его кожи, вдыхать разные оттенки его аромата его.

Джегга это сводило с ума. Совершенно невозможно сосредоточиться, когда тебя касаются так. При этом эмпат всем телом улавливал разгорающиеся эмоции самой Астер. Обычная влюблённость вспыхивает костром, трещит и разбрасывает обжигающие искры. Сердце девушки-инженера согревалось медленно и незаметно для стороннего наблюдателя, как атомный реактор. Но теперь, когда цепная реакция её чувств разогналась в полной мере, Джегга ошеломляла мощь её внутренней энергии.

Он искренне старался сделать всё методично и правильно, но в какой-то момент обнаружил, что страстно целует Астер. Астер, которую довольно грубо подмял под себя, готовый…

Не готовый. Она была… такая маленькая! Такая… хрупкая. И… совсем узенькая. Совершенно невозможно представить, как засунуть туда… как вообще?..

«…очень эластичная ткань…» всплыла в памяти ободряющая фраза из давней лекции.

А следом, без всякого промежутка, накрыло другим воспоминанием. Даже не его собственным, а юного Авани – соученика Джегга. Хороший, добродетельный мальчик, чтивший родителей, традиции, а более всего – свою ещё более юную супругу. Ему минуло уже двадцать два стандартных года, когда девица, обручённая с ним ещё в раннем детстве, вошла в подобающий возраст и покинула родительский дом. Авани готовился к духовной карьере, был истинно верующим и, в отличие от большинства их одногодок, не ходил в «дом услад». Он берёг себя для супруги так же, как она берегла себя для него.

– Я ничего не мог с собой поделать, Джегг, ничего! – рыдал на руках у товарища юноша.

Он натурально бился в истерике. И Джеггу ничего не оставалось, как прочитать ему проповедь. Благо, это он уже умел.

Начиналось всё хорошо. Авани аккуратно проделал всё, что полагалось согласно догматам «Искусства». Да, его жена кричала, но об этом жрицы тоже предупреждали – так выходит из женщины демон страсти. Да, уд окрасился красным – но так и должно быть в первый раз. А потом… потом… Он видел, что что-то пошло не так. Девочка плакала, умоляя его прекратить. И он хотел. Но не мог. Физически был не в состоянии: столько лет воздержания и строгих самоограничений требовали выхода немедленно. Словно потусторонний дух вселился в Авани и управлял его телом, пока окончательно не выдохся и не уполз туда, откуда взялся.