Роман Корнеев - Время жизни
Это простое упражнение. Силы, конечно, не те, но она ощутит и не сможет сопротивляться. Странная штука – память Соратника. Иногда она может показывать другим самые сладкие твои грезы. Или самые жуткие твои кошмары.
Дальше!
Кокон лопнул с оглушительным треском, обдав Майкла волной горечи, тепла и тоски. Проступила реальность, неожиданно обретя резкость и остроту лабораторного образца под микроскопом. Каждая капля дождя билась ему в щеку, каждая царапина на пластике покрытия была морщиной на его лице.
Майкл ощутил ночь, окружившую его, совсем другой. Теплой, свежей, прозрачной.
И в этом кристально чистом пространстве сияла его Кора.
Только протянись, коснись ее. Пусть она почувствует то же, что и он, и тогда она больше не будет бояться…
Дикая боль пронзила Майкла насквозь, сгибая в дугу и валя ребрами на гребень покрытия. Мир оставался таким же резким, но теперь это было как миллионоликое лезвие, терзающее его веки. Нервы бились в истерике, скручивая мышцы в неживые узлы.
Сквозь кровавую пелену он увидел Кору. Она лежала там же, где стояла, и ее сиплое дыхание Майкл слышал за двадцать шагов. Оно больше походило на хрип агонии.
Нет! Боже, что он наделал…
Нет.
Эти голоса только кажутся лишенными эмоций. Если прислушаться – они полны таких тонких оттенков, которые не выразимы обычными словами. В этом коротком импульсе эмоций было все – гнев, ярость, безумие. Но больше всего в нем было чудовищного, невыразимого ужаса.
Любви в этом голосе не было. Ее выжгло, развеяло за годы одиночества и непрекращающейся борьбы с собой.
Улисс медленно сползал на дымящийся бетон и теперь снизу вверх смотрел в эти бездонные глаза. И не видел в них просвета.
Он проиграл.
Ты все-таки довел свое расследование до конца.
Ромул в окружении двоих Видящих стоял чуть поодаль. Обычный человек, просто вышел прогуляться по свежему воздуху вокруг Шпиля. Если не принимать во внимание, что тут творится в реальном времени. Остальные двое, как и незнакомый паренек с ошарашенным видом, что замер поодаль, Улисса не волновали. Ромул явился чуть раньше срока. Впрочем, теперь уже не важно.
Именно такого финала ты ждал.
Ты же знаешь, что нет.
Я тебя хочу попросить, Ромул.
О чем?
Не вмешивайся. Что бы ни случилось. Не вмешивайся. Если ты хочешь, чтобы у Корпорации остался Соратник по имени Улисс.
Я могу тебе это обещать. Ты сам доведешь это дело до конца. Ты же видишь, что с ней стало. Пора завершить этот круг. Пока у нас еще есть время.
Пока у нас еще есть время.
Пока несется сюда бездушная смерть. Пока мы сами не стали подобны ей – безумные исполнители предначертанного.
Улисс тонул и тонул в бездонном болоте ее глаз. Ромул говорил, что Соратник – это отпечаток человеческого сознания в тонкий мир энергетических матриц. Или наоборот. И кто из этих половинок возьмет завтра верх, никто не знает. У тебя может не оказаться цели, у тебя может не оказаться смысла дальше жить.
И тогда ты превратишься в то, во что превратилась Кора. Вместилище страха, безумное существо с обликом и поведением обычного человека, с возможностями Соратника. А внутри всего этого конгломерата – пустота.
Был ли у Улисса шанс все исправить?
Не упустил ли он во всей этой истории нечто существенное, что помогло бы ему догадаться, вовремя заметить, повести себя по-другому.
Не выслеживая неведомого наемника, чье существование ставило под вопрос дальнейшую жизнь Корпорации, план «Сайриус», судьбу этого мира.
А искать пути вернуть себе любимую.
Нет, не себе. Этой реальности. Вернуть Кору к жизни, научить не бояться, как научил Улисса Ромул.
Улисс снова оглядел замершую поодаль молчаливую фигуру. Он так хотел с ним встречи. Но думал ли он, что она случится вот так, в самом пекле несчастья. В самом пекле единственно возможной в его жизни трагедии. Потерять Кору. Потерять, едва обретя ее, потерять раз и навсегда.
А ведь у него были к Ромулу какие-то вопросы. Он должен был предъявить этой неуловимой тени результаты своего расследования, загнать в угол железной логикой аргументов, заставить отвечать.
Ромул всегда говорит правду. Если говорит. Но кому сейчас нужны эти ответы. Кому нужна эта правда.
Улисс не смог вовремя распутать этот клубок версий, потому что все они были верны. Это был Соратник-дичок, это была совместная операция двух, а точнее, трех Корпораций, им кто-то действительно дозировано сливал информацию, предварительно подтвердив свою осведомленность сдачей мелких операций по периферии плана. Это с самого начала был план по выводу Корпорации из кризиса. Что-то Ромул почувствовал и сразу стал действовать. Почувствовал наемника. Почувствовал Кору.
Хитрая ловушка для еще более хитрого противника.
Выложить все карты на стол, скормить врагу всю нужную ему информацию, сделать так, чтобы он поверил в собственный контроль над происходящим.
Потом найти точки приложения.
С одной стороны, нужны были достаточно сложные цели для двух оперативников – Улисса и Урбана, – чтобы в случае срыва операции по крайней мере унести ценный груз, который при других обстоятельствах добыть было бы просто невозможно. Потом вычислить и свести друг с другом достаточно амбициозных управленцев из двух Корпораций, которые должны были сводить к взаимному интересу действия корпоративных спецслужб. Дальше – дело техники, чем бы ни закончилась история, каждого можно держать на крючке, заменить «муляжом» или просто скормить его же собратьям. Корпоративные акулы – существа неразборчивые в пище.
А чтобы все вышло так, как нужно, дергаются совсем уж тонкие ниточки повыше, так высоко, куда обычный человек никогда не доберется. И тут в бой пускают тяжелую артиллерию – неуловимого наемника, не знающего промаха. И в данном случае его способности, пожалуй, впервые будут стоить тех денег, что он просит.
Одного не учел молчаливый странник Ромул.
Гибели Армаля.
Что Кора выйдет на него, а не на Улисса, что вместо быстрой поимки и обезвреживания потенциальной угрозы привычными для Ромула методами Корпорация получит длившееся почти год расследование с неясным исходом.
Но самое главное – гибель Армаля. Тот все понял и не стал серьезно драться. На это Ромул не мог рассчитывать. Соратников слишком мало, каждый на счету. Потеря Лилии, по словам Ромула, возмещалась почти десять лет.
Помни, вы нужны мне все, до единого Соратника.
Чего-то в этой картине недоставало… какого-то крошечного кирпичика, как в его так страшно завершающемся расследовании.
Что он упустил. Непогрешимый разум Соратника. Память, которая не забывает. Ничего. Карие глаза под тонкими бровями. Длинные, до пояса, волосы. Крупный, чуть грубовато очерченный рот.
Откуда он знает, как Лилия выглядела когда-то? Почему он вспомнил о ней именно сейчас, на пороге верной смерти, за которой начинается…
Пора завершить этот круг.
Вот он, последний камешек в здание. Неподъемный, выскальзывающий из рук. Водрузить, утереть пот со лба. И отойти, полюбоваться. Не дай бог рухнет, и погребет под собой строителя.
Вот он.
Онемевший пристальный взгляд Ромула и двое Видящих по бокам. А в стороне стоит незнакомый сутулый паренек с ошарашенным видом. Улисс уже один раз не заметил его знак, не заметил и во второй. Его самого, Соратника Урбана. Так вот, значит, почему, Ромул, ты не стал в свое время отвечать на вопрос, что происходит с Соратниками после смерти. Они уходят, чтобы вернуться. Другими, совсем другими.
Я прощаю твои сомнения, Улисс. Теперь доведи это расследование до конца. Ради меня, ради нас.
Ромул, ты мне ничего не хочешь сказать, на прощание?
Лилия была моей самой большой любовью. А вместо нее пришел ты. Такова судьба.
Улисс лежал, медленно оседая в спрессованном воздухе, обессиленный, опустошенный. А над ним нависала и нависала тень Коры. Она так и не заметила посторонних, ее интересовал только он. И ни капли былого единения в этом океане страха Улисс так и не смог почувствовать.
Что такое слабость, усталость, бессилие для того, кто не боится зачерпнуть глубже, не боится погрузиться в пучину, из которой когда-то вышел.
План был безупречен. Его операции всегда были безупречны. Ее операции. Но Лилия все равно погибла. Вернувшись в теле Майкла Кнехта. Теперь, возможно, пришло и его время.
Град пуль с урановым сердечником накрыл место их боя с неторопливостью тяжелого бомбовоза, выруливающего на взлетную.
Кора отмахнулась от них одним движением, теряя его из виду всего на мгновение.
Одно крошечное мгновение. Улиссу его было достаточно.
Он бросил себя вперед. На нее. В нее. Сквозь нее.
И тогда согнутое в звенящую дугу время наконец распрямилось.
Миджер лежал в темноте, разглядывая легкие световые блики, падавшие на потолок, и вслушивался в неутихающие голоса за стеной. Мама и дядя Остин продолжали о чем-то спорить, уже часа два спорили. Миджер ушел от них, сказав, что завтра рано вставать, надо выспаться, но теперь лежал вот так с открытыми глазами, и ему все мерещились какие-то видения, всплывавшие к чему-то в памяти – отчаливающие в яркое небо Имайна громадные туши посадочных модулей, какой-то дурацкий парад десантуры в строевой форме, с табельным оружием на сгибе локтя, но без манипуляторов, какие-то лица, не то из его погибшего сквада, не то из огромного числа отправленных в увольнение, что перебывали у них в поселке сотнями и тысячами.
