Эдмонд Гамильтон - Хранители звезд
Неделю спустя Де Витт, словно призрак, появился в кабинете и молча уселся в кресло рядом с Файрли. Его лицо было непроницаемо, но в глазах светилось уныние.
– Надеюсь, все прошло успешно? – не удержавшись, съязвил Файрли. – Вам позволили нажимать на все пусковые кнопки?
– Мы не сдвинемся с мертвой точки, Боб, пока вы не достигнете серьезных результатов, – устало ответил Де Витт. – Скажите откровенно, есть ли хоть какая-то надежда получить их в обозримом будущем?
– Никакой, – с усмешкой бросил Файрли, наслаждаясь болью в глазах экс-полковника. – И вообще, я считаю, что ваш шеф Кристенсен прав. Это абсурд – изучать неизвестные машины, да еще созданные на другой планете, на основе всего двух слов «включено» и «выключено».
– Не так уж это и мало, – тихо возразил Де Витт. – Вы меня удивили, Боб. Я надеялся, что такой молодой человек, как вы, станет моим союзником, а вы…, вы оказались замшелым стариком. Кристенсена еще можно понять, он совершенно закостенел. Он долгие годы по кирпичику складывал фундамент своей карьеры и теперь просто не способен идти вперед, не оглядываясь. Но вы…, э-эх…
Де Витт внезапно поднялся и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Файрли ошеломленно посмотрел ему вслед и вдруг почувствовал, что щеки его горят. В нем разгорался гнев – и не только по отношению к Де Витту…
Не выдержав, он вновь включил заветную запись и, закрыв глаза, в сотый раз стал слушать голос давно умершей женщины со звезд. Она звала его, звала…, а он струсил, встав на сторону Кристенсена и старперов из Вашингтона. Де Витт прав – он уже старик, который так никогда и не был по-настоящему молодым…
С этого дня Файрли стал работать с каким-то диким исступлением. Свет в его кабинете по ночам почти не гас, спал он не более двух-трех часов в сутки, держась на черном кофе и тонизирующих таблетках.
И наконец в, казалось бы, гранитной стене Непознанного появилась крохотная трещина. Файрли понимал, что это скорее всего оптический обман – уж слишком безумной и безнадежной была осенившая его идея, но продолжал упорно идти вперед.
Вскоре трещинка превратилась в расщелину, в конце которой появились робкие лучи света.
Он никому ничего не сказал, даже Спееру. Де Витт демонстративно не появлялся, словно поставив крест на нем, но иногда посреди ночи у Файрли появлялось неприятное ощущение, что кто-то следит за ним через оконное стекло.
Рабочий дневник распухал от торопливых записей. Вскоре в нем появился первый перевод одной из «инструкций» к машине пришельцев – ею оказался киберштурман; за ней последовала вторая инструкция, третья… Однажды ночью Файрли выключил компьютер и с изумлением и даже некоторым страхом посмотрел на толстые тетради, лежащие на столе. Если он окончательно не сошел с ума, то перед ним находился ключ к звездам. Фотографии машин, найденных в Гассенди, их подробное описание, сделанное инженерами, и переводы инструкций… Любая из авиакосмических фирм, работавших на НАСА, могла на основе всего этого материала начать проектировать звездолет. Звездолет!!
Внезапно свет настольной лампы мигнул раз-другой и окончательно погас.
«Авария на линии», – подумал раздраженно Файрли, не без труда встав из-за стола. Делая разминочные движения, он вышел в коридор и распахнул наружную дверь. На него пахнуло свежим ветром, несущим редкие капли дождя. Впереди, в густом тумане, расплывчато светились огни административного корпуса.
– Эй, есть здесь кто-нибудь? – крикнул Файрли. – Какого черта случилось с освеще…
Вдруг на него обрушилось что-то тяжелое, и он потерял сознание.
Глава 6
Прошли, казалось, годы или даже столетия, прежде чем тьма стала рассеиваться.
Файрли еще не нашел в себе сил открыть глаза, но уже вынужден был отвечать на чьи-то вопросы, идущие откуда-то издалека:
– Откуда вы узнали, что энергокабель перерезан?
– Я не знал об этом…, просто свет в комнате погас…
– Но вас нашли около распределительного щита вашего корпуса.
– Не знаю…, я даже не знаю, где это…
Файрли напрягся и сумел-таки разлепить отяжелевшие веки.
Перед собой он увидел лицо Хилла – холодное, подозрительное, озабоченное. Рядом с офицером службы безопасности сидели встревоженные Кристенсен и Де Витт. Файрли никогда не видел их такими мрачными. Впрочем, сейчас ему было не до того, тянуло в сон…
– Очень хорошо, – резко сказал Хилл. – Вы ничего не знаете И ничего не помните. Так?
Его тон означал, что Файрли лгал самым бессовестным образом, но службу безопасности не проведешь.
– Ладно, расскажите все с самого начала, – уже более мирным тоном произнес Хилл, перестав сверлить его жестким взглядом. – Итак, вы услышали какой-то подозрительный шум за окном…
– Ничего я не слышал, – сказал Файрли, морщась от сильной головной боли. – Черт побери, чего вы от меня хотите?
Он с ненавистью посмотрел на своих мучителей. Видимо, его накачали какими-то лекарствами, поскольку сознание начало неестественно быстро проясняться, хотя общее состояние оставалось ужасным.
– Посмотрите-ка на мой затылок, господа судьи! – зло воскликнул он. – Неужто вы не видите на нем шишку размером с Манхэттен? Я не бил себя молотком по голове, даю честное слово. И я не агент красных, который коварно стащил сам у себя сверхсекретные документы. Вам не верится? Для меня это огромная потеря…, фотографии ваших машин и их схемы нетрудно воспроизвести, но мои-то рабочие материалы были в одном-единственном экземпляре! Думаете, так легко их восстановить?…
Файрли замолчал, задыхаясь от ярости.
Заметив в глазах Хилла недоверчивую усмешку, он снова взорвался:
– И напрасно вы усмехаетесь, мистер Безопасность. Вы должны были обеспечить мою защиту от любых посторонних личностей… И где же вы были той ночью? А сейчас… Боже мой, неужто сейчас у вас нет других дел, кроме того, как мучить меня дурацкими вопросами? Я болен, понимаете вы, болен! Мне надо лежать в постели, а вместо этого ваши гориллы приволокли меня сюда, словно преступника… Да как вы смеете обвинять…
– Хорошо, Файрли, успокойтесь, – устало сказал Хилл. – Не стройте из себя мученика. Если бы вы видели, как допрашивают сейчас ваших коллег мои коллеги… – Он вскочил с кресла и прошелся, словно тигр, по комнате, сжимая и разжимая крепкие кулаки, а затем уселся на край стола. – И не надо преувеличивать, вас никто не обвиняет. Но мы должны детально установить, что произошло.
– Поздно, Хилл, слишком поздно, – с горечью прервал его Де Витт. – Меня не интересует, кто именно выкрал документы – это уж ваша забота. Главное другое: теперь они знают правду о Гассенди. У них в руках фотографии звездных машин и тексты надписей, хорошо еще нерасшифрованные…
– Боюсь, что расшифрованные, – хрипло сказал Файрли, не скрывая своего отчаяния. – Я не успел предупредить вас… Вернее, это было слишком невероятно, и я решил сначала все тщательно проверить…
В комнате повисла пронзительная тишина. Файрли невольно опустил глаза – на него так смотрели…
– Я не ослышался, вы получили какие-то результаты? – громовым голосом произнес Кристенсен. – И даже не потрудились поставить нас в известность?
– Я не был уверен… – болезненно сморщившись, объяснил Файрли. – Это…, это выглядело совершенно безумным, и я не рискнул поделиться даже со Спеером… Надо мной попросту начали бы смеяться, а я…
Де Витт с шумом вскочил с кресла, едва не опрокинув его на пол, в одно мгновение оказался рядом с Файрли, и, вцепившись в ворот рубашки филолога, экс-полковник так встряхнул его, что ученый вновь едва не потерял сознание.
– Что? – завопил Де Витт звенящим от ненависти голосом. – Вы получили важные результаты и скрыли их от нас?! Да вы…
– Я не был уверен!
– Перестаньте молоть чушь, жалкий бумагомарака! Вы либо научились переводить тексты пришельцев, либо нет, тут третьего не дано! Нечего морочить нам голову!
– Оставьте его в покое, Гленн, – тихо сказал Кристенсен. Его лицо выглядело внезапно постаревшим, глаза потухли, щеки нервно дергались.
«А ведь ему уже за шестьдесят, – вдруг подумал с жалостью Файрли. – И вся эта моложавая внешность викинга – только вывеска…»
– Успокойтесь, Файрли, и объясните все по порядку. Да отпустите же его, Гленн, видите, человек еле дышит!
Минуты две Файрли приходил в себя, а затем, собравшись с силами, сказал:
– Вы что-нибудь слышали о Шумере? Это одна из колыбелей человечества. К счастью, от ее богатой культуры осталось немало следов, в частности глиняные таблички с надписями. Над ними долго бились, и в один прекрасный день ученым удалось сделать первые переводы. Шум поднялся страшный, чуть ли не все газеты мира раззвонили о «сенсации века». Пошли публикации переводов, причем в солидных научных журналах. И вот в самый разгар этой шумихи вдруг было установлено, что тексты могли быть переведены и совершенно иначе. Ученые, ослепленные первыми успехами, попросту оказались в плену самообмана…
