Сергей Кусков - Пасынок судьбы
— А с момента отрыва от земли первого самолета и до первого полета человека в космос — жалкие полвека?
— И что?
— Мир в те годы развивался такими темпами… Бешеными, нереальными! За тридцать лет мир менялся полностью, от старого ничего не оставалось! Компьютеры, генетика, атом, нанотехнологии… Ты не представляешь, сколько всего было тогда изобретено и за какие жалкие сроки!
Это был бешеный мир, Хуанито. Это было время… Очень быстрое время! Их музыка, их искусство — все их искусства — всё развивалось также, было подчинено эпохе. Потому они и слетели в итоге с катушек — реалии жизни не успели за их развитием. Они перемудрили сами себя, наши бравые предки!
Я молчал. Она меня озадачила.
— Ты знаешь, что со времен Золотого века не сделано ни одного стоящего открытия?
Я засмеялся, от всего сердца. До этого пытался понять нить ее суждений, однако сейчас она сказала полную чушь.
— И не надо смеяться! — она совсем не обиделась. — Назови мне хоть одно изобретение, ГЛОБАЛЬНОЕ изобретение, сделанное за последние четыреста лет? Это такое, что продвинуло человечество на качественно новый уровень?
Я начал перечислять известные мне изобретения, приходя к выводу, что почти все они касаются оружия. Бэль скептически покачала головой.
— Нет и еще раз нет.
— Почему?
— Ты говоришь о вещах… Неглобальных. Путаешь эволюцию и революцию. А я прошу назвать научные революции!
— ???
— Хорошо. Смотри, генетика. Люди до ее открытия знать не знали, что такое гены — а после смогли накормить миллиарды людей, создали модов, улучшив себя самих. Понимаешь?
Кажется, начал.
— Электронные технологии, сети, виртуал — это все продукт одного единственного изобретения, под названием ЭВМ. Предназначенного решать чисто математические задачи! Он был изобретен…
— Понял! — перебил я.
— А известно тебе, что всё… Не так, ВСЁ, что мы сегодня имеем — от виртуала и сетей, до систем ведения боя эскадрой линкоров — существовало в начале двадцать первого века?
Я вновь скептически хмыкнул. Неуверенно, но пока еще надеялся, что она не сможет доказать правоту. Но судя по ее сосредоточенному лицу, она полностью отдавала отчет словам — за ними крылся долгий целенаправленный интерес к проблеме и исследования многих институтов.
— Да, существовало. В более примитивной форме, доступно было не каждому, с очень большой дифференциацией функций… Но все это БЫЛО.
Пауза.
— Со времен Третьей мировой войны, Хуанито, мы не изобрели ничего нового. Наши истребители летают лучше, дальше, выше, космические корабли перелетают с планеты на планету за несколько дней, а не за месяцы и годы, наши двигатели экономичнее и мощнее, в тысячи раз, у нас много новых композитов, из которых мы строим сверхпрочные купола и космолеты… Но это те же самые купола, что возводились сто и двести лет назад, те же самые корабли, что несли первых пионеров Марса и Юпитера, те же истребители, что использовались в Четвертую и Пятую мировые.
Мы не регрессируем, Хуанито, нет. Но и не растем. Мы, весь наш мир, четыреста лет топчемся на месте.
Четыреста лет стояния против их двух сотен бешеной гонки быстрее самого времени. Ты не задумывался, почему так?
Вот теперь она меня озадачила.
Я никогда не задумывался о таких вещах. Прогресс? Все свято верят, что он есть, каждый год защищаются тысячи патентов, выпускаются сотни наименований новой продукции. Новая техника, новые продукты, сделанные из воды и углекислого газа, которые не отличишь от настоящих по вкусу и полезности и которые в разы дешевле…
…А оно вон оказывается как. Все относительно, главное точка, откуда смотреть. Относительно и наше общество, закостенелое и консервативное, не принимающее новых идей. В этом заключался смысл нашей дальнейшей беседы.
Эта беседа многое открыла мне. Например то, что Венера — передовое государство в политическом плане, оно единственное, где придерживаются хоть каких-то принципов демократии. Не той, что умерла сотни лет назад, иной, и сдерживаемой традиционными порядками, но таких свобод, как у нас, нет даже в богатой сытой Империи или высокомерной России. Королева наша, хоть и не фанат тех времен, стремится к либерализации и демократизации, пытается сделать народ активнее, надеясь вызвать в стране волну прогресса на всех фронтах. Пока не слишком удачно, но она никуда и не спешит.
…Но с другой стороны, я точно знал, что у власти достаточно репрессивных механизмов, и она подавит в зародыше любые очень уж активные «активности» народа. Мы впереди всей Солнечной системы, но не настолько, как хочется Бэль. Просто народ — это одно из средств защиты королевской власти от всесилия кланов. Если бы не народ, привыкший к патернализму, что над ними «монарх-заступник», которого в свою очередь надо беречь и защищать, жить бы нам всем в раздираемой на клочки буржуями чахлой республике…
В высокоинтеллектуальных спорах прошел не один час. Мы бродили по собственно выставке, глазели на экспонаты, вели диспут. Попутно Бэль объясняла мне кое-что из виденного. Честно, меня выставка не впечатлила — ну да, картины, фотографии, непривычные, плоские, без объемного эффекта, предметы быта…
В конце концов, я открыто сказал ей об этом.
— Зачем это всё нужно? Кому интересно, кроме фанатов и коллекционеров? Я так понял, понты — я обвел рукой гуляющую публику — будут только сегодня и завтра. А кто пойдет сюда после? Выставка же не окупится, это Королевская галерея, представляешь, сколько здесь стоит арен…
Она приложила палец к губам и улыбнулась, как улыбаются наивным детям.
— Пойдем.
И вновь куда-то потащила.
— Ты прав. Выставка — это понты. Это вообще понты, не только на сегодня и завтра. Просто надо что-то выставлять, вот и собрали до кучи. Но выставка не билетами окупается.
— А чем?
Она помялась.
— Сейчас покажу. Понимаешь, ценность ЭТОЙ эпохи не в том, что можно потрогать — вещах, фотографиях — а в идеях. В философии, музыке… Вот, смотри.
Мы вышли к маленькой неприметной двери с надписью «Распродажа коллекций».
— Пошли.
Это оказалась антикварная лавка, или не так: выставка-лавка. Но не простая, а древних музыкальных дисков. Они стояли на полках в несколько ярусов, причем в отличие от стеллажей в наших магазинах, в каждом ряду стояла не стопка одинаковых дисков, а по одному, максимум два-три.
— Вот то, куда я хотела попасть и ради чего пришла. — Она зашлась в счастливой улыбке. — Ради вот таких мест эти выставки и организуются. Остальное так, фон…
И она исчезла.
Нет, не исчезла в прямом смысле слова, бродила между деревянными, из настоящего дерева, приятно пахнущими временем стеллажами, но я ее потерял. Всем ее вниманием завладели антикварные диски, в которые она жадно вчитывалась: глаза ее горели алчностью ребенка, во дворе которого перевернулся грузовик с мороженым. М-да, у каждого свои причуды.
Я тоже двинулся по магазину, но в противоположном направлении. Сказать, что был сильно рад или удивлен этим сборищем антиквариата… Не скажу. Всю эту музыку можно найти в сетях. Некоторую искать придется долго, но все равно можно. Мне этого достаточно. А диски… Фетиши это все!
Я взял в руки один из продаваемых экспонатов. Пластиковая коробка, хорошая, надежная, но материал неизвестен — таких сейчас не делают. Какая-то мягкая на ощупь. С обратной стороны коробка имела трещину… Нет, не трещину, линию сгиба. Но на линии произошел разрыв внешнего слоя, и казалось, будто сейчас она распадется.
Я недовольно хмыкнул и принялся рассматривать черно-белое изображение сверху. Чернокожий добряк с пухлыми щеками самозабвенно играл на трубе.
— «Луис Армстронг», «Парижский Блюз»? Интересуетесь джазом, молодой человек?
Я чуть не выронил от неожиданности коробку из рук. За мной стоял пожилой седовласый сеньор с добрыми глазами.
— Вообще-то нет. Просто моя подруга ушла смотреть, что здесь продается, она давно грезила об этой выставке… А так я не очень разбираюсь в музыке того времени, — честно признался я.
Пожилой сеньор довольно усмехнулся.
— Ничего страшного, молодой человек! Полюбив эту музыку один раз, вы полюбите ее до конца жизни! Ваша подруга правильно поступила, приобщив вас, вы не пожалеете.
Что-то меня уже второй раз за сегодня «приобщают». К чему бы это?
— Но я даже не имею представления, что здесь! — я указал на коробку.
— Пойдемте со мной! — старик поманил следом.
Мы вышли из закутка стеллажей к большой площадке, на которой стояли непонятные приборы с раструбами.
— Это не проблема. У нас есть все, что может понадобиться клиенту, мы — уважаемая фирма и оказываем самый широкий спектр услуг. — Говоря это, он аккуратно открыл коробочку и извлек из нее белоснежный пластиковый диск. Странно, современные диски подобного формата серо-стального цвета.
