Владимир Журавлев - Охота на тринадцатого
— Обманка, — бледно усмехнулся он. — В земных имитаторах — обманка, сплошная химия, я ее не переношу. А натуральное, как видишь, терпимо.
После чего шмыгнул носом и закашлялся. Старшина пригляделся и согласно кивнул головой: действительно, терпимо, хотя аллергическая астма налицо, куда б она делась.
Стрелок и пилот уже сидели на скамейке в парке, вроде бы успокоившиеся, только слишком бледные и серьезные.
— Буду краток, — тихо сообщил офицер. — Вы, ребята, конкретно засветились при штурме Клондайка. Слишком много людей знают, что именно вы разогнали кластер маршевыми двигателями, наплевав по ходу на ограничения базовой теории. Уверен, все заинтересованные стороны сделали соответствующие выводы и готовят пыточный столик. Настоящая, полная теория гравитационных преобразований Фридмана — бесценная добыча, ради нее и Клондайка не пожалеют. Извините, ребята, но вам надо исчезнуть. По крайней мере, капитан Михеев пришел именно к такому выводу. Он приготовил для вас комплекты новых документов, держите.
Офицер, ссутулившись, достал из нагрудного кармана вакуум — контейнер и передал старшине.
— Там все настоящее. Капитан Михеев как резидент трех секретных служб разных государств имеет право выдавать настоящие документы своим агентам под прикрытием, делал сам лично, в отчетности не проводил, маркеров секретных служб на них нет. Только вас хорошо знают на „Локи“, место службы придется менять. Распорядитесь шансом правильно.
Экипаж переглянулся.
— Побежденными мы бывали, — меланхолично заметил пилот. — Убитыми тоже. Предателями — нет. И не будем.
— Мы обещали не дезертировать, — твердо добавил старшина.
— Я ошибался, обвиняя вас в дезертирстве. Я…
— А, как пыточный столик замаячил, сразу дошло! — зло бросил стрелок.
— …я сильно испугался тогда за судьбу бунтовщиков, — неловко улыбнулся офицер. — Вот и хватался за любую возможность спасти доверившихся мне людей. Сейчас‑то понимаю, что должен был справляться сам. Вот, исправляю ошибку. Ребята, вы должны исчезнуть. Это приказ.
— Не, он что предлагает? — начал тихо закипать стрелок. — Сбежать, когда на Клондайк навалился весь космос, и жить где‑то спокойненько? Так, что ли?
— Я предлагаю убрать причину, по которой на Клондайк навалился весь космос! — рассердился офицер. — Валите отсюда немедленно! Потому что другой вариант — грохнуть вас на месте! Вместе с амазонками, которых вы втянули в свои секреты!
— Ты в наших делах тоже по самые уши, — лениво заметил пилот.
— И меня грохнуть! Иначе от нас не отстанут!
— От нас в любом случае не отстанут, — вздохнул старшина. — И дело не в только в полной теории гравитационных преобразований. Кэп, ты хоть понял сам, что сделал? Ничего ты не понял… Заложил основу новой силы, которая изменит мир, и хлопаешь тут невинно глазами… Сыны Даждь — бога для всего космоса такой раздражающий фактор, что Клондайк будут бить, пока не убьют всех, понял? А потом будут бить по обломкам, чтоб уничтожить даже память о произошедшем! Без нас сынам Даждь — бога точно конец!
— Я понял, — возразил офицер тихо. — Я давно понял, что без „тринадцатого“ нам конец. Потому и предлагаю вам… поменять место службы.
— Мы не „тринадцатый“! — поморщился старшина.
— А кто это знает? — улыбнулся офицер.
Экипаж снова переглянулся.
— Ну, мы подумаем, — неохотно протянул пилот.
— Кэп, если что, ты с нами, — предупредил стрелок. — И это даже не обсуждается!
— Я лидер мятежа, мне уходить некуда… — бледно улыбнулся офицер.
— На пыточный столик попадешь, запоешь по — другому, да поздно будет!
— … и незачем.
И офицер улыбнулся странной, какой‑то очень светлой и грустной улыбкой.
Последовало долгое молчание. Потом экипаж встал.
— В связи с открывшимися новыми обстоятельствами разрешите представиться, — сказал старшина.
Взлетели к пилоткам ладони.
— Борис Фролов. Сергей Ридный. Олег Демьяненко.
— А вместе — команда Фридман? — понимающе кивнул офицер. — Бессмертные, значит? Кто такой Ман?
— Да был один жучара, — неопределенно сказал стрелок.
— Всё? — осведомился офицер холодно. — Все секреты?
— А как же! — сказал стрелок с честным видом.
— Олег…
Стрелок мученически вздохнул и снова кинул ладонь к пилотке:
— Проект „Кроссинговер“, единственная удачная конфигурация. Теперь точно всё, товарищ младший лейтенант. Выпотрошили вы нас.
— Тройное скрещивание, параллельные переносы, убойный набор хромосом, супергениальность… понятно. Но как‑то ты, Олег, выглядишь безобидно, на вторых ролях… главный в команде, что ли?
Стрелок с видимым усилием кивнул головой. Ему явно было не по себе оглашать секретную информацию.
— А как так вышло, что теорию Фридмана никто не знает, кроме вас?
— Да был один жучара! — махнул рукой стрелок. — Такой… оборотистый. Его работа.
— И где он?
— Нету, — честно сказал стрелок.
— Товарищ младший лейтенант, ну зачем человечеству настоящая теория Фридмана? — серьезно сказал старшина. — С тем, что есть, не разобрались, даже астероидный пояс не освоили толком, сразу воевать начали. Человечеству себя бы изучить поглубже, не физику, физики нам за глаза на ближайшую тысячу лет.
Офицер с подозрением оглядел экипаж. Еще с академии он точно знал, что научное доминирование какой‑либо группы в мире глобальных коммуникаций невозможно, однако ему явно пытались втереть нечто противоположное… Супергении ответили ему открытыми честными взглядами.
— Доберусь я до вас! — пообещал офицер привычно.
— Товарищ младший лейтенант, — решился стрелок. — Ну а вы кто? Откройте личико! Мы‑то перед вами стоим обнаженными!
Офицер подумал — и с трудом поднял ладонь к пилотке:
— Георгий-425–24–11а-21. Проект „Кроссинговер“, неудачная конфигурация, как полагаю.
— Это как?!
— Да не знаю я, только догадки строю, — пожал плечами офицер. — Ну был у вас в группе ушлый тип, который ни черта не умел, но присвоил всю вашу славу, авторские гонорары и премии? Был. Такие везде есть. Вот и в проекте „Кроссинговер“ кто‑то был, любитель присваивать. Когда выяснилось, что гения недостаточно родить, проект захирел без финансирования. Ну и кто‑то все наработки, весь генетический материал распродал по инкубаторам — и наверняка неплохо обогатился, в отличие от проекта. Я — из той партии. По косвенным признакам, амазонки тоже.
— Откуда информация? — недоверчиво спросил старшина.
— От меня. Я и есть тот генетический материал. Мне пять лет было, когда в двадцать четвертый инкубатор попал, но я все помню от рождения, такая у меня особенность памяти.
И офицер мучительно скривился — видимо, действительно что‑то вспомнил.
— А как на тестированиях не попался?
— А что я? — удивился офицер. — Я не вы, обычный воспитанник. Я и в академии был далеко не первым.
— Товарищ младший лейтенант, ну зачем врать…
— Мне на выпуске один хороший человек посоветовал умишко спрятать, потому что шибко умные народу не нравятся, — усмехнулся офицер. — Только я до этой мысли сам дошел, когда мне два года было.
— Это всё? — с подозрением уточнил старшина.
— Всё! — тут же подтвердил офицер с самым честным лицом.
Старшина хотел что‑то возразить, но озадаченно замер. Офицер обернулся — по дорожке парка к ним шли амазонки. Белоснежные парадные рубашки, золотые погончики, строгие юбки. Туфельки на каблуках. Кудряшки и косички. Юные, очень строгие лица, ни обычных шуток, ни смеха. Тридцать шесть экипажей суровой красоты.
— Товарищ младший лейтенант! — шагнула из шеренги Ольга Милая. — Эскадра „Амазонки“ бригады спецназ „Внуки Даждь — бога“ свободной России укомплектована заново! Девочки настаивают на принесении присяги лично вам. Вам четверым.
— Опа! — раздался за его спиной удивленный голос стрелка.
Но офицер, не слушая, шагнул к белоснежному строю. Мир съежился и ушел куда‑то далеко вместе со звуками, запахами и светом. Остались только он — и строгие лица напротив. Укомплектована заново. Что значит — предыдущий состав выбит. Он шел и с болезненным вниманием вглядывался в волшебно красивые лица. Ему что‑то говорили, беззвучно шевелились губы, а перед ним висело суровым приговором — „укомплектована заново“. А предыдущая — выбита…
Он вдруг уткнулся взглядом в знакомое лицо. Те же карие, с умным прищуром глаза. Так же смолисто — черные прядки выбиваются из‑под пилотки. Нет только открытости и жизнерадостности неофициального лидера амазонок. Вместо них — застенчивость и внутренняя боль.
— Людмила Механик, — тихо сказала девушка. — Сестра. Младшая.
Конечно, чисто генетически она была не сестра, а клон, может быть, рожденная годом — другим позже — но какая разница, если во всем остальном — младшая сестра?
