Владимир Поселягин - Наемник
Я иногда выпадал из общения, задумываясь. На это были серьезные причины. Ривз по секрету сообщила, что Алексия приводила Жорин в медсекцию «Ильи», все-таки тут самое совершенное оборудование, и провела полное обследование дочки. Теперь я точно знал, что Жорин на пятой неделе беременности. Вот теперь я и раздумывал, что делать. Как честный мужчина, я должен был предложить ей руку и сердце, но при воспоминании о моменте зачатия и моем в нем участии это решение как-то быстро пропадало. Вот из-за этого я уже который час мучился, раздумывая.
Когда сестренка отсела немного в сторону, приходя в себя (они с Малликом только что танцевали медленный танец), я подсел к ней.
– Я видел, с Ольгой вы уже плотно пообщались? Все теперь знаешь?
– Ага, немного в курсе.
– Хорошо. Тебе ведь уже восемнадцать, значит, можно ставить нейросеть. В общем, подумай, какую хочешь иметь специальность.
– Я еще не во всем разобралась, так все неожиданно, но я подумаю, кем буду.
– Медиком? – предположил я с улыбкой.
– И это тоже. Но я хочу водить космические корабли, – с мечтательной улыбкой ответила она.
Невольно залюбовавшись сестренкой, я откинулся на спинку дивана и ответил:
– Так в чем проблема? Изучи список баз, они есть в корабельной сети. Выносным терминалом тебя Ольга научит пользоваться. Она там постоянно зависает, и смотри, что тебе понравится.
– Хорошо.
После празднования я направился на летную палубу, вот-вот должен был подойти бот с журналистами и операторами, которые будут снимать нас в прямом эфире. Передачу сигнала на станцию будет вести Хорк, он уже был предупрежден и настроил оборудование на нужные параметры.
Бот забрал журналистов с планеты часа два назад, но вместо того чтобы сразу отвезти их на крейсер, он покатал их вокруг Луны, крейсера, показывая космос. Нужно сказать, что журналисты восприняли это с восторгом, операторы восхищались больше всех.
В данный момент бот на медленной скорости подходил к открытой летной палубе.
Два десятка мальчишек и девчонок, что были приставлены к техникам и пилотам, брызнули в стороны, прижимаясь к переборкам. Опытные, видимо, не в первый раз видят посадку ботов или челноков.
Как только открылись створки бота, наружу вышли двое журналистов и три оператора с камерами на плечах. Именно их мы выбрали для интервью. Операторов было трое, чтобы снимали нас с разных ракурсов, но журналистов всего двое, один из них был гражданином Германии, неплохо говорившим по-русски. Да, я собирался вести разговор в прямом эфире в России и Германии. А куда их там будут дублировать дальше, мне уже было неинтересно.
– Приветствую вас на борту сверхтяжелого крейсера рейдерского типа «Илья Муромец». Прежде чем пройти к столикам, – я показал на открытые створки с противоположного борта, где стояли столики и кресла, а на заднем плане была видна Земля. Красивое, наверно, будет зрелище, давать интервью на фоне Земли, – можете прогуляться по летной палубе.
– Можно осмотреться? – переспросил представитель немецкой прессы.
– Конечно, – широко указал я на летную палубу. – Только во внутренние помещения путь вам закрыт. Безопасность.
Журналисты с оператором разошлись по палубе, расспрашивая членов экипажа и воспитанников. Пока они занимались своей работой, я прошел к столику и занял удобное кресло.
Когда журналисты закончили (постарались быстро, всего за десять минут управились), они подошли к столику и заняли свои места. Операторы на штативе устанавливали свои камеры.
Запись шла на носитель, прямого эфира еще не было. После отмашки Хорк начнет передавать на антенну канала сигнал, сейчас же они с операторами обговаривали возможность подключения к нашим шнурам.
Пока они готовились, я посмотрел на обоих представителей прессы и решил представиться:
– Антон Кремнев, командир и владелец наемной эскадры.
– Эрик Хансен, информагентство Германии.
– Михаил Прохоров, Первый канал, – кивнул второй.
Они оба были не особо известны, тот же Прохоров работал в основном по горячим точкам. Хансен же – штатный корреспондент Германии в России.
– Хорошо. У вас подготовленные вопросы, или будем вести разговор экспромтом? – спросил я.
– Большая часть подготовлена, остальные могут возникнуть в ходе интервью. Вы не теряетесь перед камерой? – спросил Прохоров.
– Нет, не волнуйтесь. И язык хорошо подвешен.
– Когда начнем? – спросил Хансен.
Я вопросительно посмотрел на Хорка.
– У меня все готово, товарищ капитан, – вытянувшись, ответил он.
– Эфир начинается через минуту, – приказал я, хлопнув в ладони.
Оба журналиста тут же достали сотовые (они, кстати, работали) и сообщили своим редакторам о времени начала. На небольшом экране визора, где шли новости, появилась экстренная заставка, сообщавшая, что скоро начнется мое интервью. Мы подключились к кабельному телевидению и могли наблюдать.
– Так, мы кратко вас представим. Кто, как вы тут оказались, не у всех есть Интернет, дальше уже идут вопросы и вставками кадры записи, – быстро проговорил Прохоров.
– Хорошо, – кивнул я.
Мы сидели так, чтобы одна камера охватывала нас троих и фон за спиной. Вторая снимала нас с германским журналистом. Третья – с российским.
После представления меня телезрителям и краткой справки прозвучал первый вопрос:
– Наших телезрителей интересует причина вашего столь шокирующего поведения в пригороде Казани и в столице нашей Родины Москве? Не будут ли повторяться подобные случаи, и что ждать гражданам России? – спросил Прохоров.
«О, чувствуется рука правителей», – мысленно хмыкнул я, но отвечать стал с серьезным выражением лица.
– Вопрос несколько странен, с учетом того, что на моем блоге имперского сайта все эти мотивы разжеваны очень подробно. Поэтому отвечу одной фразой: я эвакуировал свою семью и мстил тем, от кого она пострадала. Закон я не нарушил. Я имею в виду наш, имперский закон. И это еще не все, например, олигарх Болтнев пока еще на свободе, владельцы сауны и клуба «Прометей», состоявшие в преступной группировке под предводительством Виктора Солнцева, тоже мои кровники. Я в Солнечной системе останусь еще на два месяца, так что, будьте уверены, я их найду и уничтожу.
– Что вы скажете по поводу счетчика на имперском сайте? Вас удивил результат? – спросил Хансен.
– Не особо, когда мне сообщили, что пятьдесят семь процентов населения хочет остаться суверенной планетой, я только вздохнул свободнее. Так что я открываю два вербовочных пункта – один в Москве, один в Берлине – и начинаю набирать будущих членов экипажа. Главное условие – желание стать гражданином империи Антран. Причина одна – мои корабли больше в Солнечную систему не вернутся, так что это единственный выход.
– Вы не думаете, что результат может быть сфальсифицирован?
– Я не думаю, я знаю, так что отвечу прямо. Господа, ваши вклады останутся целыми. Можете не пачкать штаны.
– Вы – бывший гражданин России, и понятно, почему вы хотите один из вербовочных пунктов установить в Москве. Но почему в Берлине? Почему не в других городах Европы или в Америке? Вы расист?
– Не в этом понимании слова. Причина открытия вербовочного пункта в Германии достаточно проста. Германские граждане и их потомки не единожды помогли мне. Буквально вытаскивали с того света, и я чувствую к ним благодарность. Поэтому хочу предложить помощь. Кроме зоны безопасности, я беру на себя охрану Германии и России от внеземного вторжения на момент нашего тут пребывания и также решил набрать у них будущие экипажи.
– Не могли бы вы просветить нас по этому вопросу? Почему вы решили помогать именно Германии? – попросил Хансен.
– Когда я был маленьким, лет шесть, если не ошибаюсь, мы с родителями отправились отдыхать в Грецию. Когда мы гуляли по пирсу, я бегал вокруг и, когда подбежал к краю, вдруг ощутил сильный толчок в спину. Меня столкнул в воду маленький черножопый мальчик. Знаете, бывают такие, телосложением на грушу похож. Черную грушу, где самое широкое место – в бердах. Я надолго запомнил его смех.
– Вы хотели сказать чернокожий? – поправил меня Прохоров.
– Я правильно сказал, с тех пор я расист в полном понимании этого слова. В общем, я ненавижу всех негров и черножопых. Да и Америку недолюбливаю в основном из-за этих черножопых, политика по отношению к ним не нравится. Хороший черный – это мертвый черный. А так, у меня есть знакомые в Штатах, отличные парни, немного наивные, но нормальные.
– А что с вами случилось дальше, в Греции, после того как вы упали в воду? – направил в нужное русло Хансен.
– Меня спас один человек. Это был ваш тезка, Эрик Миллер, из Мюнхена. Знаете, такой типичный немец, рыжеватый и с большим животом. Они с сыном бросились в воду и вытащили меня, еще и откачали. Четыре минуты клинической смерти. Герр Миллер оказал мне помощь и буквально вытащил с того света. Отец помочь не успел, они с мамой отвлеклись у магазинчика и не уследили. С тех пор чета Миллеров стала мне второй семьей, до гибели отца мы каждое лето у них гостили. Хорошие люди. Потом мне встретился сержант имперского десанта, он не только спас мне жизнь, но и освободил из рабства. Это был сын немецкого офицера, его отца в сороковых годах, когда шла война на Ла-Манше, подобрали с воды работорговцы. Штурман Люфтваффе Ганс Клим, если я не ошибаюсь. Поэтому к немецкому народу у меня хорошее отношение. Я от них видел только хорошее. К тому же их менталитет мне ближе.
