Дэвид Файнток - Надежда победителя
Яревский, медленно расхаживая туда-сюда, хромая то больше, то меньше, начал подробно нам объяснять, как с помощью 64-й статьи можно избежать катастрофы, если находящийся где-то далеко командир отдал по связи безумный или просто ошибочный приказ. Кары за злоупотребление этой статьей предусмотрены жесточайшие, а доказать, что отстранение командира законно, не всегда просто, поэтому за всю историю космического флота еще не было случая отстранения офицера по 64-й статье.
– Как прошел урок, Ник? – спросил меня Арван Хагер по пути на ужин. Конечно, я сразу обратил внимание, что он называет меня уже Ником, а не Никки. Большой прогресс.
– Яревский задал нам сочинение на тему о том, в каких случаях может быть применена 64-я статья, – ответил я упавшим голосом. – Нужно придумать примеры.
– Не мучайся, Ник, таких примеров не существует. Ведь эта статья не что иное, как подстрекательство к бунту. Будь я судьей в трибунале, то всегда выносил бы обвинительный приговор тем, кто отстранил своего командира по этой статье. Я даже не вникал бы в суть дела! Виновен и баста!
– Но ведь…
– Именно так, Ник! На флоте главное дисциплина. Разве тебя не учили этому в Академии?
Я уже был достаточно умен, чтоб не спорить.
На следующий день Яревский разбабахал мое сочинение в пух и прах, но почему-то поставил оценку А. Бог знает этих лейтенантов, что у них на уме.
После урока я дождался, когда все гардемарины вышли, и попросил у Яревского прощения за свою позавчерашнюю дерзость.
– Дать тебе хороший совет, Сифорт? – спросил он с отеческими интонациями.
– Конечно, сэр.
– Наберись терпения. Ты уже взрослый.
После завтрака я сразу пошел в свой кабинет. К горлу подкатил комок. Завтра этот кабинет не будет моим.
Пришел Толливер, едва козырнул, без разрешения сел в свое любимое кресло и с ходу затараторил:
– Я накопал кучу материалов о воровстве этого сукина сына, теперь он не отвертится. Сейчас покажу…
– Не надо.
– Не надо?! Зачем же ты позвал меня сюда? Серенко вор! Я доказал это! Надо передать материалы в прокуратуру.
– Забудь об этом деле. Уничтожь все компрометирующие материалы и никому ничего не рассказывай.
Толливер долго молчал, пронзая меня взглядом, наконец встал, подошел ко мне, облокотился на стол.
– Ты у них на крючке?
– Это не ваше дело, лейтенант! – холодно ответил я. – Я больше вас не задерживаю, идите.
Он направился к двери, вдруг резко вернулся к моему столу.
– Что тебе посулили?! Адмиральское звание?! – остервенело спрашивал он. – И ты продажный? Подался в политиканы?
– Да как ты смеешь?! – Я вскочил, но вовремя взял себя в руки. – Выполняй приказ!
– Нет! Пусть меня судят! На трибунале я все расскажу! Боже мой, какой я дурак! Верил тебе…
Зазвенел телефон. Я не обращал на него внимания.
– Сегодня я ухожу в отставку, а вызвал тебя только для того, чтоб ты помог мне составить прошение об отставке.
– Не делай этого. – В голосе Толливера проскользнуло то, чего я от него ни разу не слышал. Мольба.
– Я должен уйти в отставку. Не спрашивай меня о причинах, все равно не скажу. Официальным предлогом для отставки будет моя болезнь, вызванная переутомлением. Прошение должно быть подано сегодня же.
Постучав в дверь, в кабинет просунул голову сержант Киндерс.
– Сэр, вам звонят…
– Никаких звонков сейчас, сержант! – отрезал я.
– Звонит адмирал Дагани.
– Черт бы его… Извините.
– Мне уйти, сэр? – спросил Толливер.
– Не надо. – Я взял трубку. – Сифорт слушает.
– Хочу ознакомить вас с официальной версией истории с «Веллингтоном». Капитан Причер заболел гриппом, осложненным обезвоживанием организма, но уже идет на поправку. Вот и все. Конечно, «Веллингтоном» он командовать больше не будет. Может быть, когда-нибудь дадим ему другой корабль.
– Хотелось бы надеяться, сэр, ведь он впервые столкнулся с рыбами…
– Не учите меня, Сифорт.
– Есть, сэр.
– И еще… – Голос адмирала смягчился. – Знаете, я много думал обо всем этом… Я имею в виду вашу дерзость и вообще тот страшный бой с этими чудовищами.
– Простите, сэр…
– Не перебивайте! Помните, я говорил вам о двух типах офицеров, о солдатах и о политиках? Так вот, я проворочался без сна всю ночь и пришел, к выводу, что вы оказались очень хитрым политиком. С точки зрения устава вы совершили мятеж, что бы по этому поводу ни болтала Сандерс, и вы прекрасно поняли это. Поэтому, как только закончился бой, вы сразу побежали вниз к журналистам. Теперь вашими фото залеплены все журналы, из мятежника вы превратились в героя. Да, именно так! Вас все называют героем! Отличный политический ход, молодец, Сифорт Вы очень ловко уклонились от трибунала, хитрец. Только не задирайте нос, ведь мы знаем, кто вы на самом деле. То, что я о вас думаю, лучше не произносить вслух!
– Сэр, вы не правильно поняли… – Я вдруг осознал, что обращаюсь к коротким гудкам. Адмирал уже не слышал меня.
Я бросил трубку и обхватил ладонями пылающие уши.
– По-моему, адмирал не прав, – промолвил Толли-вер.
– Ты же сам недавно обвинял меня в продажности и политиканстве.
– Брось нести чепуху, ты ни в чем не виновен. Из всех, кого я знаю, ты единственный не рвался к званиям любой ценой, а твоя прямолинейность несовместима с политиканством. Даже мне, пострадавшему от тебя больше других, трудно тебя ненавидеть.
– Спасибо, лейтенант.
– Прости, если тебе померещился в моих словах сарказм. Я говорил искренне. Зачем ты уходишь в отставку?
– Это обсуждению не подлежит.
– Очевидно, это как-то связано с «Веллингтоном». Наверно, прекратить расследование о воровстве Серенко тебя попросил адмирал. Но почему ты не отказался? У него есть на тебя компромат?
– Толливер!
– Ты сдался без боя, решил уйти в отставку. Теперь Серенко, почуяв безнаказанность, начнет воровать вдвое больше. Крепко же Дагани подцепил тебя на крючок.
– Не Дагани, – признался я.
– А кто?
– Не могу сказать. – Ни к чему это знать Толливеру. А впрочем… Ведь мы с ним прошли сквозь огонь и воду. От кого я таюсь? Если не с ним, то с кем же еще поделиться бедою? – Все дело в Анни. Подробности тут не важны, а суть в том, что мне надо было уйти в отставку еще тогда, когда мы вернулись домой на «Виктории». Лучше давай обсудим прошение об отставке, я не хочу скандала.
– Тогда тебе надо где-то спрятаться от газетчиков. Подай прошение об отставке в Фарсайде, там они тебя не достанут.
Лететь на Луну только для того, чтоб подать прошение об отставке? Не прав ли опять Толливер? В Фарсайде можно затаиться, пока буря в средствах массовой информации не утихнет. А тут, в Девоне, газетчики будут околачиваться у забора, караулить. Вдруг удастся взять интервью или хотя бы меня сфотографировать?
– Не хотелось бы лететь туда без благовидного предлога.
– Послезавтра в Фарсайд отправляются около сотни кадетов, – напомнил Толливер. – Вот тебе и благовидный предлог.
– Я не могу ждать, мне надо подать прошение сегодня.
– Пошли его сегодня, а дату отставки укажи послезавтрашнюю.
– Наверно, послать его надо Дагани.
– После его сегодняшнего звонка? Он же полностью извратил мотивы твоего поведения на «Веллингтоне». Отправь прошение в отдел кадров.
Я представил себе текст: «Капитану Францу Хигби от капитана Николаса Эвина Сифорта, начальника Академии Военно-Космических Сил ООН. Заявление. Прошу…» Вот Хигби обрадуется! Ну и черт с ним. Посоветовавшись с Толливером, я составил заявление всего за несколько минут. Тренькнул телефон, я снял трубку.
– С вами желает побеседовать сенатор Боланд, – доложил сержант Киндерс.
– Ладно, – скривился я. – Соединяй.
– Доброе утро, капитан, – раздался голос Ричарда Боланда. – Как вы себя чувствуете после инцидента с «Веллингтоном»?
– Я очень занят, сенатор, говорите по существу, – проворчал я.
– Поздравляю с удачным интервью журналистам! А что касается сути, то вот она: вопрос, поднятый моим коллегой на борту «Веллингтона», решен в вашу пользу.
– Что вы имеете в виду? Толливер навострил уши.
– Не бойтесь его угроз, поступайте с вашим интендантом по справедливости, смело отдавайте его под суд. Уиверн не будет вам пакостить.
Я немедленно отключил звук в динамике, оставив голос Боланда только в трубке, но уже было поздно. Толливер кое-что понял.
– Знаете, сенатор, я сейчас не могу… в общем… понимаете, дело в том, что… – бессвязно залопотал я, а Толливер с интересом посматривал на мою смущенную физиономию.
– Ник, уверяю вас, все устроено в лучшем виде! Не бойтесь этого сукина сына, – бархатно рокотал Боланд, не догадываясь, в каком я дурацком положении. – На Уиверна тоже имеется компромат, так что нам есть чем его подцепить. Не сомневайтесь! Уиверн крепко сидит на крючке. Сведения, порочащие вас и вашу жену, в печати не появятся. Об утечке информации не беспокойтесь.
