Денис Ватутин - Легенда вулкана
Тот лишь покачал головой и развел руками.
Я встал и направился за ним, успев услышать версию Азиза, который предположил, что бригадир поезда тоже сделал на меня крупную ставку.
Подойдя к купе за душной и чадящей кухонькой, на которой суетились двое чумазых поваров, я увидел рослого полного Машиниста в новеньком комбезе серо-голубого цвета с нашивками клана на рукавах, который открыл дверь, делая приглашающий жест.
Я, покачиваясь вместе с вагоном, бросил взгляд туда и увидел сидящего у окна человека, от которого на меня дохнуло чем-то неприятным, словно запах. Но при этом участился пульс и забегали мурашки.
Он был одет в комбез, как у всех Машинистов. Сперва он глядел в окно, а затем медленно повернул голову: я обомлел — это был не кто иной, как сам Дарби, директор по связям с общественностью города Персеполис, секретный сотрудник, помощник кукловода… в общем, Дарби…
Несмотря на то что я ожидал его увидеть на этом поезде, я представлял себе эту встречу совсем иначе, если вообще представлял…
Я сделал шаг в купе, держась одной рукой за дверной проем, а другой за клапан кобуры.
— На сей раз засады не будет, Странный. — И Дарби вновь ухмыльнулся знакомой противной улыбочкой, напоминающей канцелярскую скрепку.
— Чего тебе надо? — вместо приветствия сказал я.
— Может, ты войдешь сначала? — ответил он вопросом. — Понимаю, что теплых чувств от тебя я не дождусь, ну да и ладно — не об этом речь сейчас. Ты очень удивишься и даже можешь меня послать или сдать кому угодно, но мне нужна твоя помощь, Странный, именно твоя…
— Господи, — сказал я, тяжело и искренне вздохнув, — как вы мне все осточертели, если бы ты только знал, Дарби!
Я тяжело опустился на койку и вынул из кармана пачку сигарет — я понимал, что призрачный покой, в который я так хотел уверовать, — обыкновенный спасительный самообман.
— Сперва прими такую точку зрения, — сказал Дарби, тоже закуривая. — Я тебе изначально не враг и врагом быть не мог. Я — военный разведчик, я — полевой оперативный работник. Меня выбрали, меня тренировали и обучали. Я служу тем людям, которые структурируют общество, могущество которых даже я слабо себе могу представить, и это при том, что я знаю гораздо больше обыкновенного гражданина.
— Только беспристрастность твоя уже не так очевидна, — не выдержав, перебил я его. — Служащий высоким покровителям и хозяевам мира, кажется, предал и их ради собственных личных целей, не так ли?
— Об этом я тоже скажу, только позже, — кивнул Дарби, нисколько не уязвленный. — Сейчас я тебе рассказываю свою позицию, чтобы все было честно. О’кей?
— Послушаю с удовольствием, — кивнул я саркастически. — Я за последнее время брехни много выслушал!
— Ну вот еще послушай, — кивнул Дарби, нахально подбоченясь и упершись спиной в стену вагона. — Джеймс, принеси нам кофе и немного спирта, нам со Странным надо кое-что обсудить.
Эта его последняя тирада была обращена к начальнику поезда, который до сих пор маячил в коридоре. Он услужливо кивнул, и я поразился, как умеет Дарби с комфортом терпеть поражения.
— И скажи его спутникам в кафе, что он скоро вернется, что ты хочешь его расспросить про его подвиги, и налей им там тоже за мой счет…
Меня слегка покоробил этот жест Дарби, но я решил дать ему возможность выказать широту своей натуры — хотя бы чтобы он думал, будто я купился на его отношение.
Я молчал, стараясь сохранять на лице отрешенность и спокойствие, хотя сердце мое стучало довольно часто.
— А что? — спросил я, сделав идиотское выражение лица и нахмурив брови. — Начальник поезда тоже ваш человек?
— Ох, Странный, — махнул рукой Дарби, — чего ты находишь тут уникального?
Наконец вернулся начальник поезда, поставил перед нами по два стакана из прозрачного пластика с чуть голубоватым отливом — в одном дымился кофе с очень пряным запахом, а в другом жидким стеклом темнел спирт. Начальник сквозь пухлые губы с прилипшими усами буркнул под нос, что все в порядке, они подождут.
— Тем лучше, — кивнул Дарби. — Спасибо, Джеймс.
— Я буду в купе охраны, если что, — сказал Джеймс и вышел, овеваемый клубами нашего табачного дыма, притворив за собой дверь своего же собственного купе.
— Может, проветрим? — предложил я.
— Потерпи немного, — сказал Дарби. — Я тут мерзну пока с непривычки — боюсь сквозняков. Кури пореже. Итак, — оживился он, — я продолжу. То, что, скорее всего, рассказала тебе эта косоглазая сучка, почти полностью правда, хотя и она неполна.
Он выдержал эффектную паузу и продолжил:
— В общем, так: я пошел на это предательство, в отличие от Лайлы, по идейным соображениям. Да-да, не смейся, вовсе не из-за эргов или другой выгоды, а совсем наоборот: одним фактом этого я нажил себе уже столько проблем, что мы с тобой, Странный, сейчас в абсолютно равных условиях, и на обоих нас объявлена настоящая охота, как на диких церберов. С одной только разницей: меня хотят убить, а тебя посадить в клетку или же просто остановить и захватить.
— Меня-то, простого деревенского парня, за что? — поинтересовался я.
— Ну во-первых, не такой уж ты простой деревенский парень, каким хочешь казаться. — Дарби, прищурясь поглядел на меня, отхлебнув кофе. — А во-вторых, ты талантливый эмпат, а сейчас такие люди нужны. В этом, так сказать, Армагеддоне[31] (он кисло скрутил свою скрепку в ухмылку) каждый человек на счету, особенно с твоими талантами…
— Не замечал в себе особых дарований — бегаю по пустыне от вашей заботы и ловлю пули со скуки, — мрачно перебил я, отхлебнув спирта, сразу запив его кофе.
— Ну а кого у нас называют в народе «Пастух Глюков»? — сказал Дарби, вытянув губы, словно говорил ребенку: «А кто это у нас такой красивый?»
— А что? — с легкой усмешкой спросил я. — Глюки тоже замешаны в этом мировом заговоре?
— Ну в некоторой степени да, — серьезно произнес Дарби, задумчиво поглядев в окно.
— Дарби, я умоляю тебя, пощади, — сказал я просящим голосом. — Моя хрупкая психика не переживет «заговора глюков», правда: я — старый больной Охотник, и…
— Странный! — с неким вызовом ответил тот. — Я никак не могу понять: ты всегда валяешь дурака, или это у тебя такая защитная реакция на Вселенское Зло в моем лице?!
— Вселенского Зла я не поддерживаю, — кивнул я. — Да и Вселенское Добро мне не очень как-то: не люблю я лозунгов и крайностей. Я вообще натура, стремящаяся к гармонии и равновесию, инь-ян там всякий, секс, драгс и рок-н-ролл[32], а главное — позитив, адекватность и прогресс!
— Вот кого директором по связям с общественностью надо было делать, — процедил Дарби сквозь сигарету, внимательно глядя мне в глаза.
Затем он вздохнул и продолжил:
— В общем, ты же знаешь, что над Землей есть сеть спутников, оснащенных психотронным оружием, а точнее — излучателями…
— Которые управляют всеми людьми на Земле! — докончил я, с ухмылкой отхлебнув кофе.
— Ну как ты, наверное, догадываешься, — Дарби был немного раздражен моим поведением, но не показывал виду, — они действуют не так резко и мощно, чтобы уж совсем управлять каждым человеком на планете, словно роботом. Такого, естественно, быть не может. Это все зиждется на уровне внушаемости — как при гипнозе: не все люди поддаются воздействию лептонного поля, или вихревых полей, которые по форме и напоминают пресловутого змея Уробороса. Не на всех же людей одинаково сильно влияют вспышки на Солнце или повышение температуры, то есть изменение климата, или… ну не знаю, алкоголь там, реклама, телесериалы… Просто эта технология — она почти природного происхождения, и дали ее нам трансляторы по просьбе власть имущих. Это как прогноз погоды — сбывается частично, иногда полностью, а порой и вообще не соответствует. Но трансляторы и говорили, что воздействие этих аппаратов более эволюционное, нежели революционное, понимаешь?
— Кто такие трансляторы? — Последний раз я задавал этот вопрос, кажется, Лайле.
— «Пантеон» — организация с очень непростой структурой, — начал уклончиво Дарби, — отчасти из-за этого иногда происходят промахи, но так необходимо…
— И все же? — поднажал я.
— Их называют иногда «Древнейшими», или «Богами Земли», хотя я думаю, что такую чушь нагнетают нарочно, чтобы сбить с толку. Как следует никто ничего не знает — это государство в государстве. Фактически это они были инициаторами создания на базе тайных разведывательных организаций ведущих тогда стран Земли этого самого «Пантеона», построенного по принципу «матрешки» из пятеричных звеньев, в которых непосредственно подчиняется другому звену только один человек. В общем, эти «проекторы» вышли на контакт с самыми влиятельными людьми Земли уже достаточно давно, но как давно — не совсем ясно. В двадцатом веке их сотрудничество приобрело более технологический характер, и возникла необходимость в исполнительной системе, коей и должен являться «Пантеон» в нижних своих ярусах — это опытные разведчики, которые, будучи в своих национальных разведках, не работают на свою страну, а как бы ведут двойную игру, подчиняясь все же непосредственно «Пантеону». Это низший эшелон, и их называют «адептами». Некоторые из них — мелкие члены правительств.
