Сергей Цикавый - Шаги в глубину
Дональд нахмурился, а потом веско обронил:
— Она солгала.
Ниточка оборвалась. Чтоб ее.
— Но зачем?!
— Не знаю. Может, хотела, чтобы я сам т-тебе рассказал. У войд-коммандера свои правила и п-привычки. Я это уяснил после возвращения из своей первой червоточины. Меня отдали ей в обучение.
«Первой?» Почему-то я в этом не сомневалась. Странно, да? На очереди у нас страшная правда о том, «первая из скольких».
* * *
Войд-коммандер дрессировала своего подопечного, как животное. Дональд помнил о первых месяцах знакомства с ней только ужасающую усталость и разбитое тело. Он синхронизировался с кораблем, и его гоняли целой группой бешено маневрирующих судов. Никаких симуляторов, никаких виртуальных ускоренных тренировок во сне. Юный пилот едва не терял сознание от одного вида стремительных векторов. Они стреляли, стреляли, стреляли, а Дональд только и делал, что убегал, уходил, искал невероятные лазейки и прятался в изнанке.
Тогда Трее отобрала у него мультипликаторы.
Подросток по ночам скрипел зубами от боли, и однажды ему приснился странный сон: открылась дверь его крошечной каюты, и вошла Рея. Сияющая в темноте девушка долго гладила ладонью его лицо, и с нее стекал безумно приятный холод — на разгоряченный лоб, на щеки.
«Ужас, — подумала я, слушая рассказ. —Знал бы ты, что по ночам видели в твоем возрасте сверстники».
Утром в ангаре его встретила Трее. Мрачная войд-коммандер впервые остановила его у самого шлюза «Телесфора» и сказала что-то вроде:
— Так надо. Иначе тебе не выжить.
Запястье войд-коммандера опоясывал странный ожог — точно кто-то ухватил ее за руку раскаленным захватом. Или ледяным.
А Рея пропала на долгие месяцы.
* * *
…Мы с ним сидели рядом на кровати, и я чувствовала себя дрянным-дрянным эмпатом. Меня захлестывало его болью, его прошлым. Оставалось не так уж много существенных вопросов, но они были неприятными, важными и кусачими.
— От чего ты бежал?
— От своего долга. Я устал.
— Устал?
— Устал.
Дональд принялся рассказывать — сквозь зубы, и это был последний круг. Обормот уже разделся, а теперь просто срывал с себя кожу.
— Один раз м-мы успели.
… Он отогнал двух Предвестий, прилетевших к проглоченной планете, одну тварь развеял. «Телесфор» исчерпал почти треть своего ресурса, но еще оставался мир, человеческий мир. Дональд даже не знал, что это за планета, но она была не слишком густонаселенной. В видеолокаторах виднелись напуганные толпы, которые смотрели в изменившееся небо, там были купольные города, там ждали своей судьбы колонисты, оказавшиеся на пути Заката.
Лиминаль передала ему приказ отца: любой ценой Предвестий не должно стать больше.
— …У меня не оказалось на борту п-планетарного оружия — слишком спешным был вылет. Я валялся в ногах у Реи, умолял ее отменить приказ. Лиминаль сказала, что мы т-тратим время.
«Телесфор» ушел на первый заход. Почти все вооружение фрегата было непригодно для массовых убийств, оставались только боеголовки ядерных торпед и сверхмассивные заряды. Обормот выходил из синхронизации над очередным купольным городом, шел в каземат и вручную замыкал взрыватели. Рея открывала грузовой шлюз, а он сталкивал бомбу вниз — на людей, которые ждали чего-то совсем другого.
На выходе из атмосферы они засекли приближающийся флот Предвестий.
— Мы ушли от них. Убежали от врагов, убив своих. Х-хорошая война, правда?
Дональду только-только исполнилось пятнадцать.
— И ты…
— Я попросил отставки. Я каждую ночь видел, как смотрю в небо — чужое небо, а оттуда на меня валится огненная оскаленная пасть.
— Тебе не дали отставки.
— Нет, конечно. Я прожевал, проглотил и ушел к себе.
Каюта плыла, словно кивая в такт рассказу. Я слушала очень знакомую историю.
— И ты сбежал?
— Н-нет. Я честно успел еще три раза, а п-потом сорвался. На очередном вылете я попросил Рею улететь со мной.
— Она отказалась?
— Х-хуже. Она доложила отцу.
Я стиснула зубы: в этих словах звякнуло отчаяние тех лет. Отчаяние и непонимание подростка, которого предали, который все не так понял. Еще бы он что-то понял, идиот: первая любовь — и та Лиминаль.
— Н-но я все равно улетел, Алекса. Просто после этого мне еще больше хотелось изменить себе память. Уничтожить т-того человека, который влюбился в эту… к-куклу.
А вот это уже ненависть. Я смотрела на него, на окаменевший профиль обормота и изо всех сил убеждала себя, что не нужно кусать губы.
«Кукла. Святое небо, Дональд Эшспэрроу, ты идиот».
— П-помнишь те большие файлы в ядре системы? Это данные с моей памятью. ВИ «Т-телесфора» нарушил приказ и отказался стирать резервную копию. Д-да еще и защитил ее от взлома.
— Но как ты смог так лихо заменить себе память? И что за пять лет пробела?
Дональд рухнул на кровать, раскинув руки, и тихо засмеялся. Я обернулась и обнаружила все ту же пустую улыбку, которая не сходила с лица всю его кровавую исповедь.
— РПТ — это странная вещь. В-возможность невозможного. Я запустил руки в базу данных проекта «Мнемозис» и украл копию памяти к-какого-то повстанца, сверстника. Потом ввел ее в п-память фрегата — и вошел в РПТ.
— Пять лет, — напомнила я. Я устала удивляться.
«Возможность невозможного. Долбаный ты засранец, Аустерман. Мы кромсаем себе и другим память, а твое чудо просто подменяет воспоминания. Долбаный ты засранец».
— Там была ошибка. П-пленный на самом деле был на п-пять лет моложе.
Ошибка. О, mein Gott.
— Ты ведь все поняла, да?
Глаза человека, который… Который пришел ко мне, как к последнему спасению от себя и всего, что он натворил. Да, я все поняла, мой обормот. Ты бегал по галактике, а галактика бегала за тобой — выжигая миры, теряя и вербуя агентов, стараясь вернуть придурка, захотевшего странного. А ты бегал за тем, чего никогда не было.
Его Меч подсунул тебе сделку со «взломом» его счетов — в надежде, что где-то выплывет мерзавец на самом быстром корабле. Трее огнем шла по фронтиру, напоминая о себе и о том, в чьих руках меч, — а ты даже не оглядывался. Потом за тобой отправили Лиминаль, и она… Стоп.
— А как же… Рея?
— Она все помнила, — проскрипел Дональд. — Все. И ничего м-мне не сказала.
Еще бы она тебе что-то сказала. Она подставилась, упала и сделала все, чтобы снова тебя увидеть, чтобы быть с тобой, а ты ухитрился снова в нее влюбиться. Символичный идиотизм.
— Она осталась с тобой, — сказала я как можно мягче. — Не попыталась сдать…
— Это имеет значение?
«Имеет. Только не для такого идиота, как ты».
Я и на ангстрем не пролезу в мысли ледяного чудо-оружия, но не понимать очевидного может только некий заикающийся обормот.
— За мной шла смерть, Алекса…
Красиво сказано, только вот пафосно до чертиков, как и положено сыну канцлера человеческой империи.
— …в-вот и получается, что лучшее, что со мной случилось за в-все это время, — это ты.
Ух. Впрочем… На фоне того, что я услышала, у меня были все шансы и впрямь оказаться лучшим. Луч рыжего света в, мать его, темном царстве.
— Я тебя люблю, — сказал он.
«Гонишь», — отстраненно подумала я, чувствуя его пальцы на своей щеке.
— Т-ты… Просто не бросай меня.
«Пошел вон, придурок!» — орала я, гладя его щеки ладонями.
Пошел вон, ты же пожалеешь, идиот. Тебе же прямо на утро хреново будет, ты же как был обормотом, так им и остался, ты очень-очень-очень пожалеешь!..
Я мертвой хваткой впилась в его спину, моя шея горела от поцелуев — а я смотрела в потолок. Он-то пожалеет, а вот я — нет.
Видишь ли, мой обормот…
«Ты мне нужна».
Это ведь до чертиков взаимно. До чертиков.
* * *
Я лежала в кровати и смотрела на невидимый потолок. В каюте было темно, тепло и уютно. До мертвого ничто в любом направлении тянулись сотни метров корабельной плоти, а в ушах словно набилась вата, и только сдвоенный пульс убеждал меня: я не оглохла.
И я впрямь это все выслушала.
— Дональд, — позвала я, — ты ведь знаешь, что я свихнулась, верно?
— Знаю.
«Знаю». Ты просто чудо, сын Его Меча. Ты не засыпаешь, не уходишь, ты лежишь рядом и говоришь, что знаешь. Ты просто ублюдок.
— Почему ты устроил тот фарс с файлами «Телесфора»?
Темнота молчала и ровно дышала носом — у него даже частота дыхания не изменилась. Черт, ты ведь так научишься врать даже мне, обормот.
— Я в т-тебя верю.
— О, неужели?
— В конце концов, я оказался п-прав. Д-делал, хотя и не помнил, почему п-прав.
Бред? Все-таки засыпает. Он отрубается, рассказывая мне об этом. Я сжала кулак и чувствительно двинула его в нервный узел на руке.
