Вебер Дэвид - Космическая станция "Василиск"
Существовали ограничения на количество рабочего тела, которое могло нести судно, а ловушки водорода не действовали в экстремальных условиях гиперпространства. Это надежно удерживало корабли на самых низких и «тихоходных» гиперполосах, поскольку ни один из них не мог нести достаточно водорода, чтобы восстановить скорость после множественных переходов. Упрямые ученые продолжали искать способы добиться высокой начальной скорости в гиперпространстве и не прекращали дорогостоящих исследований, даже когда космическое сообщество в большинстве своем смирилось с ограничением в 0,3 световой. И до сих пор некоторые продолжают свои изыскания.
Кроме ограничения скорости оставался открытым вопрос навигации. Гиперпространство не похоже на обычное. Законы релятивистской физики, приложенные к любому данному участку гиперпространства, давали, с точки зрения гипотетического внешнего наблюдателя, быстро возрастающие искажения. Максимальный диапазон наблюдения составлял лишь двадцать световых секунд. За их пределами хаос искривленной гравитации гиперпространства, частицы высокой энергии и мощная фоновая радиация делали приборы крайне ненадежными. Это, конечно, означало невозможность привязки в астрогации, а экипаж, не знающий, куда угодило его судно, едва ли вернется домой.
Частичным решением проблемы послужил гипержурнал, межзвездный аналог древней инерционной системы управления, разработанной на Старой Земле задолго до Расселения. Его ранние версии не отличались особой точностью, но хотя бы давали астрогаторам приблизительное представление о месте их нахождения. Как бы то ни было, даже с гипержурналами гибло очень много кораблей, и в гиперпространство уходили в основном исследовательские суда. Их малочисленные экипажи имели фантастические оклады и, видимо, не совсем здоровый рассудок. Выжившим иногда удавалось узнать, что же погубило других и донести до всех эти знания.
Гиперпространство представлялось как сжатое обычное пространство, и расстояние в нем между любыми данными двумя точками «сокращалось» для прохождения. Существуют «полосы», или наборы различных, но близких по характеристикам измерений гиперпространства разной интенсивности. Чем «выше», тем меньше расстояния, больше эффективная скорость корабля… и больше затраты энергии на переход.
Позже выяснилось, что гиперпространство, сформированное комбинированным гравитационным искривлением целостной массы Вселенной, в свою очередь крест-накрест пересекается постоянными волнами, или потоками, фокусированной гравитации. Они, конечно были широко разнесены, но при этом могли достигать десятков световых лет в ширину и глубину. Формируемый ими на корпусе звездолета гравитационный сдвиг разносил злополучное судно на куски прежде того, как предпринимались какие-либо маневры уклонения, — если только кораблю не посчастливилось войти под правильным углом и по нужному вектору, а его находчивая команда обладала чутьем и реакцией для своевременного рывка.
Со временем оставшиеся в живых исследователи составили схему наиболее надежных маршрутов. К сожалению, гравитационные волны время от времени меняли свое положение, и привязка к безопасным линиям между ними требовала смены направления, чего на реактивной тяге так просто не проделать. Приходилось вновь прокладывать маршрут или двигаться обходными путями, но процент выживших неизменно рос. По мере этого роста и по мере продвижения физиков в исследовании гравитации, в деле освоения гиперперхода становилось все меньше и меньше белых пятен.
Наконец в 1246 году эры Расселения ученые накопили достаточно знаний и опыта, и на планете Беовульф был создан импеллерный двигатель, использовавший для всевозможных целей и задач «банальные» гравитационные волны в обычном пространстве. Но насколько полезен импеллер в обычном пространстве, настолько он оказался опасен в гиперпространстве. При столкновении с аномально мощными естественными гравитационными волнами двигатель мог обратить в пар весь корабль, так же как Хонор испарила двигатели курьера собственным клином «Бесстрашного».
Прошло больше тридцати лет, прежде чем доктор Адриана Варшавская со Старой Земли не нашла способ обойти эту опасность. Именно она окончательно разработала детектор, способный обнаружить гравитационную волну по крайней мере за пять световых секунд. Бесценное достижение позволило с гораздо большей надежностью использовать импеллерный двигатель среди гравитационных волн. И по сей день гравидетекторы называются детекторами Варшавской. Сама доктор этим не довольствовалась. Проникнув в суть явления гравитационной волны глубже, нежели кто-либо до нее, она вдруг поняла, что есть возможность использовать ее для движения. Модифицированный ею импеллер создавал не наклонную полосу напряжения над и под кораблем, а две плавно закругленные плоскости под прямым углом к его корпусу. Получились своеобразные гигантские нематериальные «паруса», улавливающие сфокусированную продольную гравитацию вдоль волны. Более того, давление на них создавало потенциал высокой энергии, пригодный для использования кораблем. Поставив «паруса», судно могло практически полностью выключить собственный генератор.
Так гравитационные волны, некогда сулившие неизбежную гибель, позволили совершать быстрые, надежные и дешевые перелеты. Капитаны, прежде бежавшие от них, как от чумы, теперь активно их искали и, если надо, перелетали между ними на импеллерных двигателях. Постепенно росла сеть разведанных природных трасс.
Но кое-какие проблемы сохранялись. Основная сложность заключалась в том, что гравитационные волны представляли собой как бы слои направленной гравитации, плотность и структура которых зависели от интенсивности встречных излучений и непредсказуемых вспышек турбулентности вдоль поверхности самой волны или при столкновении ее с другими волнами. Любой из этих факторов мог стать причиной гибели корабля, а главное, никак не удавалось полностью овладеть потенциальным преимуществом паруса Варшавской, так как ни одно человеческое существо не смогло бы пережить теоретически возможное ускорение.
Последователи Варшавской стремились обойти этот момент, расширяя радиус действия детекторов и предупреждая корабли о турбулентных потоках. Если позаботиться об этом заранее, корабль, как правило, успевал привести свои паруса в состояние готовности для преодоления турбулентной полосы, меняя их «плотность» и «фактор захвата». Однако смертельная опасность никуда не делась. Потому-то требование «Сириуса» о замене тюнеров ввиду избыточной вибрации воспринималось так серьезно. Капитанам все еще приходилось следить за этим, но последнее поколение детекторов уже ловило гравитационную волну на расстоянии минимум восьми световых минут и засекало точечную турбулентность внутри волны на вдвое меньшей дистанции.
Проблема устойчивости к ускорению оставалась неразрешимой в течение стандартного века, пока доктор Шигемацу Радхакришнан, возможно величайший гиперфизик после самой Варшавской, не изобрел инерционный компенсатор.
Радхакришнан также первым выдвинул гипотезу о существовании «проколов» в пространстве, но в первую очередь неоценимым подарком для человеческого рода явился компенсатор. Внутри создаваемой им безопасной зоны любой ускоряющийся или замедляющийся корабль внутренне пребывал в состоянии свободного падения, пока не начинал генерировать собственное гравитационное поле, что позволяло гасить инерцию. Эффективность компенсатора зависела от двух факторов: радиуса действия и силы гравитационной волны, служащей основанием для создания безопасной зоны. Таким образом, даже небольшой корабль с маленьким полем компенсатора мог поддержать высокое ускорение, оттолкнувшись от достаточно сильной волны. А исключительно сильные гравитационные волны гиперпространства позволяли достигать под парусами Варшавской ускорения более высокого, чем на импеллерной тяге в обычном пространстве.
В обычном пространстве для пилотируемого корабля потолок скорости из-за необходимости защищать корабль и его экипаж от встречных радиации и пыли не превышал восьмидесяти процентов от скорости света. Максимальная безопасная скорость в гиперпространстве все еще не достигала 0,6 световых, из-за большей плотности пыли и излучения, но расстояния в гиперпространстве были много короче, так что эффективная скорость корабля оказывалась во много раз больше световой. Оборудованный парусами Варшавской, детекторами гравитации и внутренними компенсаторами, современный военный корабль достигал гиперускорений около пяти с половиной тысяч g и поддерживал эффективную скорость на уровне более 3000 световых. Торговые суда не могли пожертвовать таким количеством полезной массы ради самых мощных парусов и компенсаторов, доступных воображению инженеров. Грузовики оставались уязвимыми для самых высоких гиперполос и самых мощных гравитационных волн и в лучшем случае развивали скорость не выше 1200 световых, хотя некоторые пассажирские лайнеры выжимали и 1500.
