Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 19
Рыдания продолжались недолго; у Дэнни уже не осталось слез. Когда он заговорил, прекратились даже всхлипы и придыхания. К концу его рассказа ломкий от жажды голосок звучал даже отчетливее, чем голос Свободы, а ответы были осмысленнее вопросов, которые ему задавали.
Он спустился в Расщелину, как и предполагали взрослые, с мыслью о бегстве. Мысль испарилась, пока он шел сквозь облака. Когда он добрался до водопада, холод, сырость, голод и приближение ночи заставили его решить вернуться и принять заслуженное наказание. Но тут на него напали две меч-птицы. Он побежал вниз по уступу. Туман, ветер и быстро сгущавшаяся тьма удержали птиц от преследования добычи, увернувшейся от их первых неуклюжих атак. Но Дэнни не осмелился возвратиться. Они могли поджидать его у начала уступа — во всяком случае так он решил в приступе паники. Он продолжал спуск ползком, обдирая руки и колени, теряя сознание и вновь приходя в себя, пока не очутился в лесу. Утренняя заря застала его окончательно заблудившимся и голодным. Фрукты и ягоды, не похожие на плоды родного плато, привлекли его внимание. Обнаружив, что они не ядовиты, он решил питаться исключительно ими, пока приемный отец не придет за ним. Но в поисках безвредных плодов ему приходилось все время передвигаться. Он спал на деревьях или в кустарниках, пил из ручьев.
Постоянные поиски воды привели его к каньону, к реке. Большой зверь с бивнями заметил его и помчался вдогонку. Дэнни подбежал к скале и забрался на нее. Да, глыба обломилась у него из-под ног. Он успел вцепиться руками в трещину и спасся. Обвал спугнул зверя, но поймал Дэнни в ловушку. Измотанный, он заснул. И проспал все крики и стрельбу у подножия. Его разбудил раздавшийся вблизи взрыв заряда крюка.
— Нет, мистер Свобода, голова у меня не болит, только глаз болит, там, где я ударился. Пить? Ужасно хочу пить, но я не болен, все нормально. Пожалуйста, помогите мне спуститься к папе!
Как сквозь сон, Свобода вспомнил, что кто-то когда-то при нем обмолвился о необычайной выносливости Дэнни к углекислому газу. Да, все правильно. Иначе и быть не может, иначе он не прожил бы целую земную неделю в таких условиях. Допустив вначале вполне естественную ошибку, парнишка вел себя в лесу разумно, как взрослый. Разумнее, чем большинство взрослых. Гораздо разумнее, подумал Свобода сквозь наркотический дурман в мозгу. Голова у Дэнни осталась ясной.
Ну и везение сыграло свою роль, конечно. Меч-птицы не было здесь, когда мальчик забрался в гнездо и заснул. Она вернулась с охоты позже, чем подошли они с Коффином, и не решилась приземлиться, не обследовав этих странных невиданных животных. Если бы они ушли или она сочла их неопасными, птица спустилась бы в гнездо.
И убила бы мальчонку.
— Пожалуйста, мистер Свобода! Мой отец ждет, я знаю. Пожалуйста, мне очень хочется пить, не могли бы вы помочь мне?
Свобода стоял на крошечном выступе, вцепившись в свою веревку. Рука потянулась ко второму крюку. Если бы удалось забросить его наверх, чтобы он вместе с прицепленным канатом врезался в камень… Нет. Отсюда такой бросок исключается, здесь не размахнешься как следует. Еще меньше шансов забросить крюк, или лассо, или что-нибудь еще с земли. Лук или рогатка? А из чего их сделать? И главное — когда? Упругие жилы не растут на деревьях в лесу.
Меч-птица кружила все ниже.
Горечь поражения подступила к горлу Свободы, как тошнота. Он снова и снова повторял про себя литанию в адрес злобного Бога, который устроил все именно так, а не иначе. Конечно, я могу затаиться и дождаться, пока птица не подлетит на расстояние выстрела. А дальше что? До ребенка нам все равно не добраться. Даже если мы прямо сейчас отправимся домой, и прошагаем всю ночь без остановки (что физически невозможно), и прилетим сюда на аэрокаре, и ветры пощадят его и не разобьют о горы, — даже если все у нас получится, пройдет часов пятьдесят, не меньше. Организм мальчика уже обезвожен. Чего стоит один этот голосок, точно у мумии!
Что лучше — позволить меч-птице заклевать его или оставить парнишку умирать от жажды?
— Пожалуйста, ну пожалуйста! Я раскаиваюсь, что убежал. Я больше так не буду. Где мой папа? — хрипучим шепотом взмолился Дэнни, скорчившись на краю гнезда. Ветер ерошил ему волосы и развевал лохмотья рубашки, словно флаги.
Сквозь гул под черепом Свобода услыхал внизу какое-то царапанье. И голос Коффина, зовущий: «Дэнни, Дэнни!» — а ему чудилось другое имя: «Авессалом!»[10] Коффин не может сюда забраться, у него не хватит сил. Дэнни не может спуститься. Он, Свобода, не может карабкаться дальше. Только меч-птица не ограничена в движениях. Нетерпеливая, она приближалась к скале по плавной спирали: вот уже видны ее сизые перья и клюв, слышен свист рассекаемого крыльями воздуха. Даже завывание ветра не заглушало этот свист.
Ян понял, что надо делать. Возможно, существовал какой-то лучший выход, но затуманенный мозг не в силах был его придумать. Теперь, когда Свобода выключил фонарь, мальчик превратился в черный горбик на верхушке черной горы. Пальцы Свободы сомкнулись на оружии, возвращенном Коффином. Пистолет показался тяжелым, хотя он даже не вытащил его из кобуры. Один выстрел, милосердная пуля, посланная в этот горбик, — и все. Конец поискам. И можно будет спуститься вниз по веревке. Земля внизу совсем почернела.
— Дэнни! — снова позвал Коффин. Камни у подножия с треском осыпались у него под ногами. — Ян, что мы можем сделать?
Свобода снял пистолет с предохранителя, так и не вытащив пока оружие из кобуры. Запрокинул голову, подставил ее ветру в надежде, что тот выдует из головы дурман, но ветер лишь с издевкой запорошил ему пылью глаза. Меч-птица продолжала снижаться. Один раз она крикнула — трубный глас ее эхом отдался от гор, сокрытых ночною мглой. Огромные крылья все еще парили высоко над каньоном, на них по-прежнему сияли последние отблески заката.
Почему бы не отдать ей парнишку? Пусть сожрет нас всех троих. Здесь ее дом, она сильна и прекрасна, а мы чудовища из космоса, захватчики-инопланетяне. Спускайся, хищноклювое божество! Я принесу тебе жертву!
И вдруг Свободу осенило.
Он стоял, не шевелясь, на ветру и во мраке, обмозговывая идею. Мысль была тяжелой, как жернов. Ян ворочал ее и ворочал, пока грохот в голове не превратился в ветер и хлопанье крыльев, пока не потекли по глазам соленые струи со лба. Собственный голос показался ему чьим-то шепотом, исходящим извне, перекрывающим скрежет жерновов:
— Дэнни! Дэнни, ты меня слышишь? Ты не спишь? Я вытащу тебя отсюда.
Луч фонарика выхватил из темноты маленькое измученное лицо. Дэнни, преодолевая полуобморочную слабость и отчаяние, пролепетал:
— Конечно.
И потом более отчетливо:
— Вот здорово! Что я должен делать, сэр?
— Слушай. Вы оба слушайте. Дэнни, ты должен быть храбрым. До сих пор ты был очень храбрым. Поднатужься в последний разок, как в спорте, ладно? Притворись мертвым. Ты меня понял? Притворись мертвым, пусть меч-птица сядет рядом с тобой. И тогда хватай ее за лапы. Хватай изо всех сил и не выпускай. Ты понял меня, Дэнни? Сможешь ты это сделать?
Жернова со стоном раскололись на куски. Мальчик вроде что-то ответил, но Свобода не был в этом уверен. Он даже не был уверен, что Коффин понял его план. Он выключил фонарик, прижался к скале и замер.
Птица спустилась совсем низко, и закатные отсветы уже не сверкали на ее оперении. Теперь она была такой же черной на фоне фиолетового неба, как и вершина скалы. Свобода вытащил пистолет. Тени скрывали его от птичьих глаз. Ян и сам не мог разглядеть зажатое в руке оружие.
Птица издала боевой клич. Ответа не последовало. Свобода сообразил, что надо было подробнее объяснить свою идею. Но теперь уже поздно. Меч-птица села на край гнезда, сложив широкие крылья, и нависла над Дэнни, будто горбатый великан.
Мальчик прыгнул и схватил ее за лапы.
Птица вскрикнула и взлетела, и тут Свобода выстрелил почти наугад, не целясь. Она вскрикнула еще раз. Дэнни качался в небе, точно колокольный язык на ветру. Птичья кровь хлестала на него сверху.
Меч-птица сделала последнюю попытку подняться к небу. Ей удалось взлететь так высоко, что Свобода опять увидел сияние на ее крыльях. Но их взмахи становились все слабее и слабее. Птица медленно снижалась во тьму, готовясь вступить в схватку с неизвестными чудовищами.
Свобода соскользнул по веревке с такой скоростью, что ободрал себе ладони.
Прогремело два выстрела. Когда Свобода подбежал, меч-птица уже была мертва. Коффин отшвырнул пистолет и фонарик.
— Дэнни! — прорыдал он. — Дэнни, сынок!
И они упали друг другу в объятия.
Глава 9
Солнечный свет проник сквозь белоснежные шторы, отразился от кувшина с водой и волнами заиграл на противоположной стенке. Вслед за ним в спальню прорвался прохладный ветерок. Лужайка за окном была еще зеленой, но кустарник уже заалел, мерцая золотыми нитями, а Геркулесовы горы смутно голубели в тумане, почти как бабьим летом на Земле.
