Раджнар Ваджра - Доктор для чужаков (сборник)
— Какие факты?
— Вы когда-нибудь слышали о планете Конибел, профессор?
Несколько мгновений ушло на то, чтобы определить и классифицировать малознакомое чувство, захлестнувшее меня. Гнев? Обычно чувство вины и сознание потери перевешивают и заглушают все остальное. Но я начинала ненавидеть этого человека, носившего ауру превосходства как отвратительно яркую гавайскую сорочку. Кроме того, мне не нравилась тема разговора: с Конибелом меня связывают свои секреты.
— ‘азумеется, — сухо сказала я.
— Конибел известен своими диковинными созданиями. Вы знаете такое слово — ненасытные?
Я молча изучала собеседника.
— Так вот, здешние криты куда прожорливее.
— Фвискел гововил почти то же самое. Но в ковабельном севвеве данных упоминалось только…
— Мы не хотим, чтобы это стало известно.
— Почему?
— Сюда слетятся искатели приключений, вернее, любители пощекотать нервы. Те же идиоты, которые рвутся в запретный лес Конибела. Не хватало, чтобы на наши головы посыпались судебные иски родственников сожранных здесь авантюристов.
— Сожванных? Они находят вкус в человеческой плоти?
Он взглядом изобразил сожаление.
— Наши криты и бриты не выжили бы, будь они разборчивы в еде.
Я знала, что «Крит» — это животное. А «брит» — все живое, что не было животным.
— Мне все это кажется ненатувальным.
— Природа, сэр, сама определяет, что натурально, а что — нет. Помните, этот мир претерпел огромные изменения. И жизнь должна была к ним приспособиться.
Верно. Всего какую-нибудь дюжину миллионов лет назад местное солнце Джайина было маленькой белой звездой…
Парсон задумчиво оглядел меня.
— Объясните мне кое-что… Видите мой костюм? Специально предназначен для маскировки. При этом в костюме у меня нет никакого запаха.
— Ховошая вещь, — честно ответила я.
— Но все это есть только у меня. Ваши боссы из Экомиссии полны решимости покончить с вами. Нам было рекомендовано не тренировать вас, не давать маскировочного костюма — впрочем, на такой размер вряд ли что можно подобрать — и не беспокоить вас в джунглях.
— Ничего, ‘искну.
— Рискнете? Без оружия? Без комбинезона, шлема, надлежащей обуви и навыков? Обычно мы требуем, чтобы новичок прошел годичный курс обучения, прежде чем ступить за пределы здания. И еще один годичный курс, прежде чем выйти за ограду. Профессор, вы не успеете оглянуться, как будете трупом, если только не наделены удачливостью Джуппера.
До сих пор я слышала имя «Джуппер» только в словосочетании «рэм Джуппера», причем рэм — это нечто вроде стадного животного, которого вы, скажем, не пытаетесь доить. Но если Парсон пытается покровительствовать мне, ему тоже понадобится сверхъестественная удачливость.
Начальник станции надел гибкий, меняющий цвета шлем; даже его прозрачное забрало переливалось всеми оттенками радуги. Кроме того, он натянул перчатки, покрытые крошечными плоскими дисками, и направился к вмонтированной в стену панели управления.
— Здесь есть воздушный шлюз: нужно уметь с ним управляться. Сначала попробуем его прокалить как следует.
Он мгновенно повернулся ко мне, скорее всего, желая убедиться, что я слишком далеко, чтобы видеть клавиатуру, но недооценил мои глаза. Он набрал десять цифр, и я постаралась их запомнить.
Внезапно закрытый шлюз засверкал инфракрасными лучами. Человек не может видеть их, как могу я, но чувствовать способен! Такие люки наверняка должны быть хорошо изолированы, как же тогда жар проник внутрь огромного шлюза?
— Это даст пищу для размышлений тем, кто вздумает околачиваться поблизости… Я открываю внутреннюю дверь. Внимание!
Охлаждающие устройства усердно трудились, но все же выходящий воздух был накален, как в летний день в литейной. Когда мы ступили внутрь, я была вынуждена переминаться с ноги на ногу, чтобы избежать ожогов, а ведь самая последняя модификация моих ног делает их едва ли не стальными. Где же сотрудники станции держат свой чертов транспорт? Снаружи?
— Теперь мы откроем внешний люк, и вы впервые увидите территорию. Не касайтесь ни здания, ни забора и, уж конечно, не суйте ногу в кислотный ров. И не стойте неподвижно. Без обуви вы лакомая добыча для шипастых червей.
И уже скоро невероятно яркий дневной свет ударил по моим несчастным зрачкам, а странные непривычные звуки атаковали уши. Безоблачное небо ослепительного цвета индиго сияло над головой, растительность, окружавшая территорию, казалась облаченной в чехлы из ярь-медянки.
Мы ступили в секцию гладкого покрытия из спекшегося толстого стекла, все еще горячего после «прокаливания». Люк шлюза закрылся. Я повернулась, чтобы осмотреть неуклюжую глыбу станции, чем-то напоминавшую выброшенную на мель медузу.
Мои расширенные глаза приспособились к свету. Что-то большое на уплощенной верхушке дальнего купола напомнило мне…
…Мой долгий спуск на шаттле с «Сентипида» кончился неприятностью. Уже заходя на последний круг, Билл Ку, мой пилот, ахнул и показал на виртуальный иллюминатор. Я наклонилась ближе, чтобы лучше рассмотреть. В этот момент мы были в пятидесяти метрах над посадочной площадкой станции, расположенной на крыше. И все же справа от нас, тоже начиная снижаться, летело огромное и уродливое животное, нечто вроде деформированного гигантского зеленого осьминога с двумя лишними щупальцами. Десятиног, вероятно. Мы едва не столкнулись с ним. Но как он поднялся на такую высоту без крыльев? Кроме того, эта тварь слишком тяжела, чтобы летать! Билли, должно быть, подумал, что чудовища валятся дождем прямо с неба, и, пренебрегая всеми инструкциями, быстро приземлился.
Посадка вышла настолько жесткой, что ранила гордость Билли, но я дала понять, что его неуклюжесть вполне понятна, и показала ему свои дрожащие руки. Мы поспешно выгрузили клетки для сайдхантеров через грузовой люк шаттла, и как только я спустилась на станцию Парсона, Билли с неприличной поспешностью отбыл, буквально прошив атмосферу.
…Коричневый десятиног распластался на куполе, пытаясь прогрызть жирную белую крышу.
— Скажите, могут эти существа пвыгать? — тихо спросила я.
Мельком глянув на тварь, Парсон объяснил:
— Чертовы ублюдки буквально расплескиваются по деревьям и выстреливают оттуда, как из рогатки.
Господи! Неудивительно, что люк воздушного шлюза окружен раскаленными плазменными трубками! Да уж, обитатели станции — люди осмотрительные…
Кстати, какие обитатели? Пока что я видела только трех, хотя в отчетах Экомиссии указано четыре сотни служащих…
— Почему…
— Черт побери! Я же велел вам двигаться и держать свои дурацкие глаза открытыми!
Я развернулась. Жужжащий воздух был жарким и вонял патокой и плесенью. Все казалось неестественным, особенно омерзительно-пышная зеленая растительность. В двадцати метрах от меня находилась проволока под током, усаженная острыми шипами. За оградой отливал зеленью широкий ров. А за рвом… нет, я еще не была готова смотреть на это.
Парсон жестом велел мне идти вперед. Я ступила на рыхлый песок. Какой-то размытый силуэт метнулся ко мне. Я прыгнула в сторону. Что-то острое скользнуло по горлу.
— Дротиковая змея. Достаточно ядовитая, — заметил начальник станции, злобно пялясь на длинную многоножку, изготовившуюся к очередной атаке. — Эту гадину трудно засечь.
Гибкое создание рванулось вперед. Парсон наставил вниз указательный палец, затянутый в перчатку. Внезапно из-за его пояса вырвался слеммер, повис в воздухе на длинном металлическом кабеле и выстрелил. Многоножка буквально взорвалась кровавыми брызгами.
— Дротики не могут перепрыгнуть ограду, эта, должно быть, добралась «автостопом». У вас прекрасные рефлексы, профессор.
Теперь я поняла необходимость в столь серьезном снаряжении. Пояс Парсона подчинялся командам и приводился в действие сенсорами, спрятанными в перчатках, так что оружие было способно убивать с нечеловеческой скоростью и точностью.
Песок под ногами выглядел странно. Я нагнулась, зачерпнула горсть и понюхала. Соль и гербициды.
Я осторожно сфокусировала взгляд на лежащем за рвом пространстве. Растения двигались, располагая невиданно большие листья так, чтобы поймать как можно больше солнца, перемещая волосатые корни в более пригодные для существования места, наклоняясь, чтобы осыпать нахала, пробующего их на вкус, серебряными искрами. Побеги извергались из почвы, как крошечные вулканы. Цветы были не самыми красивыми в галактике, но, уж точно, самыми воинственными, а овощи, очевидно, знали, что происходит вокруг них.
Даже деревья воевали. Большинство листьев были яростно-зелеными, хотя однообразие было разбавлено многоцветной растительностью, несколько походившей на капусту.
