Владимир Михайлов - Люди Приземелья
Людей становилось все больше. Уже не оставалось свободных мест; только к столику, за которым сидел Кедрин, не подошел еще никто. Не было принято нарушать покой человека, ушедшего в свои мысли, а Кедрин со стороны казался именно таким. И в самом деле, сейчас он напряженно искал – и находил – все новые доказательства того, что нужно, поборов стеснительность, просто подойти к ним. К сожалению, их столик двухместный. Но, может быть, если он перенесет туда свой стул, это не покажется невежливым?
Решая эту сложную проблему, Кедрин опустил голову. Затем снова поднял ее, почувствовав чей-то взгляд.
Три человека в нерешительности стояли у входа на площадку и смотрели на его столик – единственный, за которым еще были места.
Они были одеты как все; но казалось, что обычная одежда стесняет их движения. Может быть, поэтому они и стояли так долго на месте, не рискуя сделать шаг вперед.
Но вот они наконец решились. Глаза их щурились от света. Лавируя между столиками, все трое чуть раскачивались; такая походка (если верить литературе) была в старину у моряков, плававших на тогдашних тихоходных, подверженных всем причудам моря судах. Может быть, именно благодаря этой ассоциации Кедрин решил, что это моряки. Люди со старого «Магеллана».
Шедший в середине что-то сказал, и все они разом повернули головы туда, где, увлеченная разговором, сидела Ирэн со своим соседом. Кедрин насупился и осуждающе взглянул на моряков, словно бы они не имели права смотреть на Ирэн.
Они подошли к столику Кедрина. Средний спросил разрешения. Кедрин равнодушно кивнул, и они сели, плавно, как будто остерегаясь резким движением повредить кресла. Кедрин стал исподтишка разглядывать новых соседей.
В них было что-то одинаковое, хотя они совсем не походили друг на друга. Сидевший слева был невысок ростом и шире остальных в плечах. На лице его выделялись крутые дуги скул, глаза были полузакрыты. Он производил впечатление человека, замершего в ожидании чего-то и в каждый миг времени готового к этому «чему-то». Казалось, нервы его натянуты как пружина, и от сложных причин зависело – будет ли пружина раскручиваться долго и равномерно, приводя в движение механизмы, или же развернется вдруг, разнося все вокруг, подобно взрыву.
Кедрину захотелось узнать причину этой напряженности. Но вдруг он почувствовал себя вынужденным перевести глаза, чтобы встретить взгляд человека, чье молчаливое приказание он ощутил.
Это был средний – чуть ли не на голову выше соседа, с худым лицом, на котором губы, казалось, все время с трудом удерживались от того, чтобы сложиться в насмешливую улыбку. Человек этот секунду смотрел в глаза Кедрину, и Кедрин испытал вдруг такое ощущение, как будто его мгновенно, со сноровкой, недоступной и лучшим автоматам, разобрали на мельчайшие части, тщательно осмотрели и ощупали каждую из них – и вновь безошибочно собрали, так что механизм не успел даже потерять инерции движения… Кедрин зябко повел плечами и опустил руки, перестав подпирать ладонями подбородок, как делал обычно, размышляя. Взгляд долговязого моряка был по крайней мере нескромным; а кроме того, только что человек этот смотрел и на Ирэн. И Кедрин в свою очередь стал пристально смотреть на моряка, стараясь передать этим взглядом возникшую неприязнь.
Но он больше не смог встретиться с глазами долговязого: тот внимательно (и, кажется, даже несколько удивленно) смотрел в эту минуту на значок Кедрина, раньше закрытый рукавом. Кедрин нахмурился, но средний уже повернулся к соседу справа – высокому и плотному, с лицом круглым и незатейливым, как яблоко. Лишь взглянув на третьего, Кедрин понял, что в них казалось одинаковым: неподвижность лиц, прищур глаз и точно от легкой боли сдвинутые брови. Сосед справа усмехнулся и пожал плечами, и это движение тоже показалось Кедрину обидным.
Долговязый снова повернулся к Кедрину, улыбаясь очень дружелюбно.
– Второй? – спросил он. – Или шестерка?
Это походило на начало математической головоломки, но Кедрин в эту минуту не был расположен к развлечениям.
– Десятый! – вызывающе ответил он – Кедрин любил круглые числа. К его удивлению, трое не обиделись, они кивнули – кажется, даже с уважением.
– Примите нашу благодарность, – сказал долговязый, и Кедрин при всем желании не смог бы уловить в его голосе и намека на насмешку. – Если учесть…
– Открываю счет, – перебил его сидящий справа. – Ты провинился, Гур; условия были ясны: деловые разговоры с собой не брать.
Длинный Гур насмешливо-покорно склонил голову.
– Хорошо, – сказал он. – Я нем. Но хотелось бы знать, кто в таком случае будет поддерживать оживленную и остроумную застольную беседу? Мистер Дуглас, сэр, не угодно ли вам?
– Нет! – хладнокровно ответил круглолицый. – Но я полагаю, что имею право отдохнуть и от вашего остроумия, поскольку избавлю вас от своего.
Он достал из кармана трубку, разнял ее и посмотрел в мундштук серьезно, как в телескоп.
– Помолчим! – сказал третий и снова замер.
Кедрин мысленно поблагодарил его, потому что ему вовсе не улыбалось быть втянутым в пустую, хотя бы и веселую беседу.
Гур только вздохнул. Затем он положил ладонь на середину стола, где из гладкой поверхности выступала клавиатура вкусового комбинатора, хитроумной системы, заменившей кулинаров прошлых столетий. Предвкушая удовольствие, Гур совсем закрыл глаза, пальцы его уверенно нажали несколько клавиш, затем – кнопку заказа. Ответа не было; индикатор приема не вспыхнул. Кедрин успел подумать, что, возможно, именно потому люди не садились за этот столик, ожидая, пока автоматы заменят неисправное устройство.
В следующий момент Дуглас, усмехнувшись, протянул руку, что-то нажал; крышка откинулась, глазам открылась сложная паутина монтажа.
Кедрин смотрел с интересом. Странно, но такой была жизнь: конструируя автоматы, иногда можно найти интересное решение в совершенно другой области производства. Все нельзя и не нужно изобретать заново. Не зря же Меркулин часто предлагал познакомиться с каким-нибудь устройством в натуре, как это было совсем недавно с автоматом «Джордано». Меркулин, конечно, был прав: основная сила человека – способность к отвлеченному мышлению. Меркулин был всегда прав, и сейчас Кедрину уже казалось невероятным, что еще несколько дней назад он мог спорить с Учителем по какому-то принципиальному вопросу. Так или иначе, смотреть на вкусовое устройство было интересно.
Дуглас извлек из гнезда схему; за плотным пакетом печатных плат вылезла короткая антенна, пополз толстый кабель. Дуглас, прищурив один глаз, оглядел схему, точно прицеливаясь. Скуластый взял цветные пластинки из большой ладони Дугласа, указал мизинцем на одну из них. Гур шевельнул губами; сказанное им слово не относилось к похвалам.
Дуглас извлек из кармана крохотный инструмент, в мгновение ока выломал две пластинки и прошелся по схеме; инструмент тихо пощелкивал. Индикатор приема внезапно вспыхнул. Точным движением Дуглас водворил прибор на место, щелкнул крышкой.
– Придется обойтись без острых соусов, – произнес Гур.
– Не терплю острого, – безразлично процедил скуластый. Дуглас сердито проговорил:
– Я тоже; но, независимо от этого, я думаю, что имею право получить острый соус в любое время, когда мне заблагорассудится. Я считаю, что это беспорядок.
– Заказано вино, – сказал Гур.
И в самом деле, люк подачи раскрылся, на стол выдвинулись наполненные бокалы.
– Конечно, – сказал Дуглас. – Это же Земля, чего же можно ожидать.
– Ну, все-таки, мой принципиальный друг, – сказал Гур. – Я вовсе не в обиде на планету. И все, что она в состоянии дать, собираюсь использовать до конца. Завтра и послезавтра, например, буду спать. Потом – купаться. Два дня не стану вылезать из воды. Потом…
– Я бы хотел знать, – произнес Дуглас, – что может Холодовский иметь против такой программы. Он выглядит так, как будто ему только что нанесли оскорбление. Требую разъяснений.
– Ничего, – сказал Холодовский. – Я просто думаю.
– И напрасно, Слава, – сказал Гур. – Если уж сам Велигай находится по соседству, и, кажется, меньше всего думает о делах…
Эта фамилия, названная долговязым Гуром, заставила Кедрина встрепенуться. Здесь, по соседству – Велигай? Тот самый, неправильно мыслящий конструктор?
Кедрин глубоко вздохнул; медленно повернул голову и внимательно, очень внимательно взглянул на человека рядом с Ирэн. Да? Да.
Он снова прислушался к разговору соседей по столику. Но они уже беседовали о ком-то другом.
– Ничего, – говорил Гур. – Через три-четыре недели он будет в строю. Ничего страшного.
– Крепкий череп, – кивнул Дуглас. – Но даже имея такой мощный скелет, я бы не стал вылезать в пространство в момент атаки. Туда, где нет никакой защиты. Ведь необходимости не было.
– Когда-нибудь она возникнет, – сердито сказал Холодовский. – Что тогда? Нет, пусть нас охраняют в той степени, в какой мы сами этого хотим. Но не больше.
