Александр Зорич - Три капитана
А через сто метров к нам метнулась неоновая рекламная ракетка, стилизованная под химические аппараты зари космонавтики. Она пустила мне прямо в нос сверкающий выхлоп дюз с добрым напутствием: «Авиакосмические верфи Родионовых — без терний к звездам!»
Пока я ошеломленно отфыркивался — эффект присутствия был потрясающим! — Сазонов уже отдал новую директиву бортовому парсеру.
«Подушка» выстрелила вверх три троса. Они были захвачены каретками на перекрытиях прозрачного купола и в течение нескольких секунд нас плавно, но властно влекли к звездам жужжащие лебедки.
Да, мы вознеслись выше самых высоких домов, прямо под небо, забитое яркими звездами и фиолетовым ломтем Эмерсона. Выше нас был только городской защитный купол, но о нем на борту «подушки» как-то особенно легко забывалось.
Вот это я вам скажу: картина!
Звезда Барнарда, прима здешних небес, не балует руженцев яркими лучами, скорее напоминая красноватый светильник-ночник. Поэтому приезжий вполне может спутать местный день с ночью под сенью призрачно-фиолетового «лунного» сияния, мощно исходящего от Эмерсона. Светлые ночи Ружены безумно красивы, но требуют крепких нервов от таких как я — вовсе не привыкших к синюшному оттенку собственных рук или ног.
К сожалению, я не увидел тем вечером знаменитого «полярного» сияния. Я потому пользуюсь кавычками, что на Ружене никакое оно не полярное. Красочной картиной корпускулярного излучения гиганта Эмерсона и его пертурбаций в верхних слоях атмосферы планеты-спутника можно любоваться на Ружене почти везде, даже во влажных лесах ее тропических широт.
Но всё это, право, ерунда перед величественной картиной уходящей грозы, что до сих пор ворочалась исполинским раненым зверем вдали, под сводами чернильных небес.
— Похоже, сегодня был первый аккорд, — предположил Сазонов, видя, как я зачарованным взором провожаю хвост особенно длинной молнии, тающей в тяжелых пластах туч. — Сейчас местное лето, а значит жди на днях повторения покруче. А если задержитесь на пару дней, возможно, вам повезет увидеть и настоящую космическую грозу.
И это вовсе не было фигурой речи!
Дело в том, что хотя на Ружене нередки и собственные грозы, и грозы те весьма живописны, совершенно непередаваемую картину являют собой высотные стратосферные молнии на ночной стороне Эмерсона. Там, над бескрайними океанами водородно-аммиачных туч бушуют чудовищные грозы, которые можно свободно наблюдать с Ружены.
Ветвистые алые, синие, зеленые деревья высотой в тысячи и даже десятки тысяч километров вырастают над облачным океаном Эмерсона. Непрерывная череда гигантских вспышек подчас заполняет половину всего диска планеты-гиганта!
Особенно эффектно это, само собой, смотрится с ночной стороны Ружены, и я обещал себе после открытия мемориала непременно найти благовидный предлог для начальства, чтобы задержаться здесь хотя бы часов на пятьдесят.
Как и ожидалось, площадь была готова к празднеству даже на случай внезапной грозы в самый разгар церемонии. Я сразу приметил два необъятных армейских грузовика — аккумуляторную станцию с мощными прожекторами и самоходную платформу, уставленную батареями ракет пиротехники. Чувствовалось, завтрашней ночью тут планировали повеселиться вовсю.
Меж тем Сазонов уверенно прошествовал к мемориалу — задрапированной брезентом высокой стеле. В руке инспектор сжимал компактный чемоданчик, чем-то напомнивший мне полевую лабораторию геодезиста.
Небрежно кивнув охраннику, Сазонов ловко откинул край тяжелого полога и вошел внутрь. Меня он с собой не пригласил, да я и не претендовал.
Там, у постамента, была его работа, моя же де-факто начиналась только утром. А выезд на рекогносцировку репортеру только на руку — я уже сделал несколько симпатичных снимков зачехленной стелы на фоне восхитительной панорамы ночного Громова.
В мемориале Сазонов пробыл недолго. Мне показалось, что под пологом блеснули несколько вспышек.
Я нашел это странным: чего ради фотографировать стелу под брезентом, да еще и посреди ночи, когда утром можно будет подетально зафиксировать весь мемориал? Но виду я не подал, тем более что на лице инспектора читалось спокойное удовлетворение честно проделанной работой.
— Тэкс-тэкс-тэкс… — пробормотал он, рассеянно глядя на далекие домны «Громовстали», над которыми еще играли грозные всполохи уходящих зарниц. И вопросительно посмотрел на меня, точно забыл на миг, кого привез с собой сюда, на Площадь Ветров, в ночь перед праздничной феерией.
— Тэкс-тэкс… — повторил он, явно ожидая от меня какой-то реакции.
— Ну… как там?! — На всякий случай выпалил я.
— В лучшем виде, — заверил инспектор. — Исключительно благоприятный ход событий, м-да.
Я окинул взглядом площадь.
В самом деле, даже опытный диверсант вряд ли мог пробраться сюда незамеченным. Над моей головой нервно подрагивал купол искусственного освещения. К тому же воздух в любой момент могли разрезать лучи мощных прожекторов, простреливающих всё пространство предстоящей церемонии вдоль и поперек.
Профессиональное чутье подсказывало мне также, что по периметру площади таится отнюдь не одно всевидящее око милицейской медиакамеры.
В довершение, живописным свидетельством тому, что местные службы безопасности не дремлют, над цветущей сиренью в сквере чернела спаренная автоматическая пушка, одним своим видом предупреждая: руженцы любят и ценят свою историю, которую готовы защитить от любых посягательств!
— Я бы посоветовал утром расположиться во-он там, — указал инспектор на защищенный тентом узкий мысок рекреации для важных гостей по правую сторону от мемориала. — Оттуда открывается отличный обзор на памятник и публику.
— Хотите сказать, если Герострат явится, оттуда его будет легче заметить? — Осклабился я.
— Насчет легче — не скажу, — пожал плечами Петер Ильич. — А что явится — не сомневаюсь.
Но не успел я и рта раскрыть, как он деловито осведомился.
— Вы, кстати, где планировали остановиться? Поехали, я вас устрою получше любой гостиницы. После такого перелета сам Бог велел хорошенько выспаться. А утром доставлю сюда и пропуск организую прямиком к важным товарищам.
Внутренне я, конечно, восхитился такому крутому виражу, который Сазонов с легкостью заложил в нашем разговоре. По всему видать, в подробности насчет Герострата вдаваться он не собирался.
Делать нечего — я поплелся к «подушке», меча громы и молнии в узкую спину инспектора. Так уж устроен человек: дай ему всего и сразу, а на сухом информационном пайке только кошки родятся.
Глава 4
Надежин. Первый Протокол
Февраль, 2144 г.
Флагман Четвертой Межзвездной Экспедиции МКК-5 «Звезда»
Район Луны, Солнечная система
Начинаю отработку Первого Протокола.
Я — Петр Алексеевич Надежин, КК, командир корабля и, заодно, согласно расписанию стартовой полетной вахты — ИОКК, исполняющий обязанности командира корабля. (Какое совпадение, подумать только!)
С началом полета я должен лично проверить все важнейшие агрегаты вверенной мне «Звезды». На полный обход и осмотр корабля Первый Протокол дает мне 20 дней.
Что ж, вперед!
Оставляю управление кораблем на второго пилота.
При помощи инженера-двигателиста надеваю легкий скафандр (пожалуй, самая утомительная из списка формальностей Первого Протокола!).
Направляюсь в Осевой Коридор.
Невесомость…
Сажусь в скоростной лифт, еду вперед.
Проезжаю носовой реакторный отсек, второй щит, первый щит…
Носовой отсек управления…
Наконец, вот он: отсек агрегатов «Харибды» — ловушки межзвездного газа.
Я на месте.
«Харибда» — воронка в носовой оконечности корабля, которая обращена раструбом вперед по ходу движения. Воронка эта имеет внушительные параметры: диаметр пятьдесят пять метров, многослойная облицовка из иттрий-иридиевых чешуек, десятки километров кабелей… Да вдобавок, поскольку «Харибда» собирает водород не механически, а создавая мощное магнитное поле, раскрывая прямо по курсу «Звезды» этакую невидимую ловчую сетку площадью в десятки километров, то в рабочем положении по периметру вокруг нее выдвигаются стометровые телескопические штыри — эмиттеры поля.
Помимо них, «Харибда» располагает четырьмя излучателями, призванными ионизировать водород по курсу звездолета с тем, чтобы его атомы взаимодействовали с магнитным полем, захватывались им.
Вот всё это хозяйство я и должен проверить.
Занимаю рабочее место оператора. Срываю пломбы. Снимаю предохранительные панели, установленные еще приемочной госкомиссией (тоже, кстати, в моем присутствии).
Теперь передо мной — органы ручного управления и все необходимые индикаторы. И хотя «Харибда» прекрасно управляется дистанционно, из ходовой рубки, по Первому Протоколу я должен проверять всё на месте, с пультов ручного управления.
