Пьер Бордаж - Воители безмолвия
Шари вскрикнул от ужаса. Города словно никогда не было. Кратер был пустым, ободранным, черным, выгоревшим.
– У них очень эффективные аппараты уничтожения, – сказал горный безумец. – После них ничего не остается. Прах возвращается в прах… И ты стал бы прахом, если бы твоя мать не подарила тебе вчера жизнь… Теперь пошли. Сотри из памяти все лишние воспоминания и открой сердце чудесам, которые ждут тебя!
Вулкан остался у них за спиной.
Шари даже не обернулся, когда они двинулись к Гимлаям. Восходящее солнце окрасило в розовый цвет заснеженные пики.
Глава 14
Цветок Сагении, пьянящий шелковым пурпуром,
Кроваво-красная пена бледной зари,
Пунцовый всплеск среди зеленых волн,
Безгрешное соцветие на крепком стебле,
Гордое одиночество среди бурь…
Цветок Сагении, мимолетный рубин в изумрудной оправе,
Зерно безмятежности в ночной борьбе,
Мелодичная нота в реве бури,
Коралловое перышко среди мученической тщеты,
Бесстрашный вызов черному гневу небес…
Цветок Сагении на заре уходящего света,
На берегах яшмового разлома,
Твои раскрытые лепестки плачут росой,
Дети твои разносятся ветрами,
Красными песчинками, жертвами твоей красы…
Не твои ли это капельки крови
Или следы неумолимого бега времени?
Поэма Станисласа Нолустрита, пастуха с Маркината(Перевод только приблизительно передает частоту тональных изменений текста, главного элемента маркинатской лирической поэзии Сагения – одна из разновидностей гигантского мака.
Примечание переводчика, Мессаудина Джу-Пьета)
Тиксу Оти пришел в себя посреди луга на склоне холма. Хотя он был почти в бессознательном состоянии в момент, когда покидал Красную Точку, он все же принял нужные предосторожности и запрограммировал прибытие в стороне от Дуптината, столицы планеты Маркинат. Теперь ему предстояло отправиться на поиски Жеофо Анидола, ювелира, чей адрес ему дал рыцарь.
Но пока он страдал от планетарного перехода. Его клетки, хранившие в памяти все исходные данные, проводили коррекцию относительного времени, вызванную скачком через пространство. Эффект Глозона мог на несколько часов расстраивать здоровье некоторых людей, в число которых входил и он.
Он увидел неподалеку неизвестных ему животных, которые мирно паслись вокруг. Крупные, массивные, покрытые черной курчавой шерстью… На лбу у них торчало три, четыре, а то и пять асимметричных рогов. При внезапном появлении Тиксу на лугу безмятежные травоядные окинули его ленивым взглядом и продолжили трапезу, опустив розовые морды в густую свежую траву. Их не смутило появление чуждого существа.
Тиксу пролежал на земле добрый час. Трава была влажной, ее покрывали капли росы, которую были не в силах высушить робкие лучи серого солнца. Кусачий холод проникал через тунику с пятнами высохшей крови и хлопковые штаны. Не защищала от холода и легкая шелковая ткань обуви. Редкие тяжелые тучи лениво пересекали грязно-серый небосвод.
Позади него тянулась бесконечная гряда гор, крутая стена из гигантских гранитных блоков, чьи вершины тонули в тумане. Склоны гор пестрели зелеными пятнами лугов, окруженных каменными изгородями, образуя мозаику нежных оттенков на сером фоне горного массива. На каждом лугу стояла маленькая цилиндрическая хижина, стены которой были сложены из больших необработанных камней, а крыша в виде купола была покрыта плоской синей черепицей.
Тиксу окинул взглядом долину, лежащую ниже. За глубокими оврагами, покрытыми дикой растительностью, пенившейся вокруг отполированных водой острых скал, тянулся нескончаемый серо-синий океан Дуптината со стрелами храмов. Над городом возвышалось здание с девятью башнями, скорее всего дворец. Ограниченный с одной стороны горной цепью, город, чьи волны словно умирали у скалистого берега, тянулся до бесконечности во все остальные стороны. Тиксу долго следил за балетом летающих машин и автобусов, которые пересекали Дуптинат в разных направлениях и словно огромные насекомые садились на гигантский цветок, втягивая или выпуская свой груз пассажиров на гравиплатформы. Кое-где мигали вывески, редкие и скромные по сравнению со сверкающим изобилием света и красок в запретных кварталах Красной Точки.
Головная боль утихла, и частично восстановилась координация тела и духа. Он встал, сделал несколько шагов, чтобы размять ноги. Его неверные и безопасные для окружающих движения вызвали панику среди ближайших травоядных, которые раздули ноздри и устрашающе засопели. Они опустили головы и, испытывая страх, заревели. Потом, взрывая копытами землю, повернулись к Тиксу. Тот из осторожности застыл на месте – массивные звери с острыми рогами могли броситься на него в приступе ярости, который иногда охватывает даже самых мирных животных. Пока он лежал, они не ощущали опасности, но стоило ему встать, как он превратился в угрозу, в чужака. Тиксу оставался в неподвижности несколько долгих минут, пока жвачные не привыкли к его присутствию и не успокоились. Тогда он, не делая резких движений и опасаясь в любую минуту получить удар рогом в бок, проскользнул мимо их раздутых животов, мимо мощных ног и направился к хижине с двориком, огражденным невысокой каменной стенкой. Он толкнул низкую дверь без ручки и замка и вошел внутрь. Никакой мебели, кроме скамьи, прикрепленной к стене. Внутри царил удушающий запах стойла и навоза. Несмотря на тошнотворную вонь, Тиксу опустился на скамью, прислонился к стене, закрыл глаза и стал ждать, пока рассеются последние физиологические последствия эффекта Глозона.
И в это мгновение он ощутил присутствие звука в самой глубине своего существа. Бдительная змея была готова разжать свои огненные кольца и броситься вперед при малейшей тревоге. Антра, которую ему передала горящая в лихорадке Афикит, глухо вибрировала, воздвигнув постоянный, непроницаемый щит вокруг мозга. Как каменная ограда окружала луг и предохраняла траву, так и антра выковывала доспехи для его разума, защищая хрупкие вызревающие мысли. В тончайших слоях, куда интеллект, разум, неспособный подавить едва заметные интуитивные волны, никогда не решался проникнуть, звук жизни возвел неприступную крепость, которую не могла взломать ничья посторонняя мысль. Это успокоительное ощущение – Тиксу еще не забыл ужасную ментальную агрессию существа в зеленом на Двусезонье – вначале мешало ему. Он воспринимал антру как чуждое привнесенное тело, как раздражающую прививку органа, к которому не приспособился. Он попытался отделаться от незнакомого ощущения, загнать его в темницу подсознания. Но все его попытки оказались тщетными, и глухое гудение внутри него не прекращалось. Он пока не знал, как правильно использовать антру, но понял, что надо с ней свыкнуться, что надо ее принять. Он вспомнил об Афикит, и поток грусти затопил его.
Он держал ее на руках, а она сумела побороть лихорадку и бред, чтобы выразить ему свою признательность и одарить антрой. Значит, она уже не считала его незначительным существом и уважала за отсутствием иного чувства. Но она убыла с наглым воином Ордена, в котором он предугадывал соперника, превосходившего его почти по всем статьям. Проект оранжанина быстрее добраться до Селп Дика был бессмысленным и, вероятно, химерическим, ибо он не имел ни малейшего представления о том, что будет делать на планете Ордена. Но исключал для себя любое другое поведение, потому что поверил в слова рыцаря Лоншу Па: «Если ваша судьба – отыскать ее, вы ее отыщете… » Ему надо было исполнить свое предназначение, быть может, ошибочное, взять на себя весь риск, даже если в конце пути его ждет величайшее разочарование.
Посидев еще несколько минут, он вышел из хижины, миновал калитку и оказался на лугу. Вдруг позади него раздался мощный голос. Он обернулся и оказался лицом к лицу с взъерошенным гигантом с серой бородой и шевелюрой, изъяснявшимся на звучном непонятном языке. На человеке была длинная черная туника из шерсти, ниспадавшая на кожаные сапоги. Зеленая коническая шляпа с приподнятыми краями сидела глубоко на голове, прямо над кустистыми бровями. Мощная фигура и низкий голос собеседника могли бы вызвать страх, если бы не доброе и гостеприимное выражение серых глаз, рассматривавших его с нескрываемым любопытством.
Тиксу пожал плечами и приложил указательный палец к губам.
– Я не владею вашим языком, – медленно выговорил он, словно обращался к ребенку. – Я не с Маркината…
Гигант расхохотался:
– Остановитесь, молодой человек, у вас смешной вид. Вы будто разговариваете с умственно отсталым! Уже давно маркинатяне, даже последняя деревенщина, говорят на межпланетном нафле… Я сказал, что вы напугали моих зверей. Поглядит;, у них отпало желание пастись.
– Простите, – смущенно пробормотал Тиксу, – но… у меня не было такого намерения… Я никогда не видел подобных… животных…
