Олег Мелехов - Звездная бирема «Аквила». Рубеж
— Где мои люди, патриций? — чужим ледяным голосом, сдавленным от гнева, спросила она.
— Что? — вздрогнул Ацилий.
— Квинт Марций Аквилин, префект; Марция Септимия Либертина, центурион манипулариев; Квинт Кассий Аквилин, манипуларий второй центурии… — не меняя тона, она спокойно перечислила имена всех застрявших в плену у галиек республиканцев. Никого не забыла, даже Кассию.
Подслушивавший и подглядывавший из-за могучего плеча вахтенного вигила Антоний на мгновение встретился взглядом с навархом и тихо икнул. Психокорректор вдруг догадался, к чему всё идет. Это Божественный Курион еще ничего не понял, ну так он и не знает Ливию Аквилину так хорошо, как ее бывший личный психокуратор.
— Мои люди, — повторила наварх и шагнула вперед. — Они были с тобой, под твоим непосредственным командованием, наш… консул. Ты — командир, ты отвечал за их безопасность. Ты вернулся один. Где они?
Патриций, видимо, не задумывавшийся до сих пор о таких аспектах положения лидера, растерянно нахмурился и неопределенно махнул в сторону пристыкованного к «Аквиле» галийского бота. Дескать, там остались.
— Тогда что ты делаешь здесь, на борту моего корабля? — Аквилина заложила руки за спину и качнулась на носках. — Как ты посмел явиться сюда, потеряв моих солдат? Labra lege![26] Верни их. Немедленно. Иначе, — лицо наварха перекосило от злобной усмешки, — я вышвырну тебя за борт, как мусор, непригодный для переработки. Ясно?
— Я не совсем понял тебя, Ливия Терция… — начал было Ацилий, но женщина грубо перебила его.
— А ты чуток пораскинь своими нативными мозгами и задумайся вот над чем: неужели мы затеяли всю эту заваруху только ради твоей патрицианской задницы?
Вопрос повис в воздухе. Обескураженный Курион повел глазами вправо-влево, но на лицах всех присутствующих читалась мрачная солидарность с речами наварха.
Антоний грустно усмехнулась в своем укрытии. Вот так и совершаются открытия. Обнаружить, что ты, несмотря на все твои достоинства и идеи, всего лишь инструмент для осуществления планов мятежной компании воинственных плебеев…
Сейчас, вот сейчас живорожденный выдвинет вперед челюсть, покажет норов, вскинется, огрызнется на грубость наварха ответной грубостью, и банду повстанцев не спасет уже ничто и никогда…
Ацилий вздернул подбородок, прищурился и — в очередной раз доказал прозорливому психокуратору, что предсказатель из него — как из аптерикса метеоролог.
— Теперь понял, — молвил он так, словно плебейка не нахамила ему только что, а рассыпалась в любезностях. — Я совершил ряд ошибок, Ливия Терция, и должен все исправить. С чего начнем? Твой план тактически хорош, но в долгосрочной перспективе не сработает.
— Как знать, — пробормотала она, успокоившись мгновенно, будто не грозилась только что отправить патриция в полет без скафандра. — Варварка испугалась.
— Ты убедила ее в серьезности своих намерений, да, однако…
— Потому что, твоюзвезду, я еще никогда в жизни не была настолько серьезной, — женщина фыркнула и с силой потерла лоб. — Так. План. Вытащить их, вытащить всех, но в первую очередь — моего префекта. Ради Квинта Марция я в это ввязалась, и без него мы точно никуда не полетим. И Кассия. Я помню и о Кассии тоже. Соображай, мой сенатор, время дорого. Что галийки любят еще сильнее своих елок?
— Деньги, — просто ответил Ацилий и улыбнулся. — К счастью, как раз они у нас пока есть. Свяжись с матроной. Я знаю, что ей предложить.
Глава 14
Заварушке на Бренне стоило приключиться хотя бы ради того, чтобы Марк Фурий еще раз убедился в том, что он больше не наварх. Да, у него под командованием «Целера», но он сам — не наварх. Кто-то иной, кто-то другой. Может быть, дело в десяти годах, проведенных в компании галактического отребья. Они не прошли даром для Северина и его чувства коллективизма.
Психокорректорская служба очень любит с самого детства полоскать мозги на тему: «В жизни республиканского наварха не бывает второго корабля!» Вроде, как не бывает у живорожденного патриция двух матерей. Все Фурии, Флавии и Ульпии живут под этим психологическим гнетом. Ведь даже для плебея из «непилотской» фамилий перевод на другой корабль или станцию превращается в событие экстраординарное, травмирующее и требующее вмешательства профильного специалиста. Вопрос: cui prodest?[27]
По понятным причинам, к единственному в эскадре лацийскому психокорректору Фурий обращаться за разъяснениями не желал. Он отлично видел, как остальные члены его экипажа принимают «Целеру», что называется, в свое сердце, а сам оставался в стороне и ни капли не страдал. И без десятка сеансов терапии, без внушений заботливого куратора: «Поверь, Марк Фурий, „Целера“ — это вовсе не предательство „Северы“. Ты не должен так думать, ты не должен». Конечно, он не должен! И никто не должен.
Эксперименты Антонии Альбины и десять лет Алнота избавили Фурия от дурацких укоров совести, сведя все его рефлексии к голодному бурчанию в желудке, от которого спасение одно — энергетический батончик и микро-доза армейского стимулятора. Пятидесяти новоиспеченным Целеринам в экстренной ситуации требовался живой, бодрый и сосредоточенный на конкретной задаче руководитель.
— Наша задача проста — обеспечить «Аквиле» прикрытие в случае внезапной атаки со стороны галийцев. Неважно, что предпримет Ливия Терция — договорится с этой рыжей ссс… Эпонимой или выполнит свои угрозы — мы помогаем «Аквиле» довести начатое до логического конца. Фульвия Минор, связь с биремой не должна прерваться ни на миг.
— Так точно! — отчеканила ясноглазая женщина одних с Марком лет.
Вот уж кто был счастлив стать Целериной. А то ведь на «Аквиле» ей никогда не светило стать главой поста связи. Амбиции, они и у плебеев есть, и зачастую неслабые.
— Торвенторий? Центурия?
— К бою готовы. Кхм…
Луций Марций изо всех сил копировал манеры своего недавнего наставника Квинта Марция — от голоса до выражения лица. Курносая его физиономия отчаянно сопротивлялась насилию: широкий рот норовил расплыться в блаженной улыбке, а суровая морщина отказывалась прорезываться между белесыми бровями. И вот беда — наивные голубые глаза вовсе не щурились, а предательски таращились. Смешной мальчишка, чьи самые заветные мечты так внезапно взяли и сбылись. Но это даже неплохо, пусть себе на здоровье изображает префекта «Аквилы». Если еще у новоиспеченного центуриона проклюнется такая же, как у его кумира, работоспособность и дотошность, то «Целере» только лучше.
— Ну и чудненько, — совершенно неформально хихикнул Марк, углубившись на какое-то время в отчеты по корабельным системам. И никаких лишних мыслей! А Ливия Терция и сама не расслаблялась и другим не давала ослабить бдительность.
«Они — моя команда, а не просто какие-то чужие Целерины. Вот этот белобрысый мальчишка-центурион, эта амбициозная Фульвия, эта вигилия — поперек себя шире, и этот тонколицый, похожий в профиль на аптерикса, инженер, и все остальные офицеры, торвенторы, ремонтники, манипуларии — все они теперь его люди. И для того, чтобы почувствовать это, не требуется Слияние или геном Фурия», — подумал вдруг Северин. И мысль эта, опасная, как взрыв плазмопровода, и крамольная, как сомнения в исключительных качествах живорожденных, безболезненно встроилась в нетрадиционную картину мира бывшего наварха.
«Ничего удивительного, моя „Севера“, достаточно просто научиться думать своими мозгами, верно?»
Древние, говоря крылатое «Cura te ipsum»[28], не зря настоятельно призывали прежде всего заботиться о самом себе. Как же они были правы, эти умные предки! Сам о себе не побеспокоишься, никто о тебе и не вспомнит. От прирожденных убийц под командованием истинных самоубийц понимания и заботы уж точно не дождешься.
«Мы сами сделали их такими, — грустно констатировал Луций Антоний, медитируя на матовые створки шлюза. — Идеальная комбинация наследуемых факторов и воспитательных методик, не дающая сбоя — во плоти и в действии».
С Ливиями с самого начало всё было сложно. Слишком глубокое вмешательство в геном, слишком много рискованных внешних факторов, среди которых никто из специалистов не учел влияние другого человека. Кого-то вроде дефектного Марция — летучего префекта. С одной стороны, интересно было бы изучить резонанс, возникший между навархом из нестабильной фамилии и префектом самого устойчивого психотипа. Это же такой богатый материал. Но с другой — этот научный подвиг вряд ли кто сумеет оценить, а скорее всего, про него никто не узнает. Потому что вся мятежная эскадра, едва закончится торг между Гаем Ацилием и матроной Эпонимой, отправится на встречу со смертью. Никаких сомнений по поводу своего будущего психокорректор не испытывал. В республиканском секторе их всех убьют. Почти сразу.
