Тони Дэниел - Суперсвет
— Но я манифолд, Директор. Я существую в гристе. — Генерал свел каблуки и гордо выпятил подбородок. — Моя семья — БМП в третьем поколении.
— Боюсь, ваши славные предки произвели на свет осла, — сухо отрезал Амес. — Похоже, пороху не хватило.
Хейсей напрягся. Пороху не хватило? Да у него пороху на десятерых хватит!
— Не беспокойтесь, я позабочусь об этой проблеме. — Амес подался вперед и, протянув правую руку, провел указательным пальцем по щеке генерала. Странное прикосновение, не мягкое и не жесткое. Ощущение было такое, словно его попробовали на вкус. — Манифолд манифолдов. Манифолд в квадрате, — негромко промолвил Директор. Как будто с собой разговаривает, подумал Хейсей. Но я же здесь! — Одновременно везде. Одновременно всегда. — Амес улыбнулся. Улыбнулся себе! — Временные башни отстали. Поэт облажался. Но я делаю все как надо.
— Директор, — не выдержал генерал. — Я знаю, что мог бы исправить ситуацию. Если вы дадите мне еще один шанс… Я его не заслужил, но… прошу вас. Умоляю.
— Умоляете? — Амес посмотрел на генерала так, словно забыл о его присутствии. — Мне нечего вам дать.
— Шанс, сэр. Возможность все поправить. Разбить фремденов. Захватить для вас систему Меркурия.
— А, это… Нет.
— Но, Директор… Уверен, я бы мог… я… — Хейсей умолк под холодным взглядом Амеса.
— Нет.
— Есть, сэр. Окончательное решение, конечно, принимать вам.
— И бесповоротное. — Амес откинулся на спинку кресла.
Хейсей совершенно не понял, о чем говорит Директор, но инстинктивно чувствовал — грядущее ему определенно не понравится.
Амес снова подался вперед и дотронулся до его щеки.
Острая, пронзительная, непереносимая боль. Боль не только в его физическом теле. Каждая клеточка гриста, в которой он обитал, отозвалась непредусмотренной вибрацией. Пульсацией другого существа.
Его душа больше не принадлежала ему.
— Теперь ты чувствуешь мой мир. — Голос Директора звучал у него в голове.
— Больно, — выдохнул Хейсей. — Мне плохо.
Так вот она, смерть. Он хотел умереть. Боль не кончалась.
И тогда генерал понял.
Амес не даст ему умереть. И не позволит жить. Он заключен, загнан навеки в миг нестерпимой боли.
— Я — фитиль, — гремел в его мозгу голос Директора. — Ты — воск. Понял?
Нет, не навеки. До тех пор, пока Амес его не использует его полностью. Очень, очень долго.
— Твоя цель — растаять, сгореть, чтобы я сиял.
Его боль добавит силы Амесу. Его интеллект станет достоянием Амеса. Хейсей останется в мире живых. И только его душа — то, что составляло его сущность, — будет потеряна.
— Прощайте, Хейсей, — сказал Директор Амес.
Через секунду генерал твердым шагом вернулся из виртуальности в реальность. Оглядевшись, он коротко бросил:
— Майор Зейн, возобновить наступление.
Глава двадцать седьмая
Система Нептуна
17:09, четверг, 3 апреля 3017
Центральное федеральное командование
— Они отошли, но ненадолго. Сейчас снова атакуют, — доложил полковнику Теори майор Монитор.
Теори задумался. Что означает странный маневр противника? Ответа не было. Откуда-то появилось неприятное ощущение, что он упустил нечто важное. Не в первый уже раз полковник пожалел, что рядом нет Шермана, а бремя ответственности лежит на его плечах.
— «Менций» и «Лонгрич» в 58 килокликах. Идут по тангенциальному вектору к орбитальной плоскости Тритона. На перехват движутся клаудшипы Гомер и Маккарти.
— А что Нереида?
— Клаудшип Карлайл на внутренней орбите. Лучшего прикрытия не найти — он ведь размером почти с луну.
— Думаю, его они приберегут напоследок. Пусть остается на позиции.
— Ему это не понравится.
— Карлайл любитель шахмат. Будет жаловаться, скажите, пусть считает себя проходной пешкой.
— Прошу извинить, сэр, но это чушь.
— Я и сам понимаю, майор.
— Все вы понимаете. А понимаете ли, что ваш стальной взгляд и рельефный профиль приводят меня в замешательство.
— Хватит, майор.
В воздухе появился красный маячок. Мигнул дважды и исчез.
— «Мерций» отбомбился, — сообщил Монитор.
Теори взглянул на данные с дронов-наблюдателей. Приближающееся облако шрапнели было плотнее предыдущего, но шло с небольшим отклонением от цели. Полностью накрыть Нью-Миранду оно не могло. Очевидно, кто-то допустил ошибку в целеуказании.
Если только…
— Это облако… оно ведь трехмерное, верно? Какая у него проекция?
Ответ последовал незамедлительно.
— Икосаэдр.
— За ним десант. Наземные силы привести в состояние полной готовности. Сообщите капитану Резиденсу, что на нем полное оперативное командование восточными бункерами.
— Есть, сэр.
Значит, будет наземный бой. Теори надеялся, что врага остановят на окраинах города. Если начнутся уличные столкновения, среди мирного населения будут огромные жертвы.
— Сэр, клаудшип Сервантес докладывает. Основная часть боевой группы «Жертвоприношения ацтеков» внутри орбиты Нереиды. Построение стандартное, триадами.
— Передайте Сервантесу, пусть немедленно присоединяется к Маккарти и Гомеру.
Монитор кивнул.
Они сделали все, как надо, но так и не смогли отпугнуть противника. Никто не убежал. Никто не отступил.
Значит, придется драться.
Он сделал все, что мог, чтобы избежать прямого столкновения, но вот дошло и до этого. Что ж, к этому он и готовился. Может быть, в конце концов, Шерман не ошибся, выбрав его. Может быть, ошибся.
Вскоре все станет ясно.
Глава двадцать восьмая
Система Нептуна
Середина апреля, 3017
Тритон
Единственный положительный момент проживания в катакомбах зала собраний Пути Зеленого Древа, думал отец Андре Сюд, это возможность проводить какое-то время в цветущем саду, занимаясь балансировкой. И во время его отпуска, и на протяжении всех кризисов последних лет, когда внимание прихожан отвлекали, возможно, другие дела, они не переставали ухаживать за садом, сохраняя его, поддерживая в готовности к возвращению своего наставника.
Они верят в меня больше, чем я сам, думал Андре. И он не подвел их.
Но сейчас сад пребывал в плачевном состоянии. Все разбито, вытоптано, центральная лужайка больше походила на грязную лужу. И ничего не поделаешь. Сад располагался глубоко под землей; теплом и светом его обеспечивал термоядерный реактор. Над комплексом, на поверхности, находился зал собраний Зеленого Древа, который ввиду своего низкого профиля не рассматривался противником как приоритетная цель. Конечно, шрапнели все равно куда падать, но умное оружие находило более достойные мишени. Вот почему сад превратился в бомбоубежище для жителей ближайших кварталов.
Андре не считал, но на небольшом пространстве собралось около тысячи человек. Что касается свободных конвертеров, то их в гристе под плодородным слоем почвы было еще больше. В случае прямого попадания потери были бы огромными.
Осада Тритона продолжалась уже третью неделю. Люди приходили к Андре за советом, за утешением, с вопросами о смысле жизни. А за чем еще обращаются к шаману-священнику, когда мир перевернулся вверх дном?
И он понял, что все его сомнения — внутренние сомнения относительно существования Бога и возможности общего представления о добре и зле — не имеют никакого значения. Это было самое странное. Сомнения остались. Он по-прежнему ощущал себя колеблющимся камышом, но, разговаривая с испуганным подростком или отчаявшейся женщиной, находил в себе силы дать им то, в чем они нуждались. И даже признание собственных сомнений и страхов не стало препятствием в его работе.
Он просто делал то, что считал необходимым.
Люди искали утешения и ободрения. И более всего они хотели рассказать кому о своих чувствах, не опасаясь насмешек и унижений, не боясь показаться слабыми. Они пользовались им, как пользуются дорогой — чтобы попасть из одного места в другое. И когда он выслушивал их и отвечал на их вопросы — пусть даже неадекватно с интеллектуальной точки зрения, — они уходили другими, успокоенными и укрепившимися. В конце концов вера — вопрос вовсе не интеллектуальной сферы.
Сам же Андре, к своему великому облегчению, нашел утешение в общении с Молли Индекс. На протяжении многих лет они оставались друзьями, а в начале были даже любовниками. И вот теперь встретились наконец снова.
Наконец.
Здесь, под грохот падающих с неба гвоздей, в уголке виртуальности, блокированном глушителями Департамента, они нашли ту самую любовь, что ускользала от них десятилетиями. Андре даже «переехал» к Молли, хотя понятие «жить вместе» вряд ли применимо к тем, кто спит на разных койках в подземном убежище.
