Александр Зорич - Пилот на войне
Капитан рухнул наземь. Прямо перед ним, метрах в десяти, пехотинец в бронежилете и каске. Он стоит на полусогнутых, поливая от бедра. Огненные трассы разлетаются в стороны.
Просперо и Ахилл разом стреляют, буквально разорвав бедолагу на части. Как его упустили парни из первого взвода? Впрочем, вокруг столько тел, что немудрено. И ведь не попал, хотя мог! На такой дистанции даже его легкая пукалка могла пробить скафандр. Повезло.
Вслед отступающим клонам несется заливистый лай пушек бэтээров.
Голос в рации. Штабной канал.
— Говорит капитан Жомини. Не увлекаться. Отходите назад. К вам приближаются бронемашины.
Ну что же, пора и честь знать! Отбросили клонов, надо уходить. Все равно, их возвышенность — самая выгодная позиция на этом участке.
Салман стелился над землей.
Контратака батальона очень помогла. По всему фронту стоял такой грохот, что врагу стало временно не до бдительности.
Он уже фактически находился на неприятельской позиции, зайдя с левого фланга.
Проклятый Бирб сиял во всю свою колоссальную, самодовольную морду на четверть неба. Но это не беспокоило Пино. Он превратился в тень собственной тени. Зрение и слух обрели такую остроту, что куда там интегрированным прицельным комплексам в самых лучших скафандрах!
Он видел и слышал все. А ощущал еще больше.
Лежа за барханом, он всем телом ловил содрогание земли, вычленяя шаг отдельных людей из сотен.
Перебежал дальше. Распадок. Старица мелкой речушки, что зажурчит здесь по весне, когда станет теплее и с гор потекут ручьи.
Высохшее русло извивалось, как прихотливый червяк, ничем не ограниченный в гибкости тела, не могущий только встать. Старица — это хорошо. Можно подползти поближе.
Куда?
А вот куда.
По левую руку почва дрожит и трясется. Работает двигатель. Это не мощный рык танка или самоходки. Не мерное чавканье, когда протекторы перемалывают песок под брюхом бэтээра. Этот легкий стрекот — он чей?..
Электродвигатель мобиля! Мобиль, в данном случае, может быть только командно-штабной машиной.
КШМБ — это офицеры. Вот туда-то и надо.
Кстати, позади стрекота явственно ощущается то самое «чавк-чавк», которое ни с чем не спутаешь — бронетранспортер охраны! А еще дальше Салман ощутил перемещение доброго десятка тяжелых машин и топот сотни ног. Увесистый топот. Значит, бойцы в скафандрах. Значит, ребятам пора сворачивать контратаку — или их порвут. Это не обычная пехота, это пехлеваны-кавалеристы!
Движение стихло. Прямо за левым плечом Салмана. Сто двадцать метров от старицы, если по прямой. Только кто же ходит по прямой в таком деликатном деле?
Конкордианцы традиционно пользовались легкими штабными машинами, в отличие от собратьев по Великорасе, предпочитавших могучие бронефургоны на базе того или иного бэтээра.
У этого подхода имелись свои плюсы. Например, сильно облегчался процесс десантирования с вертолетов. Конкордианскую штабную машину запросто принимал в захваты на днище обычный многоцелевик, тогда как для машин Объединенных Наций требовались специализированные, тяжелые транспортники.
Возле одной такой легкой машины — кургузого грузовичка с большими колесами — прогуливался часовой. Автомат болтался на груди, взгляд скользил по верхушкам барханов, а уши с завистью ловили грохот близкого боя. Зарево бросало мгновенные тени на землю, высвечивая штабной вездеход то с одной стороны, то с другой.
Позади застыл БТР. Мимо, в каких-то ста метрах, только что прошла цепь БМП, которые должны были вот-вот ударить по зарвавшимся русским, или кто там погибает в пустыне? Европейские атеисты? Один дэв, если честно.
За барханами послышался частый рокот, заработали пушки.
Ноги донесли часового до бэтээра. Поворот кругом и обратно. Каждые пять минут — связь со вторым часовым, что караулит штаб с другой стороны. Каждые десять минут — связь с бэтээром.
Их ротмистр хоть и женщина, а настоящий пехлеван! Не любит беспорядка, а порядок, наоборот, любит. Эх, жениться бы на такой! Но он дем… Когда-нибудь его, дема, сделают пехлеваном, разрешат завести семью и не придется по достижении шестидесяти лет отправляться в Храм Забвения…
Но это еще надо заслужить. Например, совершить подвиг. А как ты его совершишь в карауле? Никак. Вот ведь как неудачно все складывается! Бой вот он, рукой подать. А он на посту…
— Ардашир, на связь. — Бросил он в рацию.
— Да здесь, здесь, куда я денусь. — Донесся ответ.
— Все чисто?
— Чище не бывает. Как в Хосрове в День Материализации Абсолютной Чистоты!
— Вот нам бы в бой, а?
— Через час сменимся, тогда в бой. Бросай трепаться, Камбиз, мы на службе.
Ардашир, конечно, зануда, но он прав. Тем более, что на песок упал прямоугольник света. Открылась дверь штабного фургона. Прямоугольник накрыла тень и вниз спрыгнула ладная фигура ротмистра.
Ротмистр Аноширван была высокой, стройной и фантастически ловкой, вызывая в камбизовой душе сладкое содрогание каждый раз, когда он ее видел. Даже сейчас, в боевом снаряжении командир смотрелась истинной красавицей, этакой богиней войны.
Камбиз вытянулся по стойке смирно и козырнул.
— Вольно. — И голос. Хоть и ощущается привычка отдавать команды, а все равно, такой тягучий, как нуга.
— Разрешите обратиться, господин ротмистр!
— Обращайся. — Нотки нетерпения. Лица за забралом не видно, но, наверное, она сейчас хмурит свои чудесные брови.
— Мы побеждаем? — Судьба сражения волновала Камбиза куда больше, чем даже мечты о красавице командирше.
— Служи, боец. Победу надо добыть! У вас тихо? И хорошо. Я на позицию, сейчас будет контратака. Здесь остается мой заместитель. — Многословно сказала она, хотя в качестве ответа хватило бы и первой фразы.
«Нервничает», — понял часовой.
Прямоугольник света погас, дверь затворилась, щелкнув пазами.
Камбиз проводил глазами ротмистра.
«Как же она двигается! Как балерина в том спектакле, что шел по центральному», — подумал Камбиз и поклялся, что когда его переведут из касты демов в пехлеваны он обязательно сделает предложение этой замечательной женщине.
Это была его последняя мысль.
Сзади что-то метнулось, раздался неслышный хлопок и рядовой Камбиз умер.
Тридцать семь секунд в одну сторону, две секунды на поворот, тридцать семь в другую. Сектор обзора полный. Единственное укрытие — песчаный холмик прямо напротив штабной машины.
Второй часовой на другой стороне. БТР с отделением охраны позади, на одной линии с машиной.
Мертвая зона, таким образом, прямо перед КШМБ…
Но в кабине должен быть мехвод.
Две цели: часовой и мехвод.
Салман успел обогнуть ползком расположение штаба полукругом и теперь замер в ожидании, когда же появится хоть один офицер. По идее, должен. Клоны готовят контратаку, невозможно чтобы пехлеван остался в тылу, когда такое дело.
Есть!
Открылась дверь, на песок выпрыгнул… Капитан! Комроты собственной персоной! Ну конечно, кто же пропустит атаку? Только не пехлеван!
Рука легла на пистолет.
Это бронекавалеристы в хороших скафандрах. Стрелять надо в упор, лучше всего в шею — туда, где шлем по воле странной клонской конструкторской мысли не сходится с бронезащитой нагрудника. Головой, конечно, так вертеть удобнее, да и щель прикрыта кевларовой стойкой, но за хороший обзор приходится платить безопасностью.
Итак, лучше всего в шею. Иначе — никаких гарантий.
Часовой козыряет, что-то говорит. Глухие голоса из-под забрал. Даже обостренный до предела слух Пино не в состоянии разобрать детали.
Змеей вдоль колес бэтээра вне сектора обзора. Наблюдатель в утробе машины видит лишь верхнюю полусферу.
Офицер разворачивается и уходит к передку вездехода. Часовой смотрит вслед.
Пора!
Два прыжка над землей. Ствол пришелся точно в центр нашейника снизу вверх. Пуля должна была рассечь позвонки и выйти через лоб. Салман подхватил оседающее тело, обняв за грудь. Ладонь на автомате, чтобы не звякнул при падении.
Секунда.
Прыжок на подножку кабины, дверь на себя. Нет блокировки! Естественно, от кого здесь запираться? Хорошо! Иначе пришлось бы стрелять в замок.
Удивленные глаза водителя. Выстрел.
Три секунды.
Капитан идет быстро, уже поравнялся носом машины.
Салман прыгнул с подножки и в пять шагов догнал офицера. В руке покоилась увесистая блямба с вакуумной присоской на обратной стороне.
Бросок!
Генератор волновых колебаний прилип к шлему, а Салман намертво скрутил командира роты. Мелковат пехлеванчик, кстати. Даже в шлеме едва достает до носа.
Секунда.
Пехлеван сопротивлялся одно мгновение, а потом обмяк и осел мешком.
Тело в скафандре улеглось на плече, и Пино бросился к высохшему руслу по заранее разведанной дуге, которую не должны увидеть из бэтээра.
