Михаил Ахманов - Капитан Френч, или Поиски рая
— Дьявол с ней, с этой Ниссан Виритрильбией… Предпочитаю не жаловаться на дам. Но тебя оштрафую на десять процентов гонорара. Есть возражения? Мой секретарь помотал головой.
— Штрафуйте хоть на четверть, сэр. Я виноват, конечно же, виноват! Я забыл, что ваши обычаи в… гмм… в сексуальной сфере… да, именно так… несколько отличаются от наших. Теперь насчет этого злосчастного приема… Только одна леди употребляла спайс? Или их было несколько?
— К счастью, одна, и совершенно целенаправленно. Моя реакция была очень сильной — настолько сильной, что это нельзя объяснить ни красотой, ни интеллектом дамы. Она, конечно, хороша, но я не из тех петушков, что топчут любую наседку.
— И вы не?..
Фраза повисла в воздухе, и я покачал головой.
— Я, как ты выразился, “не”. Случай меня спас. Случай и моя жена, с которой я прилетел в этот проклятый Маув. А если б не жена и не случай, то было бы определенно “да”.
Рот Хаммурапи округлился.
— Понимаю, сэр, понимаю… случай и леди Шандра, ваша восхитительная супруга… — Он с изумлением уставился на меня. — Выходит, вы пренебрегли той дамой… Поразительно! Как все-таки ваши обычаи отличаются от наших!
— Это ты уже говорил, малыш. — Пожалуй, я мог так обратиться к Хаммурапи, который был совсем юнцом, лет ста сорока от роду. — Теперь скажи-ка мне, разве на подобных приемах разрешено использование афродиака? Он пожал плечами.
— У нас разрешено все, что не запрещено. Но надо заметить, что дама… эта Ниссан Виритрильбия… очень рисковала. Все-таки доктор социологии! Да и не в этом одном дело. Есть и другой риск.
— Это какой же? — поинтересовался я.
— Ущерб женской репутации. Если бы все раскрылось, ее коллеги подумали б, что она не способна увлечь мужчину без искусственных стимуляторов. Такие вещи ненаказуемы законом, но мнение окружающих… так сказать, неофициальная атмосфера… условности академической среды… Позор, такой позор!
— А вне академической среды это уже не считается позором? Я имею в виду употребление спайса в общественных местах? Не в интимной обстановке?
— Разумеется, нет, если люди попроще. Я говорю не о гидроидах, этим спайс просто не по карману, но те, кто трудится в сфере обслуживания… обычные работники, владельцы морских ферм или небольших ресторанчиков и лавок… Эти не пренебрегают спайсом! Есть даже межклановый союз Тантричес-ких Мистерий, и если б вы пожелали, почтенный сэр…
— Расскажи-ка мне об этих мистериях, парень, — распорядился я, пропустив последний намек мимо ушей. Какая-то мысль стучалась мне в голову, еще не оформившись в расчеты и слова.
— Ну, — начал Седан, — обычно их проводят в Какой-нибудь укромной пещерке на берегу или в пдавучем бунгало — словом, в замкнутом помещении, убранном только циновками и коврами. Участники садятся в круг или ложатся на подушки, едят и пьют и слушают ритмичную музыку. Пища, разумеется, со специями, а напитки — покрепче тех, какими потчуют на академических приемах… — Тут он позволил себе усмехнуться. — Затем свет выключают, в воздухе распыляется спайсовый аэрозоль, и все смотрят картинки… ну, вы понимаете, какие… Они, эти картинки и фильмы, большей частью безобидны, если не считать голограмм с Розы Долоро-са… Там та-акие мастера!
— Знаю, — я кивнул головой. — Орден Плотских Наслаждений. Я их продукцией не торгую.
— Разумеется, сэр. Так вот, об этих мистериях… Когда публика подогрета, все вскакивают и начинают рвать друг с друга одежду — прямо клочья летят! А потом валятся кучей на ковры — прямо как лягушачий садок! — ползают среди голых тел и совокупляются, пока не обессилеют от изнеможения. И вот тогда-то начинается самое интересное! Тогда, почтенный сэр…
— Хватит, — прервал я Седана, ибо мысль моя, достучавшись до речевых центров, оформилась и созрела. — Я не желаю знать, что они вытворяют в голом виде, а вот про их одежду я бы послушал. Какая она?
— Одежда? — недоуменно откликнулся мой секретарь. — А что в ней интересного, в одежде?
— Для тебя — ничего, а для меня — возможный рынок сбыта. Давай-ка поподробнее!
Одежда оказалась самой обычной, шорты да рубахи, без эротических изысков. Великолепно! Ведь я мог предложить этим любителям спайса кое-что получше — скажем, тот соблазнительный комбинезон, которым Файт с Нимейером заполонили Мала-кандру. Не из кристаллошелка, само собой; крис-таллошелк так просто не порвешь, да и дороговат он для тантрических мистерий. А вот местная ткань, попроще и попрозрачней, будет в самый раз!
Вызвав изображение с “Цирцеи”, я показал ком-бинезончик Хаммурапи, и у секретаря отвисла челюсть. Значит, то, что надо! Если разработать мужскую и женскую модели, без рукавов, но с рюшками и бантиками, чтоб удобнее хватать и рвать, клиенты будут в полной прострации! А главное — какие клиенты! Ведь для всякого сборища им будет нужен новый комбинезон, так как от прежнего останутся только лохмотья!
Оценив рынок сбыта, я велел Седану связаться с моими торговыми агентами во всех кланах и трубить всеобщий сбор. Вскоре мой монитор заполнили лица — бодрые, утомленные или сонные, смотря по тому, кто в каком времени пребывал и был ли выдернут из-за стола или с кровати. Мы успели распределить работу еще до завтрака; всем были посланы голографические образцы, а мои мастерские уже трудились над первой партией, выдержанной в традиционной пятицветной гамме. Я преисполнился уверенности, что свершу невероятное, то, о чем не мечтал ни один торговец: продам на Солярисе инопланетный наряд!
Такое достижение стоило отметить. Покончив, с делами я перебрался в столовую, велел подавать завтрак, а к нему — бутылку игристого вина. Потом заглянул в спальню. Шандра как раз потягивалась и зевала.
— Пират! — услышал я нежный воркующий голосок. — Пират, космическое чудище!
— Я тоже тебя люблю, дорогая. Но почему пират?.
— Ты на меня набросился, как пират. — Подняв глаза к потолку, Шандра уточнила:
— Прошлым вечером, после того, как мы вернулись с Маува. Это во-первых. А во-вторых, разве ты не пират, дорогой? Разве не ты захватил “Цирцею”? Не отнял ее у несчастной компании Пряностей и Напитков? Пират, настоящий пират!
Я ухмыльнулся.
— Предпочитаю пиратствовать в спальне, а не в космосе. Ты ведь знаешь, я тихий и мирный мужчина со Старой Земли, и раскачать меня может только что-то неординарное — вроде моллюсков под острым соусом. Я и “Цирцею” не захватил, а украл! И хоть среди нас, спейстрейдеров, встречаются пираты, я — увы! — не отношусь к их числу. Ты разочарована, милая?
— Не слишком, — отозвалась Шандра, продолжая зевать и потягиваться. — Но если ты — не пират, то кто же пират?
— Например, Кордей. Крис Кордей с “Чиквери-ты”, который сейчас летает на “Космической гончей”. Он… Шандра резво выпрыгнула из постели.
— Новая история, Грэм? Расскажешь?
— Обязательно расскажу. — Я набросил ей на плечи халатик. — Завтрак и вино ждут, принцесса! А после завтрака… Она ринулась за мной в столовую.
ГЛАВА 21
Повесть про Криса Кордея с “Чиквериты” — это история человека, который слишком потакал рвоим слабостям, отличался беспечностью и легкомысленным нравом, а также был переполнен благими намерениями — теми, которыми вымощена дорога в ад. Но я считаю, что большая часть его недостатков искупались верностью и добротой. Может быть, я не прав, но поверьте, я встречал парней и похуже Кордея.
Он был очень любвеобильным малым, падким до женщин, и в силу этого свойства характера занимался пассажирскими перевозками. Перевозил он исключительно слабый пол, тех самых неистовых матерей, которые рвутся на Окраину из каждой благоустроенной галактической щели. Трудился он так, будто владел не торговым кораблем, а рейсовым лайнером, и годами сновал от одного Старого Мира к другому, набирая пассажирок, а после отправлялся к пограничным планетам, чтобы пристроить свой очередной гарем. Вот так он и попал на Дальний, с тридцатью беременными женщинами на борту. Кто на первом месяце, кто на втором, а значит, всех их полагалось срочно высадить “на землю”, так как для развития плода нужна нормальная гравитация.
Ознакомившись с делами на Дальнем, Кордей пришел в ужас. Тут царили совершенный беспорядок и неразбериха; не иначе как экипажи трех колонистских кораблей слишком плохо подобрали по cd-ставу, или мир метрополии решил разом избавиться от всех проживавших в нем обухов. Скорее всего причина заключалась и в том, и и другом.
Фермы переселенцев пребывали в самом плачевном состоянии, животные наполовину сдохли, наполовину готовились расстаться со своими невинными душами, продуктов не хватало, строительство велось через пень-колоду, аэрокары и слидеры выходили из строя один за другим. Правда, на Дальнем уже запустили сталелитейное производство, но заслуги колонистов в том не было никакой: роботы копали руду, роботы варили сталь, роботы стояли у прокатных станов, а командовал ими компьютер гениальной категории. И что, вы думаете, делалось из этого проката? Кожухи для реакторов, турбины, танкеры или хотя бы рельсы? Как бы не так! Лопаты, ломы и мотыги, что было неоспоримым свидетельством крайне низкой технологии. Разумеется, и уровень жизни был соответствующим. Итак, перед Кордеем предстал во всей своей красе и прелести примитивный мир, а на руках у него имелось три десятка женщин, и к каждой из них он испытывал нежные чувства. Ведь они собирались подарить ему тридцать наследников! А к своим детям Кордей был почти так же неравнодушен, как к своим женщинам. Он с удовольствием плюнул бы на Дальний и перебрался на какую-нибудь более приличную планету, да сроки поджимали. Пришлось ему перевезти их вниз, в единственный город на единственном и кое-как освоенном континенте. Госпиталь там тоже был в единственном числе, и не прошло и недели, как местные жители принялись ныть, что Кордей полностью его оккупировал. Не могу обвинить их в жестокосердии — в конце концов, у них тоже намечалось прибавление семейства. Заткнув глотки самым горластым щедрыми обещаниями, Кордей вернулся на “Чиквериту”, чтобы поразмышлять в покое и одиночестве. Первая мысль ‘его оригинальностью не блистала: послоняться лет пять или шесть в системе Дальнего, пока ребятишки не подрастут и не окрепнут в нормальном гравитационном поле, а затем прихватить их на борт вместе с мамашами и отправиться на поиски более подходящего мира. Но этот план мог не сработать по многим причинам. Во-первых, с какой бы стати жителям Дальнего делиться своими скудными ресурсами с такой оравой? С чужими женщинами и детьми, которые покинут их, никому не доставив ни радости, ни удовольствия? А во-вторых, думал Кордей, где же гарантия, что все удовольствия и радости предназначаются только ему? Скажем, детишкам стукнет два-три года, а их мамаши уже заведут других младенцев, не Кордеевых; и как их потом делить?
