Мы снова дома (СИ) - Эльтеррус Иар

Вспомнив о том, что теперь и преуспевать-то не получится, как бы ни старался, Василиса Петровна скрипнула зубами — они с подругой ведь попытались пристроиться в имперские структуры, чтобы строить карьеру. Но их быстро раскусили и уволили, объяснив, что люди с такими мотивами и такими взглядами империи не нужны ни в каком качестве. С тех они сидели дома, общаясь только со знакомыми с прежних времен людьми. О чем речь, им даже телепортами пользоваться запретили, не говоря уже об имперской медицине. А все из-за чего? Взгляды, видишь ли, неправильные!

А теперь выясняется, что и дети, родные дети против матерей. И ничего тут не поделаешь, женщина прекрасно это понимала, помнила себя в таком возрасте. Может поймут, когда повзрослеют? Вряд ли, если будут жить не под материнским контролем, а среди имперцев, чтоб им всем провалиться.

— Ника, а что с личной жизнью? — спросила Василиса Петровна. — Ладно я никогда замуж выходить не хотела, чтобы не угождать никому из этих козлов, но ты же не феминистка, насколько я знаю.

— Уж как-нибудь сама разберусь, — скривилась та.

— Там, — показала на потолок мать, — мало мужчин и распространено многоженство. Это на Земле мужчин хватает, но наших туда не пускают, бездельники, видишь ли. С этим, впрочем, я согласны, бездельники и козлы, но без них, к сожалению, ребенка не завести.

— Повторяю, мама, — неприятно усмехнулась Вероника. — Без тебя разберусь и без тебя решу, что мне делать. Мне надоело, что ты пытаешься управлять моей жизнью. Я уже взрослая. Тем более, что ты никто и звать тебя никак. Тоже бездельница, прости уж за правду.

— Ты как с матерью разговариваешь, негодница⁈ — взвизгнула Ангелина Михайловна.

— Так, как она того заслуживает! — отрезала девушка. — Так что, мама, послезавтра я, как и Сашка, улетаю в космос. Завербовалась на научную станцию «Иван Торопов» в системе Д34–40567, это на другой стороне галактики, не слишком далеко от Арды. И ты меня не удержишь. Мне здесь надоело! Я жить хочу, а не гнить!

С этими словами она тряхнула косой и ушла в свою комнату, с силой захлопнув за собой дверь.

Две средних лет женщины с тоской посмотрели друг на друга, понимая, что им остается только стареть в одиночестве. Ведь продления жизни им, не принимающим и не понимающим имперские законы и обычаи, никто не даст.

Собрание коллектива главной имперской канцелярии Санкт-Петербурга началось с минуты молчания в память о погибших в теракте. Шесть районных канцелярий оказалось уничтожено вместе со всеми сотрудниками, это сильно ударило по канцеляристам, теперь восстановить работу на прежнем уровне удастся нескоро. Ведь инспектором может работать только убежденный имперец, никого другого к такому на пушечный выстрел подпускать нельзя. Конечно, в службу пришло немало стажеров, закончивших интернаты в этом году, но пока еще они всему научатся. А город большой, очередь на прием уже на месяц вперед расписана.

— За дело, — села главный инспектор, Ирина Сергеевна Толбухина. — Новые здания канцелярий выращены, однако нам не хватает персонала. Катастрофически не хватает, там где нужны восемь инспекторов, работает один. И, конечно, буквально зашивается. Есть какие-нибудь предложения?

— Разве что увеличить число стажеров, — негромко сказала Нинель Франсуазовна Дорнье, полугрузинка-полуфранцуженка. — Но моложежь к нам идет неохотно, сами знаете, им романтику подавай.

— Знаю. Но что-то делать надо.

— Надо, но рисковать тоже нельзя, от наших решений зависят человеческие судьбы, — вздохнул Николай Иванович Ли-Хань. — Тем более, что происходит что-то странное. Возможно вы не в курсе, но после теракта активизировались старые чиновники, больше двадцати тысяч подали заявления с просьбой зачислить их в штат канцелярий. Совпадение? Извините, не верю я в такого рода совпадения.

— Я тоже, — поджала губы старший инспектор. — Хотят превратить наши учреждения в привычную им бюрократическую клоаку. Никак не успокоятся. Запрещаю брать кого-либо принадлежавшего к старой системе управления. Они нам тут наработают.

— Все изгадят, до чего дотянутся, — согласились остальные, прекрасно знающие, что представляют из себя старые чиновники.

— А что с выпускниками земных школ? — поинтересовался Лавр Робертович Гаранин. — Брать или нет? У меня около двух сотен их заявлений лежит.

— Только после ментоскопирования, — покачала головой Ирина Сергеевна. — Местных землян вообще до серьезных дел без ментоскопирования допускать нельзя, слишком их изгадила жизнь при капитализме. Даже молодым старики ухитряются мозги исковеркать.

— Но не всем, не всем, — возразил Сергей Петрович Хоренко. — Тут интересная тенденция наметилась.

— Какая?

— Как оказалось, немало бездельников сидели дома только потому, что ухаживали за старыми родителями из не подлежащих омоложению. А когда старики умерли, начали искать себе занятие.

— Да, я тоже столкнулась с несколькими такими случаями, — поддержала коллегу Валентина Семеновна Логова. — Особенно один показателен. Я даже запись отдельно сохранила. Пересылаю ее в общее пространство.

…В кабинет инспектора вошла скромно одетая женщина лет сорока, может, на пару лет моложе. Она вежливо поздоровалась и присела на край стула, явно чувствуя себя неуютно.

— Добрый день! — ободряюще улыбнулась ей Валентина Семеновна. — Вы по какому вопросу?

— Здравствуйте… — едва слышно произнесла посетительница. — Галина Степановна Барзова. Я… я по поводу работы… И объяснить хочу, почему не работала до сих пор. У меня мама полупарализованная была. Я за ней ухаживала. Теперь… теперь она умерла, а я дома в одиночестве сидеть не могу… Так и кажется что она сейчас из спальни выйдет и веревку мне в руки сунет… А я… я возьму…

— Может вам к психологу сходить? — поняла о чем речь инспектор, мысли о самоубийстве никогда ни к чему хорошему не приводили, человеку следовало помочь и вытащить из ямы.

— Нет, я не сумасшедшая! — вскинулась Галина Степановна. — Я… Я работать хочу! С людьми. С детьми. Я раньше в детском садике частном работала воспитательницей.

— Это очень хорошо, — оживилась Валентина Семеновна. — Нам сильно не хватает воспитателей для самых маленьких. Мы сейчас как раз собираем беспризорников с нескольких миров, там и малышей очень много. Зашиваемся буквально! А детьми далеко не все способны работать, вы знаете, их любить всей душой надо.

— Да как же их не любить? — мягко улыбнулась посетительница. — Они же маленькие, а сироты еще и несчастные.

— А то вы не встречали тех, кто в прежние времена на детях наживался? — вздохнула инспектор, вспомнив «прелести» капиталистического общества. — Сейчас, к счастью, такого нет. И работа воспитательницей для вас найдется. Одно только «но». К детям без ментоскопирования никого не подпускают, это закон. Вы согласны на ментоскопирование?

— А что это?

— Полное считывание вашей памяти.

— Да считывайте на здоровье, — пожала плечами Галина Степановна. — Мне скрывать нечего, жила честно, никого не обманывала и не обворовывала.

— Вот и хорошо, сейчас выпишу вам направление на медкомиссию, — улыбнулась Валентина Семеновна, одновременно через имплант давая искину канцелярии задание собрать информацию по этому человеку. — И еще один вопрос, несколько странный.

— Задавайте.

— Как бы вы отнеслись к тому, что некоторые дети будут не совсем людьми?

— Это как? — озадачилась посетительница.

— А вот, смотрите, — инспектор вывела на экран изображения юных эльфа, орка, нага, гоблина, хоббита, дроу и среднего смеска. — Генетически все они люди, поскольку могут иметь общих детей, разве что выглядят немного странно. Большей частью дети будут вот такие, — она показала на смеска. — Их оказалось на удивление много. Но и человеческих малышей тоже хватает — недавно был спасен эвакуационный корабль из другой вселенной, там больше двенадцати миллионов осиротевших детей было.

— Всего лишь? — снова улыбнулась Галина Степановна, у нее была на удивление мягкая и добрая улыбка. — У одного ушки остренькие, у другого клычки из-под губы торчат, а третьего ножки мохнатенькие? Это все равно дети! Маленькие! Им любовь и внимание нужны.