Джек Макдевит - Полярис
Радуясь, что корабль снова со мной, я обеспечила ему дополнительную охрану и ветреным зимним вечером вернулась в наш новый дом. Алекс молча сидел в гостиной перед ридером и грудой книг. Над диваном парило изображение «Поляриса». Когда я вошла, он поднял взгляд и сообщил, что рад меня видеть.
– Ты, случайно, не видела «Полярис», когда была на Скайдеке? – спросил он. – Он там уже несколько дней.
Конечно, он имел в виду «Клермо».
– Нет. Я про него просто не знала.
– Сомневаюсь, что тебе опять хочется туда, – сказал он, – но, думаю, пора нам совершить очередную экскурсию.
– Мы собираемся взглянуть на «Клермо»?
– Это следовало сделать еще два месяца назад.
– Зачем?
– Эверсон и его люди так и не нашли того, что искали.
– И?..
– Это значит, что оно может оставаться на корабле.
Я позвонила в «Эвергрин». Представляясь, я назвала пару фальшивых имен, но не тех, которые дал нам Фенн. Нам предстояло путешествовать в качестве Марджори и Клайда Кимболл. Мне это особенно понравилось потому, что у Алекса есть пунктик насчет имен. Он утверждает, что некоторые из них просто невозможно воспринимать всерьез – Герман, Чесли, Фрэнсис. Ну а Фрэнк – вполне нормально. Поэтому я знала, как он отнесется к «Клайду».
– Мы пишем книгу о случившемся с «Полярисом», – объяснила я, – и нам очень хотелось бы совершить экскурсию на «Клермо».
Моей собеседницей была молодая женщина с темными волосами, темной кожей, темными глазами и профессиональной улыбкой, сразу же установившей дистанцию между нами.
– Прошу прощения, мэм, но «Клермо» не оборудована для экскурсий.
Означать это могло что угодно.
– Мы участвуем в данном проекте, – сказала я, – под покровительством Алекса Бенедикта. – Рискованно, но без этого было не обойтись. Я ждала хоть какого-то знака, свидетельствующего о понимании. – Полагаю, ваши работодатели сразу согласились бы.
Может, я слегка преувеличила, но Алекс действительно пользовался немалой известностью.
– Прошу прощения… еще раз, кто?
– Алекс Бенедикт. – Реакции не последовало, и я добавила: – Тот самый, который раскрыл тайну Кристофера Сима.
– Ах, тот самый Алекс Бенедикт. – Видно было, что она все еще не имеет понятия, о ком идет речь. – Не могли бы вы немного подождать, госпожа Кимболл? Я свяжусь с начальством.
Начальство тоже ничего не знало. Еще несколько звонков, и мне удалось достучаться до исполнительного секретаря. Да, конечно, представителю господина Бенедикта с радостью устроят экскурсию на «Клермо», вот только она не знает, когда корабль будет доступен.
Несколько дней мы ходили по кругу, пока в конце концов не получили приглашение – подозреваю, в первую очередь из-за того, что я всех уже достала.
Офис «Эвергрина» на Скайдеке находился на уровне «Зет», в самом низу, вдали от проторенных путей.
Фонд приобрел «Полярис» в 1368 году, через три года после Дельты Карпис. Корабль переименовали и стали использовать для перевозки руководителей компаний, политиков, потенциальных клиентов и прочих важных гостей.
Впервые мы увидели его через иллюминатор на одном из нижних уровней. Он оказался меньше, чем я ожидала, но мне следовало догадаться, что вряд ли он будет слишком велик. Это был пассажирский корабль, вмещавший капитана и еще семь человек, – не намного больше яхты.
Вид у него был старомодный – округлый нос, конусовидные сопла, широкий корпус. Я подозревала, что «Клермо» бы давно списали, если бы не его прошлое. Но благодаря этому кораблю «Эвергрину» было чем похвастаться. Легко было представить, как руководство фонда показывает своим высокопоставленным пассажирам, где работал Том Даннингер перед тем происшествием. Ах, если бы переборки могли говорить…
Старомодный вид добавлял очарования. Но от леса сканеров, датчиков и антенн, что усеивали корпус во времена разведки, почти ничего не осталось – лишь пара медленно вращающихся тарелок и несколько телескопов.
Корпус, когда-то серый, теперь был цвета морской волны. Сопла стали золотыми, нос украшали белые расходящиеся лучи. Шлюз больше не окружала надпись «Департамент планетарной разведки и астрономических исследований». В передней части корпуса, на месте эмблемы «Поляриса» – наконечник стрелы со звездой, – ныне виднелась надпись «Эвергрин»: белые буквы, стилизованные под переплетенные ветви с листьями. За главным шлюзом, ближе к корме, было нарисовано дерево – эмблема фонда. От первоначальных опознавательных знаков остался лишь едва заметный серийный номер в задней части корабля.
Нас встретил худой мужчина средних лет, в серой рубашке «Эвергрина» с деревом, вышитом на нагрудном кармане. Когда мы вошли в офис «Эвергрина», он поднял взгляд от монитора.
– Господин и госпожа Кимболл? – спросил он.
Он представился как Эмори Боннер, заместитель начальника эвергриновского офиса на Скайдеке, а затем выразил восхищение деятельностью Алекса Бенедикта, связанной, как он выразился, «с делом Кристофера Сима».
– Просто изумительно, – заявил он.
Алекс, скрывавший свое лицо под накладной бородой, без малейшего стыда заметил, что Бенедикт действительно выдающийся ученый и для него лично большая честь – помогать ему в осуществлении этого проекта.
Боннер поздоровался со мной, но внимание уделял исключительно Алексу.
– Могу я спросить, что именно вас интересует в связи с «Клермо», господин Кимболл?
Алекс завел долгий разговор об антиквариате и о том, какую ценность представляет «Клермо» в качестве артефакта.
– Порой я задумываюсь вот о чем: знает ли руководство «Эвергрина» о потенциальной рыночной стоимости корабля? – заключил он.
– О да, – ответил Боннер. – Мы все прекрасно знаем и очень заботимся о «Клермо».
– И тем не менее, – настаивал Алекс, – корабль остается на ходу, что сказывается на его стоимости.
– «Клермо» приносит нам немалую пользу, господин Кимболл. Вы удивитесь, узнав, какое впечатление он производит на наших гостей.
– Не сомневаюсь. Так или иначе, мы собираемся писать о нескольких артефактах, которые сейчас сильно недооценены. Каждый из них, господин Боннер, существенно вырастет в цене после нашей публикации. – Он улыбнулся. – Если хотите заработать, попробуйте купить корабль у фонда. Отличное вложение средств.
– Сегодня же поговорю с ними, а завтра сделаю первый взнос. – Он посерьезнел. – Когда ожидается публикация?
– Через несколько месяцев.
– Желаю вам всего самого наилучшего.
Наконец соизволив заметить меня, Боннер спросил, участвую ли я в проекте.
– Да, – ответила я.
– Очень хорошо. – У него был вид человека, достойно исполнившего свои обязанности. – Я знаю, что вы заняты, но все же стоит пойти взглянуть.
Мы проследовали за ним по тому же туннелю, через который пришли, и остановились перед закрытым люком. Боннер велел люку открыться, и мы спустились на причал. Наш провожатый немного поговорил с техником – судя по его распоряжениям, на нас следовало произвести как можно большее впечатление. Затем мы прошли еще через один туннель и оказались перед шлюзом «Клермо».
Перед «Полярисом».
Корабль выглядел вполне обычно. Не знаю, чего я ожидала – может, прикосновения к истории. Или холодка по коже, пробежавшего в тот момент, когда мы стояли на «Ночном ангеле» – на месте преступления. Что бы ни произошло в тот день возле Дельты Карпис, оно случилось прямо здесь, по другую сторону люка. Но отчего-то не испытывала никаких эмоций. Казалось, что передо мной не что-то непостижимое, а лишь некий объект, служащий для создания искусной иллюзии.
Люк был открыт. Боннер и Алекс отошли в сторону, предоставляя мне честь войти первой.
Свет уже зажгли. Я вошла в кают-компанию, вдвое больших размеров, чем на «Белль». Вдоль переборок стояли три маленьких столика и восемь кресел. Боннер тотчас же завел болтовню об экономии топлива и о тому подобных вещах. С точки зрения разведки «Полярис» был роскошным кораблем, однако его нынешняя обстановка выглядела намного богаче тогдашней. Относительно утилитарную мебель, которую можно было видеть в симуляциях, заменили. Кресла обтянули селбиком, по виду и на ощупь напоминавшим мягкую черную кожу. Переборки, когда-то белые, теперь стали темными. Толстые зеленые ковры устилали палубы. На переборках висели фотографии руководителей «Эвергрина», позировавших вместе с президентами, советниками и сенаторами. Я подозревала, что фотографии регулярно меняют в зависимости от того, кто находится на борту.
Квадратный рабочий стол и дисплеи исчезли, кают-компания теперь напоминала вечерний клуб. Люки вдоль всего корабля были открыты, так что мы могли видеть мостик, а с другой стороны – каюты и тренажерный зал. Не пускали лишь в машинное отделение.
По каждую сторону коридора располагались четыре каюты. Боннер открыл одну из них. Обстановка, достойная роскошного отеля, – медная арматура, необычайно удобная на вид складная кровать, еще одно обтянутое селбиком кресло – поменьше, чем в кают-компании, но тоже очень дорогое – и стол с коммуникатором.
