Владимир Поселягин - Крыс-1.
Десять месяцев спустя. 13 апреля 1942 года, понедельник. Военный городок в Подмосковье. Три часа утра.
- Муж вернулся, - вскинулась на кровати неверная супруга только что вернувшегося со службы мужа, и толкнула меня.
Я тоже уже расслышал шум ключа в замочной скважине и бросился к своей курсантской форме. Натянул её моментом, какая тут горящая спичка, и с сапогами в зубах, подбежав к окну, выбрался на козырёк и, дотянувшись до водосточной трубы, стал быстро спускаться вниз с третьего этажа. Путь привычен, не в первый раз, так что моментом оказался внизу. Рядом спланировала и упала моя фуражка, вот её я забыл, хорошо моя, можно сказать подружка, её заметила и выкинула следом.
Нацепив фуражу, я добежал до угла дома и мельком осмотревшись, намотал портянки, вбил ноги в сапоги и быстрым шагом поспешил в сторону казарм, тут до них полтора километра, они неподалёку от учебных корпусов располагались. Часовым я на глаза не попался, знал тропки как их обойти, так что, проникнув в казарму, был остановлен дежурным.
- Ты где шлялся? – спросил у меня знакомый курсант с нашего потока, он сегодня был дежурным.
- Пить ходил, - мгновенно ответил я.
- В полной форме? – удивлённо приподнял тот брови. – Опять к какой-то бабе бегал?
- Почему сразу бабе? Гулял и дышал свежим воздухом.
- Угу. Иди умойся, этот «свежий воздух» тебе засос на шее оставил и след губной помады на щеке. Ох и ходок.
Под бурчание курсанта, стараясь не ботать подошвами сапог, фактически на цыпочках я добрался до санузла, умылся под умывальником и, вернувшись на своё место, к двухярусной койке, быстро разделся, аккуратно сложив форму на стуле, и одним слитным движением оказался наверху. На своей кровати.
Сон не шёл и, закинув руки за затылок, я размышлял. Хорошо, что зам начальника училища по строевой подготовке всё же меня не застукал в постели со своей молодой женой. То, что у нас с ним были натянутые отношения это ещё мягко сказано, почему-то тот с первого дня невзлюбил меня. Поначалу мне это было фиолетово, но постоянно быть дежурным по роте или бегать по нарядам, только из одной этой неприязни мне быстро надоело. Я стал действовать, поначалу грубыми методами, потом перешёл на другие. Поначалу тот свалился с крыльца, над которым я поработал, и сломал ногу, три месяца счастья и напряжённой учёбы, но потом он вернулся и сразу отправил меня на месячную практику, причём выбрал самый жопный вариант. Я не обиделся, просто после возвращения соблазнил его жену и вот уже как с Нового Года жарю её. Это заметно снизило накал страстей, по крайней мере, с моей стороны, появилась у меня возможность, скидывать излишки энергии, чем я и пользовался. Думаю, капитан начал догадываться о том, что жена ему неверна и кто виновник, не смотря на всю нашу конспирацию, слишком часто я ловил на себе его задумчивый неприязненный взгляд, но пока подтверждения этому он не находил.
Сама учёба меня не сильно напрягала, но из-за сокращённой программы действительно было тяжело, вот только попал я не в будущие диверсанты или противодиверсанты. Нет, тот гадский сержант, что занимался нашим сопровождением, как оказалось, ещё и наблюдал за нами, составляя своё мнение о каждом. Он же дал заключение, что я имею неплохой аналитический ум, вот я и попал в роту, где готовили полевых оперативников, если проще говоря, банальных особистов, следователей и иже с ними. Из нашей группы ещё трое тут были, остальных определили в роты «боевиков» и они проходили обучение там. Это в другом месте, не в нашем военном городке.
В принципе про эти десять месяцев и вспомнить нечего, плотная учёба, тут реально давали неплохой материал, так как часть преподавателей так же прибыли с фронтов, имея бесценный личный опыт, которым с нами и делились. Так вот, учёба, возня с этим капитаном, жена его, всё это отнимало уйму времени. Причём в увольнительных я был всего дважды, меньше всех в нашей роте. Какие тут планы найти парней и изучить местность, где в моём мире под Москвой имеется портал. Я и высыпаться то не всегда время находил. В обе увольнительные брал билеты на киносеансы и банально спал на задних рядах, отсыпаясь.
Кого благодарить в этом случае, объяснять не надо. Да и из нарядов не вылезал, стал профессионалом в чистке картошки. Да не важно. Так вот, со мной всё понятно, заперли в этой части и учили, вот в остальном всё так же шло, как и в моём мире. Немцы были отброшены от окраин Москвы, и началось наступление благодаря сибирским дивизиям. Кстати, в одной из них я и проходил практику, был фактически на острие атаки. Спасибо капитану. Остальные курсанты проходили её куда как более спокойно. Однако и опыта я набрал на десятерых, ни у кого столько практики за этот месяц не было как у меня. Мне вон зимний тулуп прострелили, и один раз дошло до рукопашной, окружённые немцы крупной группой вышли в расположение штаба стрелкового полка, где и я был, вот и пришлось помахать руками, ножом поработать и пострелять. Мне потом шикарная характеристика на место учёбы пришла от сибиряков, капитан аж почернел лицом от злости и сразу мне два наряда влепил за нечищеные валенки. Немцев отогнали тогда, где на двести, а где и на все триста километров, но сейчас линия фронта стабилизировалась и выровнялась. За зиму удалось накопить резервов, вооружить их и, похоже, Красная Армия готовилась к ответному удару, собираясь прогнать нацистскую сволочь от наших границ.
Тьфу. Снова эти фразы прицепились. Как политрук проведёт свои занятия, потом неделю не могу от таких словечек избавиться, как будто зомбировали нас на политзанятиях. Я-то к Советскому Союзу с некоторой иронией отношусь, меня её патриотом назвать было сложно, а вот местные натуральные фанатики, за плохое слово в адрес своей станы или руководителей и прибить могут. Если не прибить, то сдадут моментом, вот и пришлось мимикрировать под них. Правда, политрук всё же мне кажется, меня раскрыл, понял, что мне его политзанятия безразличны. Они, кстати, с капитаном дружки не разлей вода. М-да.
Вот так вот я лежал и вспоминал все перипетии своей жизни в этом мире. В принципе то, что я жив и не сгинул где-нибудь под Киевом это хорошо, я бы даже сказал отлично, хотя парней жалко и об их дальнейшей судьбе я до сих пор ничего не знаю. Эх, жаль я не мог предупредить никого, не хотел себя раскрывать, знал что будет после. Тут или моя судьба, или судьба парней, выбирал долго, но всё же сделал этот трудный, но всё же правильный выбор. Да, как это неприятно говорить, но своя шкура ближе к телу. Да и в парнях я был уверен, если что вывернутся.
А так, честно говоря, если бы была возможность, я бы постарался избавиться от этой чести, учиться в спецшколе. А ведь я мог и отказаться. Мне только через пару месяцев плотной учёбы пришло в голову, что я мог просто смыться и затеряться в узких улочках Москвы, найти работу, устроиться куда-нибудь шофёрам и спокойно жить, умножая свой капитал. Всё же я дитя боле современного мира и тут мне не особо нравилось, родной мир он как-то привычнее. Отвоевал бы где-нибудь в должности шофёра, вернулся к порталу и наконец, перешёл бы в свой мир, узнал бы, что там с моим имуществом, а то тревожился о нём. Эх, задним умом мы все крепки. Если бы сейчас был выбор, я бы свалил тогда, перед началом учёбы и присяги быстрее собственного визга, а теперь поздно, придётся до конца идти.
Вот так размышляя, я как-то умудрился пролежать до подъёма. Уже начал подрёмывать, засыпая, как дежурный поднял роту и погнал нас на пробежку, пять километров по раскисшей весенней земле, а потом умываться. Хорошо ещё утром немного подморозило, и не пришлось снова бежать в грязи, так лишь в лужах или где проломили тонкий промёрзший слой грязи, она брызгала в сторону, а так ещё ничего. Дальше всё привычно, чистка формы и обуви после пробежки, столовая, завтрак, и строем в один из учебных корпусов.
Всё было привычно до обеда. Вот после него, когда роту выводили на плац, поступил приказ построить все подразделения. Выступал начальник спецшкол, майор госбезопасности. Он долго говорил, об обстановке на фронтах, про оккупацию родного ему Крыма, и остальное. Про блокадный Ленинград тоже не забыл завернуть. Когда он закончил то перешёл к тому для чего нас здесь всех собрал, всё это под мой мысленный мат. Мы все в лёгкой форме были, без шинелей, всё же из корпуса в корпус бегали и стоять под холодным весенним ветерком, было не очень приятно, медленно курсанты синели. Те, кто во второй или третьей шеренги стоял, как я, изредка переставляли ноги, ноги в сапогах тоже мёрзли.
Так вот, майор сообщил, что было сформировано несколько резервный армий, даже резервный фронт, и была острая нехватка специалистов, что выпускала эта спецшкола. Особенно не хватало простых сотрудников особых отделов. Поэтому командование решило, что раз пока подготовленных не было, выпустить из тех рот, что ещё не закончили обучение, отобрав отличников. Я отличником никогда не был, просто не стремился, хотя учился упорно, осваивая материал, поэтому вздохнул свободнее. Как оказалось зря, недруг обо мне помнил и сделал всё, чтобы я был включён в уже отобранную группу. Курсанты, которых вызывали, выходили из строя, после чего им вручались знаки различия, и документы выпускника нашей спецшколы. Всё как обычно, это не первый выпуск, который я видел. После обучения, всём присваивались звания сержантов госбезопасности, что соответствовало пехотному лейтенанту, и выдавались соответствующие знаки различия, петлицы с кубарями, а так как курсанты наших трёх рот ещё не доучились, им выдавали петлицы с одним кубарём в каждой. То есть им присваивали соответственно звание младший сержант, или младшего лейтенанта. В принципе логично.
