Айзек Азимов - СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ
— И здесь утечка? — спросил Пелорат.
— Конечно. Уверен, что незначительная, вероятно только следы, но этот мох — лучший в Галактике индикатор следовых количеств двуокиси углерода. Наверно, тут повсюду его споры, и мох прорастает веэде, где ему удается найти хоть несколько молекул двуокиси углерода.
Тревиц настроил радио на корабельную длину волны и сказал:
— Блисс, вы меня слышите?
В обеих парах ушей прозвучал голос Блисс:
— Да. Вы входите? Что-нибудь нашли?
— Мы у входа, — ответил Тревиц, — но не открывайте люк. Мы откроем отсюда. Повторяю, не открывайте люк.
— Почему?
— Блисс, делайте, как я прошу. Разговоры потом.
Тревиц вынул из кобуры бластер и аккуратно снизил мощность до минимума. Затем неуверенно посмотрел на него. Ему не приходилось использовать бластер на минимуме. Он посмотрел по сторонам, ничего подходящего для испытания поблизости не нашлось. Тогда Тревиц направил бластер на скалу, в тени которой стояла "Далекая Звезда". Мишень не нагрелась докрасна. Он машинально пощупал точку, в которую выстрелил. Сильно ли она нагрелась? Он не мог этого определить через изолирующую ткань скафандра.
Он помешкал, потом подумал, что корпус корабля должен быть не менее прочен, чем скала. Он направил бластер на край люка и, затаив дыхание, нажал на контакт. Несколько сантиметров зеленой поросли сразу побурело. Он помахал рукой рядом с этим местом и даже слабого движения разреженной атмосферы оказалось достаточно, чтобы остатки моха осыпались.
— Получается? — взволнованно спросил Пелорат.
— Да. Я переключил бластер на слабый нагрев.
Тревиц полил теплом края люка, и зелень исчезла. Он ударил по люку, чтобы вызвать вибрацию, и бурая пыль медленно осыпалась в разреженной атмосфере.
— По-моему, теперь мы можем открыть люк, — сказал Тревиц. Он отстучал на наручном устройстве передаваемую радиоволнами комбинацию, включающую механизм открывания. Люк начал распахиваться, и не успел он раскрыться наполовину, как Тревиц сказал:
— Скорее, Янов, запрыгивайте… не ждите лесенки, забирайтесь.
Тревиц последовал за Пелоратом, проведя бластером вдоль краев люка. Затем он дал сигнал закрытия люка, продолжая поливать его теплом из бластера, пока они не оказались отрезанными от планеты.
— Мы в шлюзе, Блисс, — сказал Тревиц. — Мы здесь пробудем несколько минут. Ничего не делайте!
— Хоть намекните, — сказала Блисс. — Вы в порядке? Пел?
— Я здесь, Блисс, — ответил Пелорат. — Я в полном порядке, не волнуйся.
— Как скажешь, Пел, но потом вы должны все объяснить.
— Непременно, — сказал Тревиц и включил освещение в шлюзе.
Друг перед другом стояли две фигуры в скафандрах.
— Мы, — сказал Тревиц, — откачаем сначала отсюда весь планетный воздух, так что придется подождать.
— А потом впустим корабельный воздух?
— Пока нет. Мне не меньше чем вам хочется выбраться из скафандра, Янов. Но нужно удостовериться, что мы уничтожили все споры, которые занесли с собой.
При слабом освещении шлюза Тревиц направил бластер на внутренний стык люка с корпусом корабля и тщательно полил теплом вдоль пола, прошелся вверх по кругу и снова вдоль пола.
— Теперь вас, Янов.
Пелорат нервно сжался, и Тревиц сказал:
— Вы почувствуете тепло, но слишком горячо не будет. А если будет, скажите.
Невидимым лучом Тревиц провел сначала по лицевому щитку, особенно по краям, а потом методично по всему скафандру Пелората.
— Поднимите руки, Янов, — бормотал он, — теперь обопритесь на мое плечо и поднимите ногу, надо обработать подошвы… теперь другую… Вам не жарко?
— Не могу сказать, что меня овевает прохладный ветерок, Голан.
— Ну что ж, дайте теперь мне испробовать собственное лекарство. Обработайте меня.
— Я никогда не держал в руках бластера.
— А сейчас придется. Ухватите его вот так и нажмите большим пальцем на эту кнопочку. И крепче сжимайте рукоятку… Правильно. Теперь пройдите по моему лицевому щитку. Двигайте бластер равномерно, не задерживайтесь долго на одном месте. По остальному шлему, теперь вниз по щеке и шее.
Тревиц продолжал давать указания, а когда Пелорат подогрел его во всех местах, из-за чего Тревиц пренеприятнейшим образом вспотел, он забрал бластер у Пелората и осмотрел заряд батареи.
— Израсходовали больше половины, — сказал Тревиц и начал методично и тщательно поливать стены шлюза, пока не разрядил бластер, который сам сильно разогрелся от долгой работы. Затем спрятал бластер в кобуру.
Только после этого Тревиц дал сигнал двери в корабль. Шипение и дуновение воздуха было приятно, конвекция воздуха быстрее охлаждала скафандр, чем одно тепловое излучение. Возможно, это было только воображение, но Тревиц сразу почувствовал прохладу. Прохлада, пусть даже воображаемая, обрадовала.
— Теперь можете снять скафандр, Янов, и оставьте его в шлюзе.
— Если не возражаете, — сказал Пелорат, — прежде всего я бы хотел принять душ.
— Прежде всего не выйдет. Я подозреваю, что прежде всего вам придется объясниться с Блисс.
Конечно, взволнованная Блисс ждала их. Из-за ее спины выглядывала Фоллом, вцепившаяся в руку Блисс.
— Что случилось? — строго спросила Блисс. — Что вы там делали?
— Принимали меры против инфекции, — сухо сказал Тревиц. — И я включаю ультрафиолетовое облучение. Распакуйте темные очки. Пожалуйста, скорее.
Когда к свету, который испускали стены, добавилось ультрафиолетовое излучение, Тревиц принялся раздеваться. Он по очереди одну за другой снимал влажные одежды и вытряхивал их, поворачивая во все стороны.
— Это просто предосторожность, — сказал он. — Вы тоже сделайте это, Янов… Да, Блисс, мне придется полностью раздеться. Если вам неудобно, пройдите в другую каюту.
— Меня это не смущает, — сказала Блисс, — я вас прекрасно себе представляю и уж, конечно, ничего нового не увижу… Что за инфекция?
— Да так, пустячок, — с деланным безразличием сказал Тревиц, — который, если предоставить ему возможность, может принести большой вред человечеству.
68
Они сделали все что надо. Пригодилось и ультрафиолетовое облучение. Согласно инструкциям, приданным "Далекой Звезде", это облучение как раз предназначалось для дезинфекции, хотя Тревиц считал, что всегда существовало, а иногда побеждало искушение использовать излучение, чтобы создавать модный загар для людей, на чьих планетах загар считался модным. Но как бы им ни пользовались, облучение дезинфицировало.
В космосе Тревиц подвел корабль к солнцу Мельпомении, насколько позволяли требования безопасности, и вертел и крутил "Далекую Звезду", пока не убедился, что вся ее поверхность омыта ультрафиолетовыми лучами. И, наконец, они вызволили из шлюза два скафандра и тщательно исследовали их, пока Тревиц не удовлетворился.
— И все это, — сказала Блисс, — из-за моха. Так, Тревиц, вы сказали, мох?
— Я назвал его мохом, — ответил Тревиц, — потому что он показался мне похожим на мох. Но я не ботаник. Наверняка я могу только сказать, что он ярко-зеленый и может обходиться очень малым количеством световой энергии.
— Почему очень малым?
— Этот мох не может выжить при прямом освещении солнечными лучами. Его споры повсюду, а вырастает он в темных углах, в щелях, в статуях — везде, где находится источник двуокиси углерода, питаясь энергией рассеянных фотонов света.
— Вы, кажется, считаете мох опасным, — сказала Блисс.
— Он может оказаться опасным. Если бы мы занесли сюда споры, они нашли бы здесь достаточно темных углов и неограниченное количество двуокиси углерода.
— Только три сотых процента нашей атмосферы, — сказала Блисс.
— Для них и это много, а в нашем дыхании его четыре процента. Что, если бы споры проросли у нас в ноздрях или на коже? Что, если бы они разложили и уничтожили всю нашу пищу? Что, если бы они начали выделять токсины, смертельные для нас? И если бы мы постарались уничтожить весь мох, но занесли хотя бы несколько спор на другую планету, мох распространился бы там и попал оттуда на другие планеты? Кто знает, какой ущерб он мог бы причинить!
Блисс покачала головой.
— Жизнь, — заявила она, — не обязательно опасна только оттого, что она необычна. Вы слишком легко прибегаете к убийству.
— Это говорит Гея, — сказал Тревиц.
— Конечно, но ведь я дело говорю. Может быть, этот мох приспособлен к жизни на Мельпомении и не выжил бы на других планетах, где много света и двуокиси углерода.
— Вы хотите, чтобы я рискнул? — спросил Тревиц.
Блисс пожала плечами.
— Ладно, не оправдывайтесь, вы изолят и не могли поступить иначе.
Тревиц собрался ответить, но тут зазвенел чистый высокий голос Фоллом. Она говорила на своем языке.
